Амулет Самарканда - Страуд Джонатан - Страница 44

• Предыдущая
• 44/92
• Следующая

— Ничего, она что-нибудь придумает! — выпалил я и тут же прикусил губу, словно бы сожалея о своих словах.

— Она? — Женщина прищурилась. — Твой хозяин — женщина?

— Он лжет! — Шолто Пинн покачал головой. — Это же явный блеф! Джессика, я устал. И я уже опаздываю на массаж в византийской бане. Я бы сказал, что этому существу нужен дополнительный стимул. Так может, предоставим ему необходимую стимуляцию?

— Восхитительная идея, дорогой Шолто.

Она пять раз щёлкнула пальцами. Жужжание, дрожь. Пора превращаться! Я бросил все свои остатки энергии на превращение и, как только мерцающие линии сферы приблизились ко мне, перетек в новый облик. Изящный кот, выгнувшись дугой, отскочил от сжимающихся стен шара.

В считанные секунды шар уменьшился на треть. Мои кошачьи уши отчётливо улавливали гудение его отвратительной энергии, но между мною и стенами всё ещё сохранялось приличное расстояние. Женщина снова щёлкнула пальцами, и стены притормозили.

— Очаровательно, — сказала она, обращаясь к Шолто. — В критический момент он превратился в пустынного кота. Очень по-египетски. Думаю, у этого демона долгий послужной список.

Потом она снова повернулась ко мне.

— Шар будет сжиматься и дальше, демон. То медленнее, то быстрее. Со временем он сожмется в точку. За тобой будут наблюдать, так что если ты захочешь заговорить, тебе достаточно будет сказать об этом. В противном случае — прощай.

Кот в ответ зашипел и плюнул. Это были все доступные мне на тот момент способы высказать своё мнение. Плиты развернулись и спустились на своё законное место. Шолто с этой женщиной вернулись в арку, и портал поглотил их. Шов в воздухе рассосался, и стена сделалась такой же, как прежде. Орлиный Клюв и Бычья Голова вновь принялись маршировать по комнате. Смертоносные белые линии шара жужжали, светились и мало-помалу сближались.

Кот свернулся клубочком на вершине колонны и подогнул хвост вокруг туловища, поджав его покрепче.

На протяжении следующих нескольких часов моё положение становилось всё более неуютным. Кота хватило надолго, но всё-таки постепенно шар сжался настолько, что мне пришлось прижать уши к голове, а кончик хвоста уже начал поджариваться.

Пришлось превращаться дальше. Я знал, что за мной следят, и потому не сделал первого, что приходило в голову, — не стал превращаться в муху. Думаю, тогда шар просто стал бы сжиматься быстрее, чтобы достать до меня. Я же вместо этого перебрал череду пушистых и чешуйчатых существ, не намного опережая мерцающие решётки моей темницы. Сперва я превратился в кролика, потом в мартышку, потом в непритязательную мышь-полевку…

Думаю, если бы сложить все мои облики, получился бы неплохой зоомагазин, но проблемы это не решало.

Как я ни старался, придумать план побега мне не удавалось. Да, я могу добиться отсрочки, что-нибудь сочинить, поводить эту женщину за нос — но она вскорости выяснит, что я вру, и всё равно прикончит меня. Да, дело дрянь.

В довершение всего паскудный мальчишка ещё дважды пытался вызвать меня. И оба раза подолгу не желал уняться — наверное, думал, что в первый раз допустил какую-то ошибку. Он так меня допек, что я уже почти решил сдать его.

Почти, но не совсем. Ещё не время сдаваться. Мало ли что может стрястись? Надежда умирает последней.

— Ты бывал в Ангкор-Том?

Опять Бычья Голова. Всё пытается вспомнить, кто ж я такой.

— Что?

Я в этот момент был полевкой. Мне хотелось бы выглядеть величественно и невозмутимо, но у мышей почему-то всегда обиженный вид.

— Ну, в империи кхмеров. Я работал на тамошних волшебников, когда они завоевывали Таиланд. Ты к этому никак не причастен? Может, ты был на стороне мятежников?

— Нет. [Примечание: И ведь чистая правда. Это происходило лет восемьсот назад, а я в то время в основном сидел в Северной Америке.]

— Точно?

— Совершенно точно! Ты меня с кем-то спутал. Но забудь об этом на минутку. Послушай, что я тебе скажу… — Мышь понизила голос и заговорщицки поднесла лапку ко рту. — Ты определённо умный парень: ты повидал мир, ты работал на самые злобные империи. Слушай — у меня есть могущественные друзья. Помоги мне выбраться отсюда — а они убьют твоего хозяина, и ты будешь свободен.

