Камни Господни - Строганов Михаил - Страница 4

• Предыдущая
• 4/56
• Следующая

Савве казалось, что теперь пребывают они не на вечерней службе, а взошли под своды ковчега на Тайную вечерю, что испытает сердце каждого и укажет единственный путь. «Воззвах к Тебе, услыши мя… Да исполнится молитва моя, яко кадило перед Тобою…»

Перед глазами уже не плыли — мелькали в едином круговороте лики и люди, в видении предваряя грядущие судьбы. И чудилось Савве несение креста в дрожащем крестном знамени Аники, и положение во гроб в неподвижном спокойствии Семена, и поцелуй Иуды в приторной ухмылке холопа Офоньки, и сошествие во ад в суровой напряженности Карего…

«Услыши мя, Господи… Услыши мя…»

В 1566 году, через год после великого раздела государства на земщину и опричнину, царь Иоанн Васильевич решил низложить Кремль, как символ опостылевшей ему русской земли, с ее завистливыми боярами да кичливыми удельными князьями, самодовольными попами, да вороватым мужичьем. Взамен ему, к западу, за рекою Неглинной был возведен Кремль новый, опричненный, сосредоточивший в себе сокровенные чаяния государя. Все здесь было исполнено потаенного смысла: и высокие двуцветные стены, белые в основании и красные сверху, и двуглавые орлы Византии на шпилях, и могучие львы на воротах с зеркалами вместо глаз…

«Новую соберу паству, отделяя агнцев от козлищ, верных приму под крыло свое и крещу в купели кровавой, а неверным уготовлю геенну огненную!» — поучал опричников Иоанн на совместных трапезах. И, смиренно склонив перед царем головы, черное воинство покорно пело торжествующий гимн ко Спасителю: «Свете тихий святые славы, пришедшее на запад солнца, видевшее свет невечерний… живот даяй, тем же мир Тя славит».

В царских покоях было жарко натоплено — от холода у Иоанна начинало ломить суставы и открывались гнойники, последствия тяжелой болезни, которая в первую зиму после Казанского взятия едва не свела его в могилу.

Чернокнижник Элизий Бомель, перекрещенный царем в Елисея Бомелия, шел к царю в благостном расположении духа. Жизнь в Московии складывалась как нельзя лучше: по прибытию не прошло и полгода, а он, благодаря своему искусству, стал любимым собеседником царя, его тайным соучастником, держателем сокровенных мыслей — новым духовником самодержца!

Елисей отдышался, протер рукой вспотевший лоб и замер — царь, повелевший ему прийти немедля, неподвижно лежал навзничь на не расправленном ложе в странной полумонашеской одежде. Скромная, почти аскетическая комната с бледным изнеможенным человеком, вполне могла быть приютом философа или даже богослова, если бы не развешенные по стенам православные иконы и не расставленные бесконечными вереницами книги по оккультным наукам.

— Государь, — прошептал Бомелий. — Ваш покорный слуга имеет честь…

Неживое, застывшее лицо царя не дрогнуло. В полутьме оно подозрительно отливало восковой бледностью, на которой проглядывались черные змейки вздувшихся вен. «Вдруг умер? — от головы к сердцу скользнул ледяной змей. — Что если застанут возле опочившего?» Бомелий на цыпочках подошел к Иоанну, наклонился, подставляя ухо к царским губам.

— Смерти моей ждешь? — еле слышно прошипел царь. — Или своей ищешь?

Елисей почувствовал, как лютый холод поднимает волосы на затылке, как медленно сгибаются внезапно ослабшие колени.

— Чтобы лечить недуги, лекарю надо знать настоящее дыхание, государь, — Бомелий удивился, с какой легкостью подвернулся спасительный ответ. — А оно открывается только у спящего.

— Хорошо врешь, складно… — хмыкнул царь, поднимаясь с ложа. — Только какой из тебя, антихриста, лекарь? Вот Линдсей настоящий лекарь, а из тебя даже рудомета не выделать! Так, кровопийца… Или не ведаешь, как тебя опричники именуют?

— Нет, государь, — Бомелий учтиво нагнул голову.

— Лютым волхвом да гадиной величают! Оттого и ждут, не дождутся, когда тебя на потеху им отдам, — хмыкнул царь. — Вишь, какой гладкий, как баба!

Иоанн посмотрел в исггуганные глаза Елисея и погладил его лицо ледяными пальцами:

— Келарю моему, Вяземскому, очень уж нравишься. Глаз от тебя оторвать не может! Да не пужайся, государь не выдаст — князь не потешится! У нас тут не поганая неметчина, здесь один я решаю, что закон, а что беззаконие!

Иоанн, приглашая чернокнижника к игре, показал рукой на небольшой столик, где были расставлены шахматы тонкой костяной резьбы.

Елисей шахмат не любил, но, зная пристрастие к ним царя, старался овладеть игрой в совершенстве: Иоанн ценил только сильных игроков, любкл не просто выигрывать, а вырывать победу с мукою. Обыкновенно Бомелий проигрывал быстро, чем вызывал царскую ярость, поэтому сегодня решил не испытывать судьбу, предпочитая перевести интерес царя к его второй страсти — тайному знанию, в чем Елисей был много искуснее своего владыки.

Бомелий достал свиток, на котором была нарисована подробная карта неба, где значилось положение светил и небесных домов на момент рождения Иоанна Васильевича. Сверху большими красными буквами Бомелий тщательно вывел дату: лета 1530, августа 25 дня.

— Теперь, государь, когда карта неба составлена наилучшим способом, и определен аспектарий, можно перейти к толкованию гороскопа.

Грозный махнул рукой:

— Начинай, слушаю.

— По всему видно, государь, что живешь и царствуешь по закону непреложному, самим Богом на небе указанному.

Грозный одобрительно кивнул:

— Дальше.

— Главное, что предначертано звездами, — Бомелий сглотнул слюну, — что ты Его божественная секира, которой будет судим мир. Ты истинный и праведный Судия этого мира.

— Где начертано, покажи! — Иоанн схватил гороскоп и принялся вслух разбирать астрологические символы. — Сатурн в Близнецах, Солнце в единении с Марсом, в Деве, так, хорошо… квадратура между Сатурном и Марсом, хорошо…

Он бросил бумажный лист обратно Бомелию и закрыл глаза:

— Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево срубают и бросают в огонь…

— Вот, государь, и одобрение опричнины здесь же начертано, смотри, — Елисей снова подсунул гороскоп царю. — Юпитер, Луна, Венера, а вот и восходящий северный узел, Голова Драконова!

Иоанн лукаво посмотрел на Бомелия и рассмеялся:

— Бысть в Мунтьянской земли греческыя веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим — Диавол. Толико зломудр, яко же по имени его, тако и житие его.

При упоминании о Дракуле Елисей вздрогнул. Называть это имя в Европе считалось постыдным, а Иоанн говорил о Владе Цепеше с нескрываемым интересом, даже куражом.

«Дикая земля, варварский народ, коронованный кровопийца, — с неприязнью подумал Бомелий. — Что Валахия, что Московия: щедрость царская, да милость адская…»

Иоанн ткнул Елисея посохом:

— Что, помышляешь бегством от меня спастись? Не помышляй, Елисеюшка. Живи при мне, сладко пей, вкусно ешь, воруй втихомолку да мошну набивай. А замыслишь измену, я тебя собственноручно на вертеле изжарю, аки борова.

Царь рассмеялся и ткнул астролога посохом вторично:

— Что ты, Бомелюшка, о Строгановых мыслишь? Бояр день-деньской хулишь, а о них и словом не обмолвишься? Наверно, посылает тебе Аника серебро да рухлядь мягкую, чтобы наветов про них не чинил?

О том, что Строгановы платили Бомелию откупную, никто кроме самого Аники и его сыновей не знал, но у стен есть уши, а у дверей — глаза. Елисей, раздумывая над ответом, замешкал — сейчас каждое слово могло оказаться роковым. Но фортуна была милостива, едва успев проявиться, царский гнев сам собою сошел на нет:

— Мне что, бери, пес, крохи с моего стола, — махнул рукой царь. — Только смотри, во все очи гляди вместе со своим бесом, ежели почуешь измену и не донесешь…

— Донесу! — Бомелий упал на колени и принялся целовать царевы руки. — Истинный Бог, донесу!

Иоанн ласково погладил придворного астролога по волосам:

— Холоп Строгановский, Офонька Шешуков с ябедой на хозяев прибежал. Замышляют против меня Аника и его сын, Семенка. Говорит, лихого человека к себе призвали, да затем, чтобы ко мне подослать. Сейчас холопу в застенке Малюта дыбой жилы тянет. Сыграем, Елисеюшка, в шахматы, а потом и о строгановском деле сведаемся…

• Предыдущая
• 4/56
• Следующая