Выбери любимый жанр

«Гладиаторы» вермахта в действии - Пленков Олег Юрьевич - Страница 14

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Стремительный и ошеломляющий ход событий, инициированный Гитлером, продемонстрировал, насколько потерял позиции немецкий генералитет, скатываясь под гору все дальше от вершины власти, на которой находился в предшествующий период. Этому способствовали многие факторы. Ни один из них не был решающим, если рассматривать их изолированно, но в сочетании они создали атмосферу растерянности и разочарования. В поведении Гитлера генералов более всего возмущала не его аморальность, а его безответственность. Отсюда и их склонность — пятиться назад, под любым предлогом тянуть время, наблюдая, оправдается ли риск. Кроме того, успехи Гитлера сопровождались действительным усилением профессиональной эффективности армии, а это не могло не нравиться офицерам. Большинство офицеров, разочарованных своим новым положением в обществе, топило разочарование в работе — результатом стало такое качество штабной работы и такой высокий тактический уровень, которого не добилась ни одна армия в мире^{104}.

Иллюстрацией амбивалентного отношения офицеров к режиму является история знаменитого аристократического 9-го Потсдамского пехотного полка (I.R.9–Infanterieregiment 9). Смерть двух немецких генералов была связана с покушением на Гитлера 20 июля: взрывом бомбы был убит главный адъютант Гитлера Рудольф Шмундт, и на Восточном фронте вследствие неудачи покушения покончил с собой один из главных заговорщиков — Хеннинг фон Тресков. Их объединяло то, что они оба были однополчанами, начинали свою карьеру в I.R.9, в котором в кайзеровские времена служило большинство Гогенцоллернов. Ни одно из подразделений вермахта не дало столько участников антинацистского Сопротивления и одновременно ни одно подразделение вермахта не было более укоренено в прусской военной традиции и прусском понимании долга. Поэтому многие офицеры этого полка чувствовали себя как «последние из пруссаков» и в соответствии с этим и действовали. Многие офицеры полка приняли активное участие в строительстве новой ФРГ. Из 29 капитанов и штабных офицеров 9-го пехотного полка, которые служили в нем до 1933 г., 27 стали генералами^{105}.

Как писал в мемуарах служивший в этом полку резервистом Ганс Франк (генерал-губернатор Польши), в офицерском кругу I.R.9 Гитлера хотя и ценили за то, что он восстановил вооруженные силы Германии в прежнем объеме, но недолюбливали из-за его демагогии и склонности к драматизации: это не соответствовало прусской трезвости и ясности. Ни один из офицеров полка не разделял антисемитизма нацистов, над Розенбергом в полку насмехались, как над «сумасшедшим графоманом», Геббельса называли «кровавым Дзержинским Гитлера», Гесса именовали «олухом царя небесного» (Mondkalb), а Геринга — «тщеславным пустозвоном» (eitel Hanswurst). Франк писал, что откровенность речей в офицерском казино была старой прусской традицией, поскольку наружу из разговоров ничего не выходило. Впрочем, несмотря на то что офицеры по косточкам разбирали нацистское руководство, на их службе и верности солдатскому долгу это никак не отражалось, поскольку долг и был религией пруссаков.

В 1934–1935 гг. на базе 9-го пехотного полка было создано три полка, а с началом войны — еще один. Старый I.R.9 почти целиком был уничтожен под Москвой зимой 1941 г., а после был переформирован в 9-й танковый гренадерский полк. После 20 июля 1944 г. остатки полка были включены в 67-й пехотный полк с тем, чтобы даже номер полка не напоминал нацистскому руководству об офицерском Сопротивлении.

Еще более консервативным — даже, скорее, монархическим — был флот. По отношению к нацистской партии многие флотские офицеры, особенно старшие по возрасту, испытывали, по словам командующего Кригсмарине адмирала Эриха Редера, «определенный скептицизм, но они могли совершенно свободно выражать свои мнения, не боясь наказаний. Я лично знал некоторых офицеров, не согласных с системой национал-социалистического государства и нацистской партией, которые этого не скрывали. Но пока эти офицеры исполняли свой долг — а они это делали до конца войны — они ничуть не потеряли свой авторитет и не понесли никакой кары». Так, Редер назначил капитана первого ранга Патцига командиром новейшего линкорa, несмотря на то что у того были большие проблемы с гестапо. Потом Патциг стал начальником управления кадров Кригсмарине^{106}.

