Огненный лед - Касслер Клайв - Страница 3

• Предыдущая
• 3/80
• Следующая

— Я все передам матросам. На мостике, кроме меня, бывает только помощник. Его зовут Сергей.

— Это который напился?

Товров кивнул. Казак неприязненно покачал головой, оглядел рубку здоровым глазом и вдруг исчез так же внезапно, как появился.

Капитан уставился на распахнутую дверь и задумчиво почесал подбородок. Мелкие чиновники не путешествуют с вооруженной охраной. Вероятно, на борту шишки покрупнее — быть может, даже кто-то из придворных. Впрочем, Товров решил, что это его не касается, и занялся обычными делами: сверил курс, зафиксировал штурвал и шагнул наружу, чтобы прочистить голову.

В сыром воздухе плыли ароматы древних земель, что раскинулись по берегам Черного моря. Капитан прислушался — за неровным урчанием машин «Звезды» почудился посторонний звук. После долгих лет в открытом море чувства обострялись до предела. В тумане двигалось еще одно судно. Кому это хватило ума покинуть порт в такую погоду? Видимо, не обошлось без водки.

Звук мотора исчез — из пассажирской каюты донеслась музыка. Там играли на концертине, а мужчины хором затянули гимн Российской империи — «Боже, Царя храни». Меланхоличные голоса навевали тоску. Капитан вернулся на мостик и захлопнул дверь — лишь бы не слышать заунывного напева.

К утру туман рассеялся, и сонный помощник ввалился в рубку принимать вахту. Товров распорядился по поводу курса, вышел наружу и зевнул. Окинув взглядом синюю гладь, освещенную первыми лучами рассвета, капитан убедился, что слух его не подвел. За «Звездой» тянулся длинный кильватерный след, а чуть сбоку от него параллельным курсом шла рыбацкая лодка. Он постоял несколько минут и, пожав плечами, отправился разъяснять матросам, чтобы те держались подальше от офицерских кают.

Убедившись, что все в порядке, капитан забрался на койку и уснул прямо в одежде. Помощник получил четкие указания будить его при первых признаках хоть чего-то необычного. И все равно Товров, привыкший спать урывками, несколько раз вскакивал, а потом снова погружался в сон. Около полудня он проснулся, позавтракал в кают-компании хлебом, сыром и сосиской, которых накупил на внезапно свалившиеся деньги. У плиты суетилась полная женщина, рядом с ней стоял суровый казак, который потом помог унести дымящиеся блюда на верхнюю палубу. Товров покончил с трапезой и отпустил Сергея пообедать. День тянулся медленно. Лодка понемногу отстала — вскоре ее уже было не отличить от других пятнышек на горизонте.

Скользя в солнечных лучах по зеркальной поверхности моря, «Звезда» словно молодела. Товров распорядился идти полным ходом, рассчитывая поскорее добраться до Константинополя, но в итоге его беззаботность дорого обошлась судну. Ближе к вечеру отказала одна из машин. Механик с первым помощником долго копошились, но только перепачкались в смазке с головы до ног. Капитан понял, что уже ничего не поделаешь, и велел идти дальше на одном исправном двигателе.

Услышав новости, дожидавшийся на мостике Якелев взревел, словно разъяренный бык. Товров пояснил, что в Константинополь они все равно попадут — только не так быстро. Примерно лишний день хода.

Майор потрясал кулаками и гневно пожирал капитана единственным глазом, потом вдруг развернулся и ушел. Товров опасливо выдохнул и вернулся к картам. «Звезда» шла в два раза медленнее, чем могла бы, — но, главное, она не стояла на месте. На стене рубки висел образок Василия Великого, и теперь капитан молил святого, чтобы со второй машиной ничего не случилось.

Вернулся чуть успокоившийся Якелев, и капитан спросил, как чувствуют себя пассажиры. Казак заверил его, что все в порядке, однако лучше бы этой вонючей ржавой лоханке поскорее добраться куда велено. К ночи опустился туман; пришлось сбавить скорость еще на пару узлов.

У многих, кто провел всю жизнь в открытом море, развивается своего рода невроз — и Товров не был исключением. Его взгляд не останавливался ни на мгновение, фиксируя показания компаса и барометра по тридцать раз за час. Кроме того, он регулярно выскакивал из рубки, чтобы оценить силу ветра и волнение. Около часа ночи капитан вышел на левое крыло мостика, и по его шее вдруг пробежал холодок… Их догоняли. Товров весь обратился в слух. Преследователь стремительно приближался.

Капитан был человеком бесхитростным, но соображал быстро. Он бросился к телефону, который связывал мостик с офицерскими каютами.

— Что вам нужно? — рявкнул Якелев.

— Нужно поговорить.

— Я зайду позже.

— Нет, дело срочное. Давайте прямо сейчас.

— Хорошо, спускайтесь сюда. Не бойтесь, — зловеще хохотнул казак, — я уж постараюсь вас ненароком не пристрелить.

Товров повесил трубку и разбудил Сергея, от которого так и несло спиртом. Налив тому чашку крепкого черного кофе, капитан распорядился:

— Держи строго на юг. Я вернусь через пару минут. Напортачишь — останешься без водки до самого Константинополя.

Спустившись на пассажирскую палубу, он осторожно приоткрыл дверь, в глубине души опасаясь наткнуться на шквальный огонь. Якелев был тут как тут — руки в боки, ноги широко расставлены. Еще четверо казаков спали прямо на полу, а пятый сидел спиной к двери в каюту с винтовкой на коленях.

— Вы меня разбудили, — раздраженно бросил майор.

— Прошу вас, пойдемте со мной, — сказал капитан и вышел наружу.

Они спустились на затянутую туманом палубу и прошли на корму. Товров перегнулся через планширь, всматриваясь в бархатную тьму, пожиравшую кильватерный след судна. Несколько секунд он пытался разобрать за плеском и журчанием воды хоть какие-то звуки.

— Нас преследуют.

Якелев окинул капитана недоверчивым взглядом и приложил ладонь к уху.

— Бред. Я слышу только тарахтение вашей посудины.

— Вот вы — казак. Вы разбираетесь в лошадях?

— Конечно. Кто же в них не разбирается?

— Да хоть я. Зато разбираюсь в морских судах и говорю вам: нас преследуют. По-моему, та самая лодка, что шла за нами вначале. У нее мотор троит.

Майор разразился проклятиями и стукнул кулаком по фальшборту.

— Нужно от них оторваться.

— Невозможно! Мы идем на одной машине.

Якелев ухватил Товрова за грудки.

— Не желаю слышать слова «невозможно»! — взревел он. — Мы пробирались из Киева несколько недель в тридцатиградусный мороз. Ветер хлестал по лицу словно плеть. Налетел сильный буран — я в жизни такого не видел. Когда выступали, со мной была целая сотня казаков; сейчас всего горстка. Другие остались прикрывать, когда мы прорывались сквозь позиции немцев. Не приди на помощь татары, погибли бы все до одного. Но мы справились — так сумейте и вы!

Товров поперхнулся кашлем.

— Тогда ляжем на другой курс и погасим огни.

— Приступайте, — велел Якелев, ослабив стальную хватку.

Переведя дыхание, капитан бросился на мостик. Майор не отставал. Они подбежали к трапу, но тут на верхней палубе появился ярко освещенный квадрат, и несколько человек шагнули наружу. Свет шел изнутри, так что лиц было не разглядеть.

— Назад! — крикнул Якелев.

— Мы вышли подышать воздухом, — ответил ему женский голос с немецким акцентом. — В каюте ужасная духота.

— Прошу вас, мадам, — умоляюще протянул майор.

— Как скажете, — помедлив, отозвалась женщина и стала с явной неохотой подталкивать своих спутников обратно внутрь.

На мгновение она повернулась в профиль. Товров разглядел волевой подбородок и нос с легкой горбинкой.

— Они не стали меня слушать, майор! — крикнул появившийся из каюты казак.

— Возвращайся внутрь и запри дверь. Твоих дурацких оправданий еще не хватало.

Дверь с грохотом захлопнулась за охранником, а Товров все смотрел на опустевшую площадку. Пальцы майора сильно сжали его предплечье.

— Вы ничего не видели, капитан, — хрипло прошептал Якелев.

— Эти люди…

— Вы их не видели! Бога ради, мне не хочется вас убивать.

Ответить Товров не успел. Он вдруг почувствовал, что «Звезда» меняет курс, и резко вырвал руку.

— Мне нужно на мостик.

— Что случилось?

• Предыдущая
• 3/80
• Следующая