На берегах Горыни и Случи - Струтинский Николай - Страница 44
- Предыдущая
- 44/76
- Следующая
ЗАСАДА В ИМЕНИИ ПОМЕЩИКА
Каратели не прекратили поисков партизанской группы, наводившей ужас на местных правителей. А мы, маневрируя, внезапно появлялись там, где нас меньше всего ожидали. В зону нашего влияния входили села и хутора Людвипольского, Межиричского и Тучинского районов Ровенской области.
Как-то мне довелось побывать в Людвиполе, где я вёл переговоры о закупке оружия. За золотые монеты можно было приобрести сотню винтовок, но, к сожалению, у нас не было денег.
Во второй половине ночи я возвращался к своим. Рассвет застал меня в пути. Извилистая тропинка привела к западной опушке Медведовского леса — и тут от неожиданности я замер. Метрах в двадцати, спиной ко мне стоял притаившийся полицейский. Недалеко от него замаскировалось ещё несколько предателей. Несомненно это была засада. Появись я на открытом поле — гибель неминуема… Полицейские не заметили меня, и я бесшумно попятился к зарослям. Фортуна и на сей раз не изменила, и мне удалось благополучно добраться до нашей стоянки.
С сумерками группа зашла в село Городище. На молокопункте партизаны вылили молоко, предназначенное для отправки фашистам, разбили центрифуги. В другом помещении хранилось сливочное масло, яйца и фрукты. Часть этих продуктов мы погрузили на подводу, и Василий Самокиш с Ростиславом увезли их. Остальные продукты испортили.
Во время разведки Пихур обнаружил тропы диких кабанов.
— Следы свеженькие! — нагнулся он. — Поохотимся, Николай?
— С удовольствием! — не устоял я перед искушением. Бродили по зарослям почти весь день, но дикие кабаны будто сквозь землю провалились.
Не солоно хлебавши возвратились в лагерь.
— Другое дело фашисты — их вы бьёте без промаха. А кабаны — удел настоящих охотников! — подшучивали товарищи.
Ростислав встретил нас с новостью: задержаны трое неизвестных.
— Документы у них есть?
— Нет.
Ростислав проводил меня, Киселева и Жоржа к задержанным. Рослые парни, примерно моих лет, поочерёдно представились: Алексей Кармолин и Федор Воробьев — лейтенанты, Алексей Глинко — рядовой. Участвовали в обороне Киева и при различных обстоятельствах попали в плен. Бежали из ровенского лагеря.
Вспоминая о побеге, Глинко с благодарностью отозвался о женщине, спасшей его. Он назвал её Марией Титовной Левицкой.
— Сколько нашего брата обязаны ей жизнью! — восторгался Глинко патриоткой.
— Где Левицкая живёт?
— В Ровно. Улица Крутая, дом номер один. У неё есть муж, сынишка.
К собеседникам подошёл отец, только что прибывший из Гуты. По его просьбе задержанные подробно повторили рассказ.
— Что же вы намерены делать дальше? — поинтересовался отец.
— Вы первая вооружённая группа, которую мы встретили, — ответил Глинко. — Будем вместе с вами бить оккупантов.
— Если примете нас в боевую семью, — уточнил Кармолин.
Воробьев же не соглашался с товарищами.
— Мы солдаты, — твердил он, — и должны сражаться с фашистами на фронте. Нас не простят за пассивность.
— Дело хозяйское, никого не уговариваем. Товарищи пусть останутся, а вы идите, куда вам вздумается.
Воробьев энергично доказывал своё:
— Не имею права здесь отсиживаться. Моё место — на передовой!
— Это правильно, — заметил отец, — но не стройте иллюзий! До фронта тысяча километров, и пройти их без документов — дело не шуточное.
Не спеша отец скрутил «козью ножку», затянулся дымом.
— Я скажу так: лучше синица в руках, чем журавль в облаках.
— Обо всём подумал, -не сдавался Воробьев.
Отец терпеливо разъяснял:
— Допустим, удастся перейти линию фронта. Но там спросят: куда дел оружие? Почему сдался в плен?… Эх, Федор, Федор, горячая голова! Или думаешь, что здесь, за тысячу километров от передовой, дела не найдётся? Не кажется ли тебе, что мы здесь толчёмся понапрасну и не приносим пользы Родине?…
Федор задумался. Чувствовалось, что в нём происходит внутренняя борьба.
Кармолин уговаривал товарища:
— Оставайся с нами, Федор! Так лучше будет.
Воробьев молчал.
Наступила тишина. Казалось, все обдумывают: идти Воробьеву или остаться. Но Воробьев уже сделал выбор.
— Ну что ж, — смущённо объявил он, — вы правы, прошу и меня принять в ваши ряды.
— Так бы давно! — повеселел Глинко.
В хорошем настроении мы расселись у костра, у которого хлопотал Василий Самокиш, дежурный повар. Он взял ведро с варёным картофелем, слил воду и приготовил пюре. Расставил котелки и раздал обед.
— Если кто желает масла, яичек, не стесняйтесь! — заботливо предлагал Самокиш.
— Нажимайте, ребята, — поддержал я повара, — вечером уходим на другую базу, все продукты с собой не унесём.
После сытного обеда новобранцы дали присягу, им вручили по винтовке, по сто патронов и по две гранаты.
Подпольщики сообщили нам о предполагаемом приезде в Кудрянку сына помещика Кашенцева, офицера ровенского гестапо, за которым партизаны давно охотились.
По карте мы изучили дороги и подступы к поместью. Выработали план: перекрыть все пути, ведущие к хутору, и захватить Кашенцева живым. Но кто выполнит боевую операцию?
— Я! — вызвался Воробьев.
— И я! — присоединился Кармолин.
— Тогда давайте так, — предложил я, — пусть с новичками пойдут Ростислав и Пихур. Ростислав хорошо знает там каждую тропинку.
— Есть! — отозвались боевые друзья.
— Собирайтесь в путь, время не ждёт!
Партизаны залегли у дороги, ведущей к поместью. Но, учитывая то, что гестаповец мог попасть в село через любой районный центр — Межиричи, Тучин, Костополь и даже через Людвиполь, остальные бойцы группы сосредоточились в самом поместье.
В усадьбе готовились к встрече именитого гостя. Пахло свежеиспечённым хлебом, жареной птицей.
В самую пору праздничной суеты я переступил порог гостиной Кашенцева. Мне навстречу поспешил помещик. Посередине комнаты старик остановился, будто окаменел. Его нижняя губа судорожно затряслась, он кисло улыбнулся.
— Прошу, молодой человек, прошу. Забыл, правда, как вас величать. Но рад видеть в своём доме, — лицемерил помещик.
— Я не один, со мной люди. Загоните собак в будки. Мы зашли к вам попутно. Подкрепимся — и дальше в дорогу. Немедленно распорядитесь насчёт собак!… — настойчиво повторил я.
- Предыдущая
- 44/76
- Следующая