Если бы у Бычьей Головы было побольше мозгов, я мог бы поклясться, что он смотрит на меня скептически. И всё-таки я продолжал гнуть свою линию.

— Сколько ты уже караулишь эту несчастную клетку? Пятьдесят лет? Сто? Разве ж это жизнь для утукку? С тем же успехом ты мог бы сидеть в таком же шаре, как мой.

Голова утукку придвинулась к прутьям решётки. Из ноздрей его вырвалась струя пара, и на моём мехе повисли липкие капельки.

— Что за друзья?

— Ну… марид — очень большой, — и четыре африта, намного сильнее меня. Ты мог бы присоединиться к нам…

Голова отдернулась, испустив презрительное рычание.

— Ты меня что, за дурака держишь?

— Нет-нет. — Полевка пожала плечами. — Это все Орлиный Клюв. Он сказал, что тебя не надо посвящать в наш план. Конечно, если тебе не интересно…

И мышь, извернувшись и немного подскочив, повернулась спиной к утукку.

— Чего?! — Бычья Голова поспешно обежал колонну, держа наконечник копья поближе к шару. — Не смей от меня отворачиваться! Что-что сказал Ксеркс?

— Эй!

Из дальнего угла комнаты к нам спешил Орлиный Клюв.

— Я слышал своё имя! Немедленно прекрати болтать с пленником!

Бычья Голова оскорбленно уставился на него.

— Захочу — и буду говорить! Ты что, за дурака меня держишь? Так вот, я не дурак! Что там у вас за план?

— Не говори ему, Ксеркс! — громко прошептал я. — Не говори ему ничего!

Утукку скрежетнул клювом.

— План? Не знаю я никакого плана. Пленник врет тебе, Базтук. Что он там говорит?

— Всё нормально, Ксеркс, — радостно отозвался я. — Я ничегошеньки не сказал про… ну, ты понимаешь.

Бычья Голова взмахнул копьем.

— Похоже, Ксеркс, это мне пора задавать вопросы! — заявил он. — Ты о чём-то сговариваешься с пленником!

— Да нет же, дурень…

— Кто дурень — я?!

И они позабыли обо всем на свете — нос к клюву, выпяченные мускулы, вздыбленные перья на загривке — и с выкриками принялись пихать друг дружку в грудные пластины. Всё, готовы. Утукку всегда было легко одурачить. Обо мне они позабыли, и меня это вполне устраивало. В других обстоятельствах я с удовольствием полюбовался бы, как они вцепятся друг другу в глотку, но сейчас эта картина была слабым утешением — уж слишком серьёзно я влип.

Шар в очередной раз сделался до неуютности тесным, так что я опять уменьшился. На этот раз я превратился в жука-скарабея. Конечно, особого смысла в этом не было, но всё-таки превращения малость оттягивали неизбежное. После превращения мне стало несколько просторнее. Пользуясь этим, я принялся бегать по вершине колонны и махать крылышками. Меня одолевала ярость и нечто похожее на отчаяние. Натаниэль, поганец! Если мне только удастся выбраться, я так ему отомщу, что история моей мести войдет в легенды и кошмары его народа! Подумать только: меня, Бартимеуса, говорившего с Соломоном и Гайаватой, враг давит, словно жука, — причём не глядя! Нет! Я всё равно найду выход!..

Я носился взад-вперёд и думал, думал, думал…

Но выхода не существовало. Смерть неумолимо подступала со всех сторон. Положение было — хуже не придумаешь.

Но тут раздался рёв, взметнулась струя пара, и на мой уровень опустился красный безумный глаз.

— Бартимеус!!!

Ага. Оказывается, можно придумать и хуже. Бычья Голова перестал вздорить с собратом. Он вдруг вспомнил, кто я такой.

— Я узнал тебя! — выкрикнул он. — Твой голос! Это ты — губитель моего народа! Наконец-то! Я ждал этого мига двадцать семь столетий!

Когда тебе в лицо летят подобные заявки, трудно придумать подходящий ответ.

Утукку вскинул серебряное копьё и испустил победный боевой вопль — они всегда так кричат, прежде чем нанести смертельный удар.

Я забил крылышками в отчаянном, но бесполезном вызове.

• Предыдущая
• 44/92
• Следующая