В процессе ускоренного строительства армии офицеры стали значительно быстрее продвигаться по службе, что также способствовало росту популярности Гитлера в армии. Скептики же, наподобие генерала Людвига Бека, предупреждавшие о растущей агрессивности Гитлера и о войне, казалось, попали впросак, ибо Гитлер мирными средствами смог обеспечить аншлюс и Австрии и Судет — казалось, все подтверждало правоту Гитлера и его намерения мирными способами разрешить все германские проблемы. Уже в разгар войны Гитлер следующим образом высказался о немецком генералитете: «Когда я еще не был канцлером, я думал, что Генеральный штаб похож на зверскую цепную собаку, которую обязательно нужно держать за ошейник, чтобы она не вцепилась кому-нибудь в горло. После того как я стал канцлером, я понял, что сильно ошибался. Этот Генеральный штаб препятствовал мне во всем, что я хотел сделать. Генштаб был против вооружений, против введения войск в Рейнскую зону, против аншлюса, против захвата Чехии, против войны с Францией; Генштаб не советовал мне начинать войну с Россией. Я каждый раз должен был усердно натравливать этого цепного пса, прежде чем он начинал действовать»^{107}. Интересно, что аналогичную оценку сдержанности генералитета по отношению к Гитлеру высказывал независимый в суждениях, но политически наивный генерал Йодль. 10 августа 1938 г., после визита к Гитлеру, который пытался склонить генералов на свою сторону, Йодль отмечал в дневнике: «Трагично, что фюрера поддерживает вся нация, за исключением армейского генералитета. По моему мнению, только действиями генералы могут искупить свою вину, которая заключается в недостатке воли и дисциплины. Такая же проблема существовала ив 1914 г. В армии есть только один недисциплинированный элемент — это генералы, и причина этого — их заносчивость. Они безответственны и недисциплинированны, потому что не могут постичь гениальности фюрера. Они никак не могут понять, что он — не ефрейтор Первой мировой войны, а величайший государственный деятель со времен Бисмарка»^{108}.

Можно привести и аналогичное мнение иностранца — так, английский военный публицист Сирил Фоллс писал: «Мы, англичане, до известной степени считаем себя вправе упрекать германский Генштаб за то, что он начал войну в 1914 г. Иногда то же говорят и по отношению к 1939 г., но это обвинение неоправданно. Можно обвинять Гитлера, нацистское государство и партию, даже немецкий народ, но Генштаб Германии не хотел войны с Францией и Англией, а после того как он был втянут в войну с ними, он не хотел войны с Россией»^{109}.

1 сентября 1938 г., во время Судетского кризиса, Гитлер заменил фон Бека генералом Францем Гальдером (он был первым начальником Генштаба — не пруссаком), который также пытался не только переубедить Гитлера, но и одно время носился с мыслью о необходимости его убийства и государственного переворота. Друг Гальдера, немецкий дипломат в Швейцарии и одновременно сотрудник абвера Ганс Гизевиус в своих мемуарах^{110} передавал многие детали заговора, вплоть до номеров частей, которые должны были захватить рейхсканцелярию и убить Гитлера. Гизевиус писал, что Гальдер якобы спрашивал Яльмара Шахта, готов ли тот взять на себя обязанности немецкого канцлера, если Гитлер доведет дело до войны и государственный переворот станет неизбежным. При этом Шахту было сказано: «этот душевнобольной и преступник нацелен на войну вследствие своей сексуально-патологической предрасположенности»^{111}. Историки долгое время полагались на мемуары Гизевиуса как на достоверный источник, что было ошибкой: иные планы и намерения заговорщиков, представляемые Гизевиусом, просто нереальны, а другие раздуты уже после войны из простых предположений или даже пожеланий. Не случайно известный консервативный мыслитель Рудольф Пехель называл Гизевиуса «Карлом Маем (Карл Май — известный немецкий писатель, автор романов про индейцев Виннету, Чингачгука и др. — О. П.) немецкого Сопротивления». Похоже, прав был государственный секретарь Отто Мейснер: «Планы путча 1938 г. всплыли только на Нюрнбергском процессе; это вызывает подозрение, что многое было преувеличено, а оппозиционные мысли и намерения были раздуты до серьезных планов и действий»^{112}. Сомнительно все, что сообщал Гизевиус о планировании: как могла 23-я дивизия из Потсдама выполнить свою задачу по захвату Берлина? Очень сомнительно, чтобы молодые офицеры, воспитанные ГЮ, пошли против фюрера. Как можно было сломить сопротивление весьма многочисленных и хорошо обученных частей СС? Скорее всего, гальдеровскии «путч 1938 г.» на самом деле был «разработан» уже задним числом из неясных намерений офицеров вермахта, недовольных стратегическими установками Гитлера; эти намерения и трансформировались в заговор с целью хотя бы отчасти реабилитировать армию и снять с нее вину за злодеяния нацистского режима. Невероятная популярность Гитлера среди немцев и полная поддержка всего, что он предпринимал в целях разрушения Версальской системы, были настолько значительны, что игнорировать эту популярность не могли даже западные державы, а не только оппозиция внутри Германии^{113}.

вернуться