Девушка в поезде - Хокинс Пола - Страница 32

• Предыдущая
• 32/68
• Следующая

Кругом темно, и я слышу, как кто-то зовет ее по имени. Голос звучит сначала тихо, потом громче. В нем слышится злость и отчаяние, и он зовет Меган. Это Скотт – он с ней несчастлив. Он зовет ее снова и снова. Наверное, мне это снится. Я стараюсь удержать этот сон, но чем больше стараюсь, тем быстрее он тает, а потом и вовсе исчезает.

Среда 24 июля 2013 года

Утро

Меня будит осторожный стук в дверь. В окна барабанят капли дождя; уже девятый час, но кажется, что на улице по-прежнему темно. Кэти тихо приоткрывает дверь и заглядывает в комнату.

– Рейчел? С тобой все в порядке? – Она замечает бутылку возле кровати и по-настоящему расстраивается. – Господи, Рейчел!

Она подходит и поднимает бутылку. Мне слишком стыдно, чтобы сказать что-нибудь в ответ.

– Ты не собираешься на работу? – спрашивает она. – Ты вчера работала?

Она не ждет ответа и, поворачиваясь, чтобы уйти, произносит:

– Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, тебя просто уволят.

Сейчас очень удобный случай ей все рассказать, раз уж она на меня и так злится. Мне надо пойти за ней и сообщить, что меня уволили несколько месяцев назад, когда я вернулась после обеда с клиентом, растянувшегося на три часа, в стельку пьяная, а с клиентом вела себя настолько непрофессионально и грубо, что он отказался от услуг нашей фирмы. Я закрываю глаза и вспоминаю конец того обеда – с каким выражением официантка подавала мне жакет, как я шла, качаясь, по офису и сотрудники оборачивались мне вслед. Как Мартин Майлз отвел меня в сторону и сказал, что мне лучше пойти домой.

Сверкает молния, и слышится раскат грома. Я вздрагиваю и резким движением сажусь. О чем же я думала вчера вечером, перед тем как отключиться? Я листаю свой маленький черный блокнотик, но последние записи сделаны еще в обед: заметки о Камале – возраст, этническая принадлежность, судимость за домашнее насилие. Я беру ручку и вычеркиваю последний пункт.

Внизу я наливаю себе кофе и включаю телевизор. Вчера вечером полиция устроила пресс-конференцию, и ее показывали по каналу «Скай-ньюс». Там был инспектор уголовной полиции Гаскилл – бледный, изможденный и подавленный. Негодяй! Он так и не назвал имя Камаля, а просто сообщил, что подозреваемый был задержан и допрошен, но освобожден без предъявления обвинения, и расследование продолжается. Потом на экране появляется Скотт, который понуро стоит под прицелом камер и часто моргает – на его лице написана му?ка. Мое сердце сжимается. Он говорит тихо, опустив глаза. Он говорит, что не теряет надежды и, что бы ни утверждали полицейские, по-прежнему верит, что Меган вернется домой.

Слова его звучат неубедительно, в них чувствуется фальшь, но, не видя его глаз, я не могу понять почему. Я не знаю, почему он не верит в ее возвращение: то ли потому, что его веру разрушили события последних дней, или же он знает, что ждать не имеет смысла.

И тут я вспоминаю, что вчера звонила ему. Один раз или два? Я бегу наверх за телефоном и нахожу его в постели. Три пропущенных звонка: один от Тома и два от Скотта. Никаких сообщений. Том звонил вечером: первый звонок от Скотта был около полуночи, а второй раз он звонил уже утром, буквально несколько минут назад.

Настроение у меня чуть улучшается. Это хорошая новость. Несмотря на поведение своей матери и то, что она выставила меня за дверь (спасибо за помощь, можете идти), Скотт все еще хочет поговорить со мной. Я нужна ему. Я тут же проникаюсь любовью к Кэти и благодарностью за то, что она вылила остатки вина. Я обязана сохранить ясность мысли. Для Скотта. Он нуждается в моей помощи.

Я принимаю душ, одеваюсь, наливаю еще чашку кофе, потом перехожу в гостиную, сажусь на диван, кладу рядом блокнот и набираю номер Скотта.

– Вам следовало сказать мне о себе правду, – говорит он холодным и ровным голосом, едва сняв трубку. В животе у меня образуется ком. Он знает. – Сержант Райли разговаривала со мной после того, как они его отпустили. Он отрицал, что у них был роман. А свидетель, который рассказал о нем, по ее словам, не вызывает доверия. Потому что пьет. И возможно, психически неуравновешен. Она не назвала мне имя свидетеля, но, судя по всему, она говорила о вас?

– Но… нет, – отвечаю я. – Нет. Я не… Я не пила, когда видела их. Это было в полдевятого утра.

Как будто это что-то меняло.

– И копы нашли доказательства. Об этом раньше сообщали в новостях. Они нашли…

– Нет достаточных доказательств.

Он вешает трубку.

Пятница, 26 июля 2013 года

Утро

Я больше не езжу на свою воображаемую работу. Больше не притворяюсь. Практически не вылезаю из кровати. Мне кажется, что последний раз я чистила зубы в среду. Я по-прежнему делаю вид, что болею, но вряд ли кто-то в это верит.

Я не могу заставить себя подняться, одеться, поехать в Лондон и бродить там по улицам. Это непросто и в хорошую погоду, но совершенно невозможно в такой дождь. Сегодня третий день подряд льет холодный проливной дождь.

Я плохо сплю, но проблема не только в спиртном, но еще и в кошмарах. Мне снится, будто я загнана в какую-то ловушку, знаю, что кто-то идет и что есть выход. Я точно знаю, что он есть, потому что видела его раньше, но только никак не могу к нему выйти, а когда появляется он, я не могу кричать. Я стараюсь изо всех сил, втягиваю воздух в легкие и с силой выдыхаю, но слышится лишь хрип, какой издают умирающие, когда им не хватает воздуха.

Иногда в своих кошмарах я оказываюсь в подземном переходе на Бленхайм-роуд, и путь обратно перекрыт, а вперед я идти не могу, потому что там кто-то есть, и этот кто-то меня поджидает, и я просыпаюсь от невыносимого ужаса.

Ее никогда не найдут. С каждым прожитым днем моя уверенность в этом крепнет. Ее имя пополнит списки тех, кто значится в отчетах как пропавшие без вести, чье тело так и не нашли. И Скотт не дождется правосудия, не обретет внутренний покой. Он никогда не получит тело любимой, над которым сможет горевать, никогда не узнает, что с ней случилось. Последняя точка так и не будет поставлена. Я лежу без сна и думаю об этом, чувствуя боль. Ничто не может сравниться с агонией неведения, которой никогда не наступит конец.

Я написала ему. Призналась, что имею проблемы со спиртным, но снова солгала, сказав, что обратилась за помощью и теперь держу ситуацию под контролем. Я заверила его, что с психикой у меня все в порядке, хотя и сама не знаю, так ли это. Сказала, что видела тогда все очень ясно и что в тот день не пила. По крайней мере хоть это правда. Он не ответил. Я и не рассчитывала, что он ответит. Он выкинул меня из своей жизни. Я никогда не смогу сказать ему то, что хочу. Не смогу об этом написать, потому что не в силах подобрать нужные слова. Я хочу, чтобы он знал, как мне жаль, что просто найти Камаля оказалось недостаточным. Я должна была что-то видеть. В тот субботний вечер мне следовало смотреть во все глаза.

Вечер

Я промокла до нитки и продрогла, кончики пальцев побелели, и кожа на них сморщилась, голова ныла от похмелья, начавшегося около половины шестого. Что в общем-то неудивительно, учитывая, что пить я начала еще до полудня. Я вышла купить еще одну бутылку, но мои планы сорвал банкомат, который вынес давно ожидаемый вердикт: на счете недостаточно средств.

После этого я пошла прогуляться и больше часа бесцельно бродила под проливным дождем. В обезлюдевшем центре Эшбери, превращенном в пешеходную зону, кроме меня никого не было. Во время прогулки я решила, что должна что-то сделать. И поправить свое материальное положение.

И сейчас, промокшая и почти трезвая, я намереваюсь позвонить Тому. Мне не хочется знать, что я сделала или сказала в тот субботний вечер, но выяснить я должна. Может, это оживит воспоминания. Почему-то я уверена, что никак не могу восстановить в памяти нечто крайне важное. Не исключено, что это просто самообман, еще одна попытка доказать себе, что я чего-то стою. Однако не исключено и другое – что на мне еще рано ставить крест.

• Предыдущая
• 32/68
• Следующая