Универсальный солдат - Стрэнтон Арч - Страница 18

• Предыдущая
• 18/70
• Следующая

Откуда ей знать, что с ними? Стоят, как истуканы, вот что.

Из наушников стоящего перед ней унисола раздался резкий отчетливый голос: "Джи-эр'13, забери у этих людей пленку и верни их на базу!”

Он улыбнулся. Конечно, лучше было бы пристрелить этих шпионов на месте, но в конце концов, раньше или позже, какая разница. Все равно эти люди – преступники, проникшие в расположение их части и занимавшиеся диверсионной деятельностью. По закону враг должен быть уничтожен. Таковы правила войны. А он воюет по этим правилам. Наверное, поэтому его взвод все еще жив. Да, полковник Перри прав. Этих людей – военнопленных – нужно доставить на базу и допросить. Остальное потом Но сперва… Он получил приказ. Пленку, нужно забрать у них пленку.

Джи-эр'13 сделал шаг вперед и, протянув к Ронни руку, коротко приказал:

– Пленку!

Девушка замялась, оглядываясь на перевернутый "додж".

– А, ребята, я, честное слово, не знаю… Ему нужны не разговоры, а пленка!

Поэтому, не дослушав объяснений, унисол жестко повторил:

– ПЛЕНКУ!

– Да, ну, господи, она где-то в машине… – Ронни заметно побледнела, но кроме этого ей удалось ничем не проявить свой испуг.

Джи-эр'13 на мгновение застыл. Четкие, быстрые, как молния, мысли закрутились в его голове.

Приказ не выполняется. Возможные варианты: психологическое и физическое воздействие. Условие: физическое воздействие невозможно в связи с информационной ценностью военнопленной. Вывод: применить один из способов психологической атаки.

А заодно мы проверим этого "лягушатника"!

Рука унисола метнулась к бедру, выхватывая из кобуры "пустынный орел".

Глаза девушки расширились от страха.

Джи-эр'44 замер. Вторая волна воспоминаний оказалась гораздо сильнее и глубже предыдущей. Белый, невыносимо яркий свет прожекторов поблек, сменившись тусклыми отблесками желто-оранжевого огня.

Со стороны деревни потянуло дымом. Серую едкую пелену прибивало дождем к земле. Клубясь рваными клочьями, дым лез в нос, в глаза, обволакивал тело. Он пах непонятными смолами, травами и порохом.

Человек у костра повернулся, сжимая в заскорузлых от крови пальцах гирлянду из человеческих ушей.

Тусклая улыбка блуждала на его губах, а в глазах плясали дьявольские огоньки. Огоньки безумия.

Транзистор продолжал выплескивать звуки музыки, перемешивая ее с шумом дождя, свистом мин и грохотом разрывов.

В его ушах все еще стоял крик Беккета, рядового из их взвода…

– ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? УСПОКОЙСЯ, УСПОКОЙСЯ!!! ЧТО СЛУЧИЛОСЬ! ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! УСПОКОЙСЯ!

– ОНИ ВСЕ УМЕРЛИ, МАТЬ ИХ!!! ВСЕ УМЕРЛИ!!! ВСЕ УЖЕ УБИТЫ!!! СЕРЖАНТ СПЯТИЛ И ПЕРЕСТРЕЛЯЛ ВСЕХ! ПУСТИ МЕНЯ!!! ПУСТИ МЕНЯ!!! – БЕККЕТ РВАНУЛСЯ КУДА-ТО В СТОРОНУ. А ЧЕРЕЗ СЕКУНДУ ЕГО ПОГЛОТИЛА ЯРКАЯ ВСПЫШКА ВЗРЫВА.

– СЕРЖАНТ СПЯТИЛ И ПЕРЕСТРЕЛЯЛ ВСЕХ!!!

Парочка у костра тихо поскуливала, съеживалась в комок. Худенькие тела казались совершенно беззащитными. Вернее, они БЫЛИ беззащитными.

– Сержант, что здесь произошло? – спросил он, настороженно поглядывая на безумное, покрытое пятнами гари и крови, лицо.

Глаза сержанта смотрели пристально, враждебно. Прежде чем ответить, он встал и неспеша надел кровоточащую гирлянду себе на шею. Довольно глядя на страшное ожерелье, сержант ухмыльнулся.

– Они не слушали меня.

Голос у него оказался на удивление тихим, лишенным эмоций. Равнодушным и тусклым.

Он понял: одно неосторожное слово, жест, взгляд, и сержант сорвется, свихнется окончательно. Тогда погибнут мирные жители, и он скорее всего тоже.

– Но ведь в деревне никого не было, сержант! – его голос, спокойный и мягкий, подействовал на сумасшедшего успокаивающе. – Никакого противника. Эти люди невиновны.

Он видел, что сержант немного расслабился, и обрадовался этому.

“Кольт-коммондер" уставился в землю.

