Эволюция чувств (СИ) - Морьентес Диана - Страница 43

• Предыдущая
• 43/58
• Следующая

— Тем, что ты выбрала парня, которому двадцать восемь, — улыбнулся Макс. — И дело даже не в тебе. Дело в том, что я сам еще не понял, чего я хочу. Меня влечет к тебе, и ты это знаешь и даже пользуешься этим, но моя башка так сильно этому сопротивляется! Давай подождем. Так будет лучше. А потом, обещаю, я буду любить тебя всем сердцем, всей душой! Я буду сходить по тебе с ума, думать о тебе каждую минуту, называть твоим именем всех подряд… — поцеловал ее и так и остался близко-близко к ее губам. Наташа чувствовала его дыхание, и сердце затрепыхалось, когда к этой близости добавилось еще: — Я буду лучшим любовником для тебя…

Наташе показалось, что она уже ненавидит слова «давай подождем». И если она когда-нибудь где-нибудь еще их услышит — сразу вспомнит Максима. Поддавшись непривычно-новому ощущению близости (наверно, потому, что он сказал «буду любовником»), ласково провела пальчиками по его лицу — по заметной колючей щетине, ощущаемой при поцелуе. И тут же смущенно отдернула руку — не слишком ли много она себе позволяет? Хотя, пожалуй, нет: этот мужчина только что сказал, что любит… Зачем? Чтобы она угомонилась и перестала к нему приставать со своими просьбами?

— Максим, — Наташа слегка отстранилась от любимого, и он внутренне забеспокоился: реакция на сладкие мужские клятвы должна быть не такая. А девушка смотрела ему прямо в глаза — в единственные глаза, которые она может воссоздать в своей памяти — и говорила спокойно: — Ты прекрасно владеешь русским языком. Но твой ораторский талант на меня не действует: я не верю обещаниям. Мама уже три года обещает купить мне собаку, а сама все эти три года выкидывает за дверь всю живность, которую я притащу в дом.

Ну, вот, на других девушек слова действуют, а на эту — нет!

— Не подменяй понятия! — возразил мужчина. — Ты не веришь маме, потому что она не выполняет свое обещание. А мне веришь? Я очень прошу тебя, дай мне время! Я как друга тебя прошу! Как девчонку, которая меня понимает!

— Тридцать секунд! — предложила девушка с невозмутимым видом. — Через тридцать секунд ты скажешь «нет», я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Наташа красноречиво похлопала пальчиком по циферблату маленьких часиков на тоненьком запястье. Она не шутит. Она очень опасна, потому что упряма, как телеграфный столб!

— Подожди, солнышко! — взволнованно схватил ее за руку, как будто мог этим жестом остановить время. — Давай хотя бы до лета подождем? Ты окончишь девятый класс, сдашь экзамены, не отвлекаясь на амурные дела. А потом мы еще раз все-все обсудим. Повстречаемся спокойно, походим вместе на пляж, познакомимся друг с другом без всей этой школьной мишуры…

У девушки в глазах заблестели слезы, но она силой воли сдержала их натиск. Заявила ему вполголоса:

— Ты требуешь, чтобы я тебя понимала, а сам меня понять не хочешь… Мы и так с тобой встречаемся. Ты сам это сказал. И меня почти устраивает твоя «неофициальная романтика». Я согласилась бы подождать до лета, и даже еще пару лет. Но ответ мне нужен именно сегодня, потому что сегодня у тебя свидание с Кучерявой. А еще потому что за тобой бегает географичка… Я просто хочу, чтобы ты не прятал меня от своих друзей. И от своих подруг. Я хочу, чтобы они знали, что я твоя девушка. А еще я хочу, чтобы мы с тобой виделись чаще! Ну, школу я не имею в виду. Я не могу так больше: жить, не зная, когда ты предложишь побыть вдвоем, а точнее, даже не зная, предложишь ли вообще! Я бы сама звала тебя куда-нибудь…но у тебя есть такая привычка — обязательно отказать, даже если через пару минут ты сам предложишь то же самое…

Мужчина стыдливо опустил глаза и рассмеялся — действительно, есть такая привычка! Наверно, просто приятно верить, что ты хозяин положения… А девушка, заметив, что учитель реагирует на ее наглость с пониманием, продолжала смело:

— Я хочу уверенно говорить пацанам, что я несвободна, точно зная, что ты девушкам говоришь так же… Я хочу быть уверена, что, пока я сижу дома и делаю уроки, ты не целуешь какую-нибудь очередную «подругу»…

Максим понял ее абсолютно. И понял, что так, как ведет себя он, нельзя. Нельзя держать девчонку «про запас». И нельзя мотать нервы любимым.

