Доктор Web для молодого вампира - Стрельцова Маша - Страница 46

• Предыдущая
• 46/80
• Следующая

— Так вы из этого дома? — встрепенулась я.

— Ну? — выжидающе уставились они на меня.

— Ой, хорошо-то как! — обрадовалась я. — А вы слышали, что у вас тут убийство было?

— Это которое? — солидно уточнили они. — Когда дядю Колю прирезали да из окошка скинули — или когда тетя Наташа своему хахалю голову отрезала?

— Второе, — уныло сказала я. Каждому не объяснишь, что ничего «тетя Наташа» не отрезала.

— Ну слышали, — кивнули они.

— А может быть еще чего — нибудь слышали? — как-то робко спросила я. — Я сестра Натальина двоюродная, не верю я что она человека убила.

— Тетенька, — выступил вперед парень с ярким рюкзачком за спиной. — Может и не убивала, только тот мужик так кричал, так кричал! Я все слышал, мы под ними живем. А вот тетя Наташа не кричала совсем.

— А мужик-то чего кричал? — не поняла я. — Ругался на нее?

— Не, он просто кричал — «аааа», — пояснил пацан. — Да страшно так, я еще подумал, режут его, что ли. А его и правда прирезали.

— А тетя Наташа не кричала? — уточнила я.

— Не-а, — помотал он головой.

— Может еще чего ты слышал? — кисло спросила я.

— Не, потом сразу менты набежали.

Я в расстройстве попинала ногой подтаявшего кособокого снеговика и уныло спросила:

— Ну ладно, тогда подскажите, где тут помойка.

— Помойка? — уставились парни на меня.

— Ну, — буркнула я.

— Там, за гаражами бачки стоят, — указали они.

Я щелкнула снеговика по морковке и пошла на помойку.

По пути меня одолевали тяжкие мысли. То ли я дура, но получается что Мульти действительно прирезала Олега. Все факты и правда свидетельствуют об этом. И неясно в этом только два момента, как и прежде. Где нож и почему Олег, матерый рецидивист, позволил крошке Мульти спокойно себя прирезать. Я так понимаю, что рана в горло — вещь безусловно неприятная, но в отличие от воткнутого ножа в сердце — не вызывает мгновенной смерти. У Олега было полно времени на оборону, нападение или по крайней мере на то, чтобы забрать с собой Мульти на тот свет. Так какого черта он этого не сделал?

Нет, я разумеется не настаиваю на этом варианте, однако ведь несостыковочка, однако!

В помойном бачке одиноко копался бородатый бомж в телогрейке. Завидев его, я ласточкой метнулась к нему, крича на ходу:

— Здравствуйте, дядя Миша!!!

Дядя Миша вспугнутой ланью отскочил от меня подальше и твердо заявил:

— Федор я!

— А где дядя Миша? — расстроено спросила я.

— А к чему он тебе?

— Поговорить надо. Послушайте, вы на ночь наверняка где-то вместе собираетесь, так? — с надеждой спросила я. — Подвальчик, то-сё…

— Нее, дочка, — снова робко улыбнулся мне он, как-то странно оттаптывая себе ноги по очереди. — Мы где придется ночуем. Подвалы-то ноне все закрыты, мы больше по подъездам ютимся. Опять же редко попадаются добрые жильцы, как Мишке, что не гонят. А я вот ночку переночую в одном, на следующую ночь уже другой присматриваю.

Я еще раз посмотрела на движения его ног и наконец до меня дошел смысл его действий. Ботинки у деда были драные, и он подобным массажом пытался согреться. Я выругалась про себя, а вслух сказала:

— Вы это… не уходите никуда, ладно? Я сейчас вернусь.

Развернувшись, я понеслась на рынок через дорогу. Там я набила пакет колбасой, копчёными окорочками, туда же сунула пару буханок хлеба, кока — колу, а под конец купила у бабушек теплейшие пуховые носки и варежки.

По дороге обратно мой внутренний голос веселился вовсю.

«Ведьма Марья — друг бомжей!!!»

Я в ответ что-то бурчала насчет того что мне надо совершать время от времени добрые дела, на ауру хорошо влияет. Однако кого я хотела обмануть? Мне действительно было очень жалко бедного старичка, вынужденного на старости лет болтаться по подъездам. Мне вообще было тяжко видеть всех, с кем жизнь обошлась неласково. А этот бомж выглядел как бездомная собака, которую долго и отовсюду гнали палками. Вот и со мной он общался — приветливо, но видно было, что подсознательно ждал что я схвачу палку, и заранее робко втягивал плечи.

«Еще домой его возьми, обогрей и все такое», — веселился голос.

«Пошел к черту», — скрипнула я зубами.

«Ну а что бы и не взять, раз ты такая добрая? Места у тебя много!»

«Заткнись!!!» — рявкнула я. Паршивец заткнулся. И вовремя — потому как я уже подошла к машине. Отперев дверь, я села и принялась колдовать. Носки я заговорила на удачу, а варежки — на охрану.

Домой я тебя не возьму, дедушка, уж извини. Но как могу — помогу.

Бомж, завидев меня перестал копаться в бачке и смотрел на меня, вопросительно — робко улыбаясь.

— В общем так, дедушка, — решительно сказала я. — Вот тут тебе в пакете еда, не вздумай пропить.

Дядя Федя испуганно посмотрел на меня и даже слегка попятился.

— А за что это такая милость? — спросил он.

— Дед, это просто так, — скрипнула я зубами. — Жалко мне тебя, и не вздумай благодарить, терпеть этого не могу. В общем, смотри, не пропей.

— Так отберут, — жалобно сказал он.

— Не отберут, — твердо сказала я и достала варежки с носками. — И еще, дед. Вот это — одень прямо сейчас и не вздумай снять или продать.

— Это мне? — испуг и недоверие плескались в его выцветших глазах.

— Ну не мне же, — вздохнула я.

— Теплые-то какие, — он жадно смотрел на вещи. И я поняла — промерз старичок, и впрямь не продаст и не пропьет.

— Одевай, — протянула я ему пушистый ворох.

Дядя Федя схватил вещи, оперся спиной о бачок и принялся, подпрыгивая на одной ноге, стаскивать ботинок.

— Спасибо, доченька, — бормотал он, — век твою доброту не забуду. Никто меня не пожалел еще, а вот ты одна…

— Дед, я пошла, мне неудобно, — вздохнула я. — Запомни накрепко — с варежками или носками расстанешься — вмиг удачу потеряешь.

— Да как же я с такими тепленькими носочками расстанусь? — прочувственно сказал дед, отставляя в сторону снятый драный ботинок, и я увидела босую узловатую ступню, завернутую в обрывки газеты.

«И впрямь не расстанется», — виновато сказал внутренний голос.

Я оставила у бачка пакет с продуктами и пошла в машину. На душе, несмотря на то что я сделала доброе дело было как-то очень мерзко.

• Предыдущая
• 46/80
• Следующая