Спец экстра-класса - Стрельцов Иван Захарович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/85
• Следующая

Мгновенно собравшаяся толпа зевак ловила каждое сказанное журналистам кем-то из милицейского начальства слово и тут же обсуждала услышанное.

«Киллера поймали», – радостно сообщали вездесущие мальчишки. «Слава богу, одним меньше», – радостно крестились оптимисты. «Все равно отвертится, бандит», – не верили в справедливость пессимисты. «Стрелять надо их, вот тогда не откупятся», – добавляли третьи, те, кто еще помнил сталинские чистки.

В общем, в разгаре был обычный для милиции рабочий день.

По возвращении к месту постоянной дислокации бригады морской пехоты Северного флота контрактнику старшему сержанту Федорову не удалось сразу уволиться. Сперва оформляли документы на погибших в том последнем бою. По согласованию ФСБ и Министерства обороны, близким погибших в этой секретной операции полагалась пенсия, документация также заняла немало времени. Потом занимались отправкой павших на родину. У Дяди Федора двое погибших ребят были из Псковской области и из Ярославля. И в обоих случаях ему пришлось их сопровождать.

Двух офицеров и одного прапорщика похоронили со всеми почестями на гарнизонном кладбище поселка Спутник. Несмотря на подписку о неразглашении, все же кое-какие слухи, будоражащие умы, поползли по бригаде и цивильным окрестностям. Сперва это не на шутку встревожило начальство, но вскоре слухи дополнились такими небылицами, что от правды не осталось и следа.

Комбата Вавилова и начальника штаба батальона вскоре отозвали в Москву. И, как рассказал впоследствии Дяде Федору знакомый прапорщик-«секрет-чик», их повысили в звании, одного оставили в разведотделе главного штаба ВМФ, другого с повышением отправили на Краснознаменный Тихоокеанский флот.

Наконец, закончив все свои дела, Дядя Федор подал рапорт на увольнение. Комбриг со вздохом подписал его и тут же распорядился, чтобы документы были готовы, как и выплата, в полном объеме.

В назначенный срок, попрощавшись с сослуживцами, переодевшись в парадную форму с орденами и медалями, старший сержант Федоров чинно направился в штаб бригады. Встречавшиеся ему по пути морпехи первыми отдавали честь, независимо – офицеры, прапорщики или рядовой состав.

В штабе его ждал сам комбриг. Взглянув на награды разведчика, он воскликнул:

– Вот это я понимаю, иконостас. Настоящий герой.

После того как комбриг, встав со своего места, пожал руку герою, улыбка сползла с его лица. И несвойственным полковнику виноватым тоном он произнес:

– Документы и деньги штабисты подготовили, но тут такое дело, Николай Николаевич. Сегодня утром заходил начальник особого отдела, взял документы и сказал, что у него есть пара вопросов. Сам понимаешь, особый отдел.

– Конечно, – кивнул разведчик и направился в особый отдел, благо идти было недалеко.

Начальник особого отдела бригады, розовощекий крепыш, носил погоны капитана, воевал в первую чеченскую войну, за что получил медаль «За отвагу» и протез левой руки. К прошедшим горнило войны он относился с уважением.

– Привет, Дядя Федор, – по-свойски поздоровался особист со старшим сержантом, когда тот перешагнул порог его кабинета. – Что ты там такого натворил, что из Главного штаба ФСБ пришла депеша с указанием отправить тебя в Москву со всеми документами?

Федоров мгновенно вспомнил разговор в поезде с полковником-чекистом за несколько часов до того последнего боя.

– Кто его знает, – недоуменно пожал плечами разведчик. – На войне – не на гулянке, может, кто и пожаловался на меня.

– Вряд ли, – задумчиво произнес капитан. – Если бы что серьезное, повезли бы под конвоем. А в депеше черным по белому написано: «Направить с документами». Вот твои документы. – Особист подвинул папку. —Деньги получишь в финчасти, сегодня вечером борт на Москву, место тебе забронировано. На «Чкаловском» тебя встретят наши товарищи, ну и, как говорится, ни пуха ни пера.

– К черту, —усмехнулся разведчик.