– Да все они – предатели, мать их, – как-то вяло произнес сумасшедший. – Отвернешься, а они тебя ножом в спину. Предатели. Дерьмо, мать их. Чертовы руки.

Сержант снова окаменел. Рука с "кольтом" дернулась и пошла вверх.

Желваки заиграли под кожей, туго обтягивающей широкие скулы.

– Сержант, – тихо окликнул он сумасшедшего, – мой срок вышел. Я хочу только одного – вернуться домой. Пошли, сержант. Пошли домой. Вместе. Домой.

Голова сумасшедшего дернулась. Глаза сузились, превратившись в еле заметные щелки. Злой голос ударил в лицо.

– Ты такой же, как и все остальные. Ты хочешь уйти отсюда! Бросить нас здесь!

– Но, сержант, то, что случилось…

– Оно УЖЕ случилось, – оборвал его сержант. – И ты никуда не уйдешь отсюда, потому что из этого ада НЕЛЬЗЯ уйти, понял? – голос его повышался, захлебываясь безумной яростью. Яростью, не находящей выхода, и от этого становящейся стократ опаснее и сильней. – Ты слышишь меня? Ты ведь тоже предатель, да? Ты ПРЕДАТЕЛЬ, мальчик? Ответь мне!

– Нет, – твердо ответил он.

– Ну тогда докажи это! – "кольт-коммондер" повернулся стволом к рыдающей паре. – Докажи это, "лягушатник"! Убей их! Убей этих предателей, мать твою! Это – приказ!!! Убей, деревенщина, докажи, что наш! Что ты не предатель, не такой же, как они! Давай!!! Убей Ви-Си!!![13] Он сделал шаг назад. Пистолет поплыл в его сторону, рукоять с темными пластиковыми «щечками» была повернута к нему так, что можно было разглядеть эмблему – круг, в котором вздыбился мустанг, сжимающий два копья. Одно в зубах, второе в передних ногах.

Руки сержанта тряслись, и мустанг казался живым. Мечущимся, бьющим копытами в тщетной попытке вырваться за пределы этого заколдованного кольца.

– УБЕЙ ИХ, МАТЬ ТВОЮ!!! ЭТО – ПРИКАЗ!!!

Сержант резко развернулся на каблуках и, приставив "кольт" к голове парня, спустил курок.

ХОНГ! – выстрел прозвучал удивительно тихо, словно детская хлопушка. Гильза, играя отсветом пламени на металлической "рубашке", полетела в сторону.

Голова вьетнамца лопнула, как переспевший гнилой арбуз, и кровавое месиво забрызгало траву, повиснув на ней бурыми, парящими каплями. Девушка завизжала, зажав лицо маленькими ладошками. Глаза ее побелели, став выцветшими, словно их опалило калифорнийское солнце.

Парня отбросило выстрелом назад. Его правая рука неестественно вывернулась, скрюченные пальцы вцепились в грязь, и он начал сучить ногами, стараясь зарыться лопнувшей головой в холодную коричневую жижу.

На губах сержанта играла диковатая улыбка. Она была похожа на бритвенный разрез, располосовавший безумное лицо от уха до уха. На лбу, правой щеке и волосах сумасшедшего повисли темно-красные сгустки.

И тогда… Это случилось само собой. Отточенная, доведенная до совершенства фантастической полугодичной муштрой Форт-Брагга[14] машина убийства заработала на благо человека.

Он и сам не успел осознать, КАК это получилось, слишком быстры были автоматические движения, загнанные, подобно острой занозе, глубоко в мозг, жилы, мускулы, нервы солдата.

ТАО! – каучуковый мысок "джамп-бутсы", словно таран, ударил по правой, сжимающей пистолет, кисти сержанта.

“Кольт-коммондер" взлетел в воздух, переворачиваясь, крутясь, как тусклый металлический бумеранг.

ХООООУ! – приклад АР-15 пошел по короткой дуге снизу вверх, сминая челюсть сумасшедшего, отбрасывая его тело назад, к костру.

Сержант тоже знал эти приемы, но растерялся. Голова его мотнулась в сторону, разбрасывая вокруг радужный фонтан дождя и темный – крови из разбитого саднящего рта. Ноги подогнулись, и ему пришлось сделать несколько шагов, чтобы удержать равновесие и не повалиться в низкое веселое желто-оранжевое пламя.

Из горла сумасшедшего вырвался страшный полукрик-полухрип. Сержант остановился и очумело затряс головой.

Он понимал, что эта заминка дает всего несколько секунд. Именно столько потребуется сержанту на то, чтобы прийти в себя.

Его пальцы сомкнулись на тоненькой руке вьетнамки, таща ее вверх, словно барахтающегося в ледяной воде утопающего, ставя на ноги, толкая вперед, в темноту густых спасительных зарослей.

• Предыдущая
• 18/70
• Следующая