Врата Птолемея - Страуд Джонатан - Страница 10
- Предыдущая
- 10/103
- Следующая
Она была упряма, как и в детстве, но былая её бесшабашность теперь умерялась осторожностью. Все, от внешности Китти до её распорядка дня, было рассчитано на то, чтобы не привлекать внимания властей. Это было очень важно, потому что само существование Китти Джонс было преступлением. Чтобы скрыться от тех немногих, кто знал её в лицо, она остригла покороче свои тёмные волосы и носила их, сворачивая в узел и пряча под кепкой. Свои живые, подвижные черты Китти изо всех сил держала в узде, несмотря ни на какие обстоятельства. Она делала все, чтобы сохранять тусклый взгляд и неизменно-каменное выражение лица, оставаться незаметной песчинкой в толпе.
Конечно, она слегка осунулась от непосильного труда и скудной, однообразной пищи; конечно, у её глаз пролегли тонкие, еле заметные морщинки; и всё-таки это оставалась та же Китти, полная неуемной энергии — энергии, что некогда привела её в Сопротивление и помогла ей уйти оттуда живой. Эта энергия помогала ей воплощать в жизнь некий честолюбивый замысел и притворяться одновременно двумя разными людьми.
Обитала она на третьем этаже обветшалого донельзя дома в Западном Лондоне, на улице близ завода по производству боеприпасов. Выше и ниже её комнатки находились другие съемные квартирки, которые предприимчивый домовладелец напихал в скорлупу старого здания. Во всех квартирках кто-то жил, но Китти ни с кем не общалась, кроме сторожа, маленького человечка, обитающего в цокольном этаже. Иногда она встречалась с ними на лестнице: мужчины и женщины, молодые и старые, все они жили уединенно и замкнуто. Китти это устраивало: она нуждалась в одиночестве, и этот дом предоставлял ей его.
Обставлена её комната была скупо. Маленькая белая плита, холодильник, буфет и, в углу за занавеской, раковина и туалет. Под окном, выходящим на нагромождение стен и неопрятных дворов, расположенных позади других домов, громоздилась гора одеял и подушек — кровать. А рядом с кроватью были аккуратно сложены земные богатства Китти Джонс: шмотки, консервы, газеты, свежие листовки, посвященные ходу войны. Самые ценные вещи были запрятаны под тюфяк (серебряный метательный диск, завернутый в платок), в туалетный бачок (плотно запечатанный полиэтиленовый пакет с документами на оба её новых имени) и на дно мешка с грязным бельем (несколько толстых книг в кожаных переплетах).
Китти была девушка практичная, а потому особо тёплых чувств к своей комнате не испытывала. Есть крыша над головой, и ладно. Не так уж много времени она там проводила. И тем не менее какой-никакой, а всё-таки это был дом, и она жила там уже три года.
Домовладельцу она представилась как Клара Белл. Это же имя стояло в документах, которые она носила при себе чаще всего: удостоверение личности со всеми нужными печатями и штампами о прописке, медицинская карта и диплом об образовании, — короче, всё, что могло иметь отношение к её недавнему прошлому. Бумаги были искусно подделаны старым мистером Гирнеком, отцом Якоба. Он же изготовил ещё один комплект документов, на имя Лиззи Темпл. Никаких документов с её настоящим именем у Китти не оставалось. И только по ночам, лежа в постели, задернув занавеску и погасив единственную лампочку, она снова становилась Китти Джонс. Это было имя, окутанное тьмой и снами.
В течение нескольких месяцев после отъезда Якоба Клара Белл работала в типографии Гирнеков, развозя свежепереплетенные книги и зарабатывая себе на пропитание. Но длилось это недолго — Китти не хотелось подвергать своих друзей опасности, общаясь с ними чересчур тесно, и она быстро нашла себе вечернюю работу в пабе недалеко от Темзы. Однако к этому времени работа курьера предоставила ей совершенно уникальную возможность.
В одно прекрасное утро Китти вызвали в контору мистера Гирнека и вручили сверток, который нужно было доставить клиенту. Сверток был тяжелый, от него пахло клеем и кожей, и он был тщательно обмотан бечевкой. На пакете значилось: «Мистеру Г. Баттону, волшебнику».
Китти взглянула на адрес.
— Эрлс-Корт, — прочла она. — Что-то не слышала я, чтобы в тех краях жили волшебники!