Допрос длился уже четыре часа. Сидящий напротив крутолобый майор все это время задавал одни и те же вопросы. Виктор сперва отвечал, как мог, потом замолчал. Но его допрашивающий продолжал задавать вопросы.

Савченко, уйдя в себя, пытался, что называется, прокачать случившееся. Когда на него напали «забулдыги», он счел это приветом от кого угодно. От чеченцев или братков, когда-то «крышевавших» ныне почивший в бозе банк «Глобал Инвест», поэтому он и дрался с ними отчаянно. А вот появление омоновцев выбило его из колеи. Все происходящее дальше он видел, будто во сне.

Полный двор милиции, репортеров, толпа зевак. Его с закованными за спиной руками ставят на ноги, чьи-то сильные руки пробегают по спортивному костюму, лезут в карман и извлекают оттуда связку ключей. Потом громкий голос прямо на ухо проорал:

– Давайте двух понятых и следователя с ордером на обыск.

После этого его подняли наверх, в квартире во время обыска поставили в глухом углу под охраной двух автоматчиков из ОМОНа. Следователь фиксировал результаты обыска, который проводили оперативники. Кроме остатка денег, выданных Донцовым, и документов на имя Брагина, найти больше ничего не удалось.

Виктор, стоя в своем углу, слушал доносившиеся до него реплики оперов.

– А Борисыч сомневался, что он киллер. Все говорил, пацан какой-то.

– Ага, пацан, – вторил другой. – Слона Юрченко у нас не могли завалить пять человек, пять оперов. А этот пацан сделал его с двух ударов. Врач сказал, неделю на голову компрессы ставить.

– Коляну, кажись, пару ребер сломал и зашиб позвоночник.

Дослушать о других увечьях оперативников, полученных в результате героического захвата, Виктору не дали. Спустили вниз и, засунув в «обезьянник» самого обычного милицейского «уазика», отвезли в РУБОП, где, сняв наручники, заодно отобрали шнурки и ремень и бросили в одиночку КПЗ.

Лежа на жестких тюремных нарах, Виктор силился понять, что же все-таки происходит, за что его арестовали.

Утром его провели в кабинет для допросов, где за потертым письменным столом его ожидал крутолобый мужик с квадратной челюстью и суровым взглядом карателя преступной среды.

– Доброе утро, – как можно мягче поздоровался крутолобый, но глаза его оставались холодными и злыми. – Я начальник РУБОПа майор Курилов Сергей Борисович. Вы, судя по паспорту, Брагин Виктор Петрович, восьмидесятого года рождения, уроженец города Тирасполя Молдавской ССР, а ныне самопровозглашенной Приднестровской республики. Так?

Виктор кивнул, в документах, выданных ему Донцовым, все именно так и было записано. Выдержав небольшую паузу, он спросил:

– За что меня арестовали?

– Ну, вначале только задерживают.

– С понятыми и ордером на обыск?

– А если я вам скажу, что за нападение на сотрудников РУБОПа при выполнении ими служебного задания? Так подойдет? – Глаза майора провокаторски сузились.

– Нет, – покачал головой Савченко. – Ваши люди имитировали пьянствующих бомжей, при этом первые полезли в драку. Я, как всякий законопослушный гражданин, был вынужден защищаться, не превысив при этом мер допустимой самообороны. А когда на моем пути оказался боец ОМОНа в форме, я покорно лег на землю, не оказывая сопротивления.

– Попробовал бы. Он тут же тебя пристрелил бы на хер, и вся недолга, – буркнул Курилов, потом заговорил обычным механическим голосом: – С юридической точки ты подкован неплохо, поэтому будем говорить о вещах серьезных, а не пересказывать страшилки и пугалки. Владимир Шарипов, это имя говорит тебе о чем-то?

– Минутку. – Савченко изобразил на лице задумчивость, потом радостно улыбнулся. – Главный герой из фильма «Место встречи изменить нельзя». Правильно?

– Нет, – вскипел майор, на мгновение утратив свое хладнокровие. – Это вор в законе Сурогат, пытавшийся объединить в одну организацию все московские бригады и, естественно, возглавить их. Но три года назад снайпер из дома напротив сделал ему в башке сквозняк, чтобы дурные мысли там не задерживались раз и навсегда. Знаешь такого?

• Предыдущая
• 36/85
• Следующая