— Хорошо, я не буду ни с кем целоваться, обниматься и так далее, — согласился он совершенно серьезно. — И все, что ты там еще перечисляла, тоже постараюсь выполнить.

— Спасибо.

Наташа стояла рядом и ждала, пока Максим, глядя ей в глаза, гладил ее лицо кончиками пальцев, бережно обходя уже немного заживающую ссадину. Не выдержала этой пытки: все же придвинулась к нему ближе и осторожно поцеловала. Постепенно уступила инициативу ему, закрыла глаза и наслаждалась…

Долго еще так стояли в обнимку у стола: то разговаривали, то снова целовались, не обращая внимания ни на шумы за дверью, ни на время, ни на головокружение. Как же это приятно! Приятно, что он, наконец, сдался! Приятно, что можно с полным ощущением стабильности прижаться к его груди, закрыть глаза и растворяться в его поцелуях!

Какие-то посторонние звуки втискиваются в сознание…

Уборщица зашла в кабинет с ведром и шваброй. Увидев обнимающуюся пару, воскликнула:

— Ой, Максим Викторович, простите, не хотела мешать…

Но вдруг, посмотрев на обернувшееся лицо Наташи, с возмущением запричитала:

— Это что ж творится?! Развратник! Это же ребенок! Я сию же минуту расскажу директору!

Уборщица кинулась прочь из кабинета, учитель — за ней. Оказывается, пожилые люди умеют очень быстро бегать. Максим кричал ей с лестницы:

— Подождите! Остановитесь!

Вернулся в кабинет расстроенный.

— Вот тебе первая радость наших официальных отношений, — грустно констатировал он. — Как раз хотел попросить тебя сохранить нас в тайне хотя бы от школы!

Убедил Наташу оставить его здесь одного, чтобы она не участвовала в возможной разборке с директором. Наташа нехотя послушалась и отправилась в актовый зал — петь. Если душа требует музыки, обязательно надо ей это дать!

На следующее же утро Андрей объявил Максиму, что директор просил срочно зайти к нему. Сказать, что Максим нервничал — ничего не сказать. Он был в хороших отношениях с директором, но ситуация, в которой его «застукали», могла перечеркнуть все. А сегодня еще, так получилось, он модно одет, покрашен практически в блондина, да еще и с трехдневной щетиной… В общем, совершенно непедагогический вид. Владислав Сергеевич сидел в кресле за столом и раскладывал какие-то документы.

— Здравствуйте, — заглянул учитель.

— Здравствуйте, — живо отозвался директор. — Проходите, садитесь. У меня к Вам серьезный разговор. Вы, наверно, знаете, о чем?

— Думаю, что да.

Максим расположился на офисном стуле напротив директора, а тот тем временем говорил:

— Когда я брал Вас на работу, я не предупреждал, что нельзя вступать в интимные отношения со школьницами. Я был уверен, что Вы это и сами прекрасно понимаете.

Круглое лицо Владислава Сергеевича, впрочем, не выражало особого негодования.

— Я не вступаю в интимные отношения со школьницами, — заверил молодой учитель.

— Но уборщица была в такой панике! Кричала, что Вы развратник.

Максим внимательно думал над своей тактикой. Он некомфортно себя чувствует в ситуациях, когда приходится оправдываться, а сейчас, плюс ко всему, еще и считает, что оправдываться ему и не в чем. Наверно, только настоящему лидеру присуще такое чувство собственного достоинства, с которым Максим сейчас объяснял начальнику:

— Владислав Сергеевич, я встречаюсь с девушкой из этой школы, это правда; но уборщица убежала, сделав совсем неправильные выводы! И мне это даже обидно, потому что я уже давно сам для себя решил, что у меня ничего интимного с этой девушкой не будет, пока она не окончит школу. У нас с ней замечательные дружеские и романтические отношения, от которых была бы в восторге любая девочка ее возраста…

— Так, а о ком мы говорим с Вами, Максим Викторович? — спохватился директор.

• Предыдущая
• 43/58
• Следующая