Мистер Гирнек чистил свою трубку почерневшим перочинным ножом и куском материи.
— Среди наших возлюбленных правителей, — заметил он, вытряхивая крошки горелого табака, — этот Баттон считается неисправимым сумасбродом. Он достаточно искусен, с какой стороны ни взгляни, но никогда не пытался сделать карьеру на политическом поприще. Раньше он работал библиотекарем в Лондонской библиотеке, но с ним произошел несчастный случай. Он потерял ногу. Теперь он только читает, собирает книги везде, где может, и много пишет. Как-то раз он сказал мне, что его интересует знание ради самого знания. В результате денег у него нету. В результате живёт он в Эрлс-Корте. Ну что, ты идешь или нет?
Китти отправилась по указанному адресу и обнаружила дом мистера Баттона в районе, застроенном грязно-белыми виллами, высокими и массивными, с огромными колоннами, поддерживающими пышные портики над входом. Когда-то здесь жили богачи, но теперь район захирел и в нем царил дух бедности и запустения. Мистер Баттон обитал в конце обсаженного деревьями тупичка, в доме, осеняемом тёмными лаврами. Китти позвонила в звонок и стала ждать на грязном, обшарпанном пороге. К ней никто не вышел. Наконец девушка заметила, что дверь открыта.
Она заглянула внутрь: запущенный холл, кажущийся тесным из-за шкафов с книгами, которые выстроились вдоль стен. Китти осторожно кашлянула.
— Эй, есть здесь кто-нибудь?
— Да-да, входите! — придушенно откликнулся старческий голос. — И побыстрей, если можно. У меня тут небольшая авария!
Китти поспешно вбежала в дом. В соседней комнате, где трудно было что-то разглядеть из-за того, что окна были задернуты давно не стиранными шторами, обнаружилась подергивающаяся нога, торчащая из-под горы рассыпавшихся книжек. По другую сторону горы оказались голова и шея пожилого джентльмена, тщетно пытавшегося освободиться. Китти, не теряя времени, приступила к раскопкам, и через несколько минут мистер Баттон уже сидел в ближайшем кресле, немного помятый и сильно запыхавшийся.
— Спасибо, милая. Не будешь ли ты так добра передать мне мою палку? Я пытался с её помощью добыть с полки книгу — боюсь, из-за этого все и случилось.
Китти извлекла из груды развалин длинный ясеневый костыль и протянула его волшебнику.
Волшебник оказался маленьким, хрупким старичком с блестящими глазами, узким лицом и копной растрепанных седых волос, падающих ему на лоб. Одет он был в клетчатую рубашку без галстука, залатанный зелёный кардиган и серые брюки, потёртые и заляпанные. Одной штанины на брюках не хватало: она была подвернута и зашита у самого тела.
Внешность волшебника чем-то её смущала. Не сразу Китти сообразила, что ей ещё никогда не доводилось видеть волшебника, одетого столь небрежно.
— Я просто пытался достать том Гиббона, — говорил мистер Баттон, — я нашёл его в самом низу кучи. Я повел себя неосмотрительно, потерял равновесие — и на меня обрушилась такая лавина! Ты себе просто представить не можешь, насколько трудно тут что-нибудь отыскать.
Китти огляделась. По всей комнате, подобно сталагмитам, вздымались с ветхого ковра бесчисленные стопки книг. Многие из этих стопок были ростом с саму Китти. Некоторые накренились и привалились друг к другу, образовав покосившиеся арки, заросшие пылью. Книги громоздились на столе и торчали из ящиков комода, а за открытой дверью виднелись все новые горы книг, уходящие в глубину соседней комнаты. Лишь несколько дорожек между ними оставались свободными: они вели к камину, к которому были притиснуты две кушетки, и к выходу в холл.
— Кажется, у меня есть идея… — сказала Китти. — Как бы то ни было, вот вам ещё. — И она протянула ему пакет. — Это от Гирнека.
Глаза старика блеснули.
— Прекрасно, прекрасно! Это, должно быть, моё издание «Апокрифов» Птолемея, заново переплетенное в телячью кожу. Карел Гирнек — просто чудо. Знаешь, милочка, ты за сегодняшний день сделала мне уже два подарка! Ты просто обязана остаться и выпить чаю.
- Предыдущая
- 10/103
- Следующая
