Право любви - Чиркова Вера Андреевна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/64
• Следующая

– Он разъярён и расстроен, – прокомментировал парень для присутствующих свои выводы, – на нашу поимку адмирал возлагал большие надежды.

– И что ты ему написал? – словно очнулась от необычной задумчивости Тина.

– Написал, если он будет продолжать пытаться повлиять на нас силой, то только потеряет драгоценное время, – пожал плечами Стан, – а разве это не так?

– Думаешь, он сам не понимает? – хмыкнул Конс, слегка ревнивым взглядом следя за Майкой, усердно кормившей Шайо кусочками мяса, которые таджерка потихоньку таскала из прихваченной морянами корзинки. – Мне кажется, у него есть существенная причина пытаться действовать именно так.

От Чудика пришла очередная картинка, и клоны смолкли, не желая пропустить ни одного слова.

– Что произошло? – не обнаружив рядом с воином пленников, сухо осведомился Бенедли.

– Они все исчезли, – смело глядя в чуть прищуренные глаза адмирала, отрапортовал гвардеец, – и я считаю, что им служат силы, намного превосходящие наши возможности. Когда мы плыли сюда, мне в руки упало письмо, и голос, не похожий на человеческий, произнёс: «Передай письмо адмиралу Инварду». Мы были на середине реки, и рядом никого не было. Просто не могло быть.

– Где оно? – сквозь зубы процедил адмирал, а получив письмо, нетерпеливым взмахом руки отправил воина прочь.

Потом точно так же, как перед этим гвардеец, рассмотрел маленький рулончик бумаги, понюхал и разрезал шнурок. Несколько минут читал с совершенно каменной физиономией и вдруг глухо застонал и спрятал лицо в ладонях. А в его ауре плескалось, поглощая все остальные чувства, безысходное горе.

Минуты через две адмирал, пошатываясь, встал, доплёлся до окна, распахнул его и уставился в сереющее небо полным безнадёжности и отчаяния взглядом, как человек, только что похоронивший самое дорогое на свете.

Потом твёрдой рукой вылил себе на голову кувшин воды, вытер лицо куском полотна, причесал перед зеркалом потемневшие от воды русые, без малейшего признака седины, волосы и решительно вышел из кабинета.

Через несколько минут Чудик прислал картинку, на которой можно было рассмотреть выезжающий из ворот замка маленький отряд всадников. На переднем панге ловко сидел воин в обычной одежде гвардейца, и только по ещё влажным русым прядям затаившие дыхание зрители узнали в нем адмирала ле Бенедли.

Некоторое время все молчали, переваривая увиденное. Произошедшее на их глазах не просто поразило, а напрочь перевернуло создавшееся в народе за последние два десятилетия мнение об адмирале. Вся страна знала его как холодного и жёсткого служаку, готового ради своих идеалов и принципов на всё. И смысл его жизни тоже был известен всем от мала до велика – незыблемость и суверенность королевства Сузерд. Правда, сплетники время от времени приплетали сюда и королеву, но ни один не мог предоставить ни малейших доказательств своих домыслов, поэтому злым языкам пришлось замолчать.

У адмирала не было ни жены, ни наложницы, ни детей, в его замке царил холодный и строгий порядок, и все в королевстве, и не только, привыкли считать его бесчувственным сухарём и человеком с каменным сердцем. Не интересующимся ничем, кроме должностных обязанностей и интересов страны.

И когда аборигены увидели невероятно страдающего и стойко переносящего своё горе человека, оказалось, что они не готовы к такому повороту в собственных представлениях и, тем более, не могут так с ходу разобраться в ситуации.

– Чудик, проследи направление и возвращайся, – передал через Шайо приказ отмерший первым Стан и повернулся к отряду: – У кого-нибудь есть догадки? Или предложения?

– Нужно дождаться повелительницу и поговорить с ней. А пока лучше отдохнуть, утром нам придётся перебираться в другое место, это убежище временное, – решительно высказала свою точку зрения старшая моряна, и лучники её поддержали.

И не столько они действительно нуждались в отдыхе, сколько желали получить немного времени, чтобы спокойно разобраться в своих воспоминаниях и переосмыслить те выводы, которые отметались раньше как невозможные.

Клонам пришлось согласиться по другой, более банальной причине: возбуждение, вызванное внезапным бегством, постепенно схлынуло, и они всё чаще зевали, одинаково прикрывая рот ладонями.

Вдоль стен убежища тянулись низкие топчаны, и вскоре беглецы угомонились, даже Тарос, недовольный тем, что Тину клоны решительно устроили рядом с юной моряной, которая ночью обнаружилась в комнате Стана.

– А ты не забыл, кого получишь в подарок за слабость к морянкам? – насмешливо спросил Стана квартерон, когда парни вышли на несколько минут из убежища прогуляться, давая девушкам возможность устроиться.

На реку опускался густой предутренний туман, в котором таял спящий город, но река уже начинала просыпаться. Стан видел издали бледные пятнышки аур вышедших на лов рыбаков и развозящих продукты торговцев. Вдобавок к ним вверх и вниз курсировали лодки с гвардейцами, и было их много больше, чем с вечера. Значит, Бенедли отдал приказ следить за водой попристальнее, додумался, наконец, кто объявил ему негласную войну.

– Нет, – ответил землянин, когда и сам Тарос, и замершие в ожидании ответа лучники уже решили, что их командир отмолчится, – не забыл. Всё время помню и думаю. И знаешь, до чего додумался? Раз они уже есть, мои дети, то какая теперь разница, трое их или пятеро? Или пятнадцать? Да и вообще, теперь чем больше, тем лучше, когда подрастут, дети не будут чувствовать себя одинокими, будут знать про сестёр и братьев. И ещё, моряны объяснили, что мои малыши будут иметь больше способностей, чем рождённые от местных жителей, и мне это как-то… приятно. Вот лет через семь соберу их всех и начну учить чему-нибудь полезному. Да и до того времени не собираюсь от них отказываться, сам буду следить за воспитанием.

Тарос ошарашенно молчал, брат Тины озадачил его едва ли не сильнее, чем жена, а анлезийцы дружно сделали вид, будто не прислушивались к этому краткому разговору. Но когда высокая фигура их нового командира нырнула в проход и исчезла в убежище, Васт вдруг пробормотал, словно про себя:

– А вот я даже не додумался… спросить, сколько лет моим.

Зайл огорчённо проводил взглядом ушедшего в убежище лучника и тяжело вздохнул. Никто из анлезийцев не желал иметь детей-полукровок, считая их появление большим несчастьем. Досадно, если твои дети более слабые и некрасивые, чем ты сам и все сородичи, и потому никогда не смогут жить на Анлезии. Ведь очень обидно ощущать себя хуже остальных. До сих пор Зайл был твердо убеждён в правильности этого рассуждения.

Тарос, повзрослев, начал догадываться об истинной причине, по которой соратники его матери так надолго застряли в южной крепости. Не желали, чтобы потерявший родителей мальчишка почувствовал себя не имеющим родни изгоем. И хотя Пруганд тоже никогда бы не дал сына Яргелли в обиду, они все, не сговариваясь, остались на Сузерде в ожидании, пока Энтарос станет совершенно самостоятельным.

– Зайл, – искоса взглянув на молчаливого лучника, несчастно промямлил квартерон, – я никогда не спрашивал впрямую… анлезийцам и вправду настрого запрещено заводить детей на людских материках?

– Не то… чтобы настрого. – Зайл впервые не стал скрывать грусти. – Просто негласное правило. Вроде запрета ходить без одежды. Но вот моряны же ходят… Мы, когда первый раз ступили на эту землю, были просто шокированы. И долго возмущались, когда у кого-то из них не оказывалось с собой паутинки. Только много позже до меня дошло, что эти тряпки моряны таскают с собой ради нас, специально, чтобы не оскорблять наши моральные убеждения. А когда я додумался до этого, то открыл простую истину, да им просто удобнее без одежды, ведь в воде она только мешает. Постепенно я привык даже внимания не обращать на одежду морян и больше не считаю их бесстыдными. А потом появилась Тина… и снова перевернула мои представления о морянах, заставила увидеть их по-другому. С недавнего времени заботы и беды морян предстали передо мной в подлинном виде, без некрасивой оболочки, в которую они прятали свои истинные намерения и поступки… и теперь нужно решать… как относиться дальше к морскому народу.

• Предыдущая
• 44/64
• Следующая