На берегах Горыни и Случи - Струтинский Николай - Страница 20

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая

— Знаете, мама, Игорю Поспеловскому повезло, — сообщила моя сестра Мария, гостившая в нашем «корчунке». — Он женился на Наталье, дочери новомыльского помещика Тищенко.

— А помнишь, Владимир, он клялся, что поможет нашему Коле, — напомнила мать. — Что, если отправить к нему нашего мальчика? Здоровье его сдаёт, измотался на раскорчёвке. Ночью даже вздрагивает, бедняжка. Искалечим его — будет нарекать на нас, родителей, всю жизнь…

— Да-а, — протянул отец. — Но я не верю тем обещаниям. Тогда он сам находился в безвыходном положении, вот и льстил нам. Возможно, и примет Колю, но в люди не выведет, я в этом уверен…

— Что ты, Володя? Разве можно так человеку не верить! — не соглашалась мать и настаивала: — Надо послать Колю к Поспеловскому. Наш сын мечтает стать шофёром, разве мы сможем ему помочь в этом? А вот Игорь сможет!

— Я не против, — согласился в конце концов отец.

— Значит, надо готовить его в дорогу! — обрадовалась мать.

Морозным декабрьским утром я отправился в село Рясники. У меня было рекомендательное письмо отца к Игорю Поспеловскому.

Миновав села Глинки и Тайкуры, я поднялся на возвышенность, покрытую молодым лесом. В пяти-семи километрах виднелось село Ивачково, по которому, подобно узенькому извилистому ручейку, пролегала железная дорога. Она огибала большое село Здолбицу и исчезала в черте уездного центра Здолбунова. Над сёлами возвышались белые купола церквей.

На дороге появился поезд. До сих пор я видел поезда только на картинках. Паровоз, показавшийся мне громадным чудовищем, извергал из короткой трубы клубы сизого дыма, пыхтел, увлекая за собой шесть «домиков» на колёсах.

В изумлении я провожал поезд, пока он не скрылся за возвышенностью. Спустился вниз по узкой дороге, пересекавшей овраг, и пошёл дальше. На хуторе близ села Ивачково встретился со старшим братом Александром. Он здесь батрачил.

На второй день Саша проводил меня до Здолбицы.

— Отсюда, Коля, пойдёшь по дамбе, через мост. Вон парк, в нём благоденствует помещик Тищенко. Там и найдёшь Игоря.

Когда мы прощались с Сашей, он наставлял:

— Всё, что охватывает твой взор, — принадлежит Тищенко: Закревские леса, села Тайкуры, Новосилки, Степановка, Старомыльск. Говорят, что помещик — деспот. Будь осторожен, братишка…

В Новомыльске возле небольших домиков с соломенными крышами, в которых жили батраки, рабочие и служащие, я встретил ребят. От них узнал о местонахождении Игоря Поспеловского.

— Ты кто такой будешь? — допытывались ребята.

— Я с письмом к нему. — Издалека?

— Из Ровно, знаете где? — Да, слыхали.

— Ну вот.

— А кем, мальчик, ты доводишься молодому барину? — спросила дама, услышавшая наш разговор.

— С письмом к нему от родителей.

— Давай я передам его!

— Нет, мне велели вручить ему лично.

— Ну, тогда подожди здесь.

Женщина вскоре вернулась.

— Пойдём!

Через кухню мы прошли в комнату, где на диване развалился Игорь. На нём был красивый серый костюм, сиреневая рубашка, добротные полуботинки. Всё это придавало солидность вчерашнему пройдохе.

— Здравствуйте, барин, — я подал Игорю запечатанный конверт. — Вам большой привет от моих родителей, сестры Марии и Болещуков, — сказал дрожащим голосом.

— Да, да! Припоминаю!… Спасибо! — охмелевшими глазами посмотрел на меня Игорь.

— Мария — это твоя сестра? А тебя зовут Николаем?

— Николаем.

— А письмо кто писал?

— Мой отец, Струтинский Владимир Степанович.

— Ага!

Он вскрыл конверт и прочитал вслух:

«Здравствуйте, глубокоуважаемый Игорь Владимирович! Искренне радуюсь вашему благополучию. Прошу принять моего сына Николая и пристроить его на работу. Пусть поработает у вас два года. За это вы пошлёте его на учёбу в механические мастерские в Ровно или Здолбунов. Мечтаю, чтобы Николай получил специальность! Заранее благодарен.

Ваш В. Струтинский.

Село Буда-Грушевская,

декабрь 1934 года».

— Ну что ж, помню такой разговор. И я своё обещание выполню. Будешь у меня маленьким адъютантом! Согласен?

Я не знал смысла этого слова, но ответил:

— Спасибо, согласен.

— Юля! — позвал барин хромую женщину. — Пригласи мать! — Когда в комнате появилась средних лет женщина, Игорь распорядился:

— С сегодняшнего дня этот мальчик — мой адъютант. Прошу любить его и жаловать и никому в обиду не давать. Столоваться будет вместе с вашим Петром.

— Хорошо, Игорь Владимирович, — покорно согласилась женщина.

С ней я вышел на кухню.

Итак, я стал адъютантом молодого барина. Он занимал половину особняка. Я помещался в небольшой прихожей. Во второй половине дома жил помощник управляющего имением Павло Кухарчук.

Я приступил к своим обязанностям.

— Вот тебе деньги, Коля, — дал первое поручение барин, — сбегай в село и принеси пол-литра «белой головки» и четыре бутылки пива. Понял?

— Понял, господин!

Я собрался идти, но барин задержал меня:

— Обожди! Иди сюда!

— Я тебе не господин, а барин! Ясно?

— Ясно!

Сконфуженный, я быстро скрылся за дверью.

Мне ежедневно приходилось доставлять алкогольные напитки для Игоря. Недосыпая ночей, я дежурил у дома, словно дворовый пёс, в ожидании, авось что-либо понадобится барину.

Однажды поздней ночью он вышел на крыльцо и позвал меня.

— Сейчас же оседлай Ляльку и Грильку.

— Лошади готовы, барин, — доложил я.

— Хорошо. Поехали!

Я проводил барина к лошадям, привязанным к частоколу. Поспеловский ловко вскочил в скрипучее седло. Лошадь, почуяв лихого наездника, загарцевала под ним.

— Пошёл! — лихо крикнул Игорь, и красавица каштанка поскакала рысью.

На вороной длинноногой кобыле я помчался вслед. Догнал Игоря лишь на Здолбуновском шоссе. На взмыленных конях мы ворвались в спящий Здолбунов. У польского клуба спешились. Игорь пошёл в клуб играть в карты, а я сторожил лошадей…

Наконец, барин появился, словно очумевший, и мы помчались обратно по тому же шоссе. У конюшни Игорь соскочил, небрежно бросил на шею лошади поводья и исчез за дверью… Юлии — дочери управляющего.

Жена Игоря была красивая женщина. Ласково её называли Туля. Она любила Игоря и, когда тот запивал и сутками не появлялся, плакала, но никому не жаловалась на свою судьбу.

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая