Клад под старым дубом (сборник) - Прокофьева Софья Леонидовна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/31
• Следующая

– Батюшки! – низким голосом завопила Гришкина тётка. – Горим! Горим!

Руки Гришкиной тётки медленно разжались. Сашка шевельнул плечами, почувствовал: свободен!

– Милые, горим! – закричал ещё кто-то.

– Тётя! – заорал Гришка.

Теперь никто не глядел на Сашку. Всем было не до него.

Сашка бросился бежать прямо к Катиному дому. Он бежал в толпе людей. Перед ним мелькали подошвы, двигались спины, работали локти.

Сашка обогнал учительницу Анну Семёновну. Поднажал и обогнал маминого сослуживца Михаила Петровича.

Теперь впереди были только Гришкина тётка и полицейский. Они бежали рядышком. Впереди всех неслась легконогая Лёлька.

Вдруг Сашка остановился. Кто-то налетел на него, охнул и пробежал мимо. Люди обегали его с двух сторон. Толкали, поворачивали. Сашка остался один посреди улицы. Топот, испуганные крики, вопли удалялись. А он всё стоял как вкопанный и в ужасе смотрел на Катин дом.

Над островерхой крышей Катиного дома поднимались, медленно разрастаясь, страшные, чёрные клубы дыма.

Что он натворил! Он совсем забыл, что Гришкина тётка жила в Катином доме. И теперь горел Катин дом. Горел Катин чердак, где под досками среди пыли и хлама лежала Волшебная Энциклопедия. Что он наделал?

Мимо Сашки с тревожным воем пролетели четыре красные пожарные машины.

Сашка застонал и снова бросился бежать.

Вдоль всего забора плотно стояла толпа людей. Спины красные, серые, коричневые и в полоску громоздились одна на другую.

Сашка попробовал втиснуться между ними. Куда там! Спины, плечи, локти – всё это отпихивало его, отталкивало, не пропускало. Тогда в полном отчаянии Сашка встал на четвереньки, нырнул между чьими-то ногами и пополз по земле.

Здесь было темно и сумеречно, как в лесу.

Над ним качались и гудели голоса:

– Сгорит!

– Весь сгорит!

– Да ну?!

– Что там пожарные еле шевелятся? Как сонные мухи!

– Сам попробуй! Без воды. Языком-то каждый горазд!

– Хорошо, если один сгорит! Не перекинулось бы!

– А сзади-то дом деревянный!

– А сараи?

– Батюшки, ветер-то какой! Так и дует, проклятый! На наш дом несёт!

– Как бы всё не сгорело!

Сашка пополз быстрее. Он судорожно пробирался через этот лес разных ног. Отдавил ногу какой-то тёте. Что-то холодное шлёпнуло его по щеке. Это была сетка, в которой лежала ощипанная курица с закрытыми глазами.

Сашка рванулся в сторону. Попробовал пролезть между двумя толстыми тётями, но оказалось, что там стоит ещё какой-то совсем сплющенный малыш. Малыш улыбнулся ему и погладил по спине лопаткой.

Сашка уже не понимал, в какую сторону надо ему ползти. Ноги в брюках. Ноги в чулках. Коробка с тортом. Сапоги. Что-то вонзилось ему между лопаток. Зонтик! Нет, конца этому не будет!

Сашка в отчаянии боднул головой чей-то портфель и вдруг вырвался прямо к забору.

Сашка прижался к нему грудью. Схватился за него руками, прильнул глазом к щели.

Что творилось на тихом Катином дворе!

Там стояло, наверно, штук десять машин, если не больше. Бегали пожарные с огнетушителями в руках. С красных машин, дрожа, поднимались серебряные лестницы.

Двери дома поминутно распахивались, и оттуда выбегали люди, держа в руках разные вещи.

Из дома выбежала старушка, прижимая к себе клетку, в которой трепыхалась какая-то птичка. За ней выбежала другая старушка, обнимая руками фикус.

«Может, ещё не поздно? – в тоске подумал Сашка. – Всё дым, огня-то не видно. Может, я успею, схвачу книгу – и назад».

Сашка, расталкивая людей, стал протискиваться к калитке. Но там, беспощадно перегородив вход длинной рукой, стоял полицейский и никого не пускал во двор. А около него Сашка увидел ещё несколько полицейских.

Тут Сашка вспомнил про дыру в заборе. Он вообще-то редко ходил в калитку, он чаще пользовался этой дырой. Вряд ли её тоже охраняли полицейские.

Сашка бросился назад, опять расталкивая людей, пихаясь локтями.

– А, посмотреть не даст!.. – с досадой сказал толстый дядя с портфелем. – То ползает, то бегает.

Сашка побежал вдоль забора. Вот она, дыра. Двух досок не хватает.

Сашка сунул туда голову и увидел синие брюки. Дыру тоже охраняли. Полицейский был высокий-высокий, как башня, и безнадёжно строгий.

– Дяденька, – измученно зашептал Сашка, – пустите меня, а? Мне очень надо. Дяденька… что вам, жалко?

Слёзы закипели у Сашки на глазах и потекли по щекам. Он так и замер, глядя снизу вверх на полицейского.

– Что ты, что ты… будет тебе… – даже как-то испуганно сказал полицейский и присел на корточки рядом с Сашкой.

Сашка тупо удивился. Он никогда не видел, чтобы полицейские сидели на корточках.

– Ты что, тут живёшь?

– Ага… – вне себя проговорил Сашка. – Ага…

– Маму ищешь? – с сочувствием спросил полицейский.

Сашка быстро закивал головой.

– Иди, поищи, – сказал полицейский. – Да не дрожи так… Никуда твоя мама не денется, тут где-нибудь. Только, слышь, к дому не подходи.

Полицейский снизу подхватил Сашку одной рукой и помог ему пролезть через дыру. Сашка встал. Его качало. Он пошёл к дому, но нарочно повернул голову в сторону, незаметно убыстряя шаги. Полицейский стоял и неподвижно глядел на него. Сашка проскочил между двумя машинами и вильнул к дому.

– Куда? – закричали сзади.

В подъезде горько и страшно пахло дымом. Мимо Сашки вниз по лестнице бежали люди. Сашка услышал над головой топот маленьких башмаков по ступенькам. Навстречу Сашке, не видя его, бежала Лёлька.

Лёлька прижимала к груди большую лысую куклу. Одна рука у куклы болталась на нитке. А глаза всё время со стуком закрывались и открывались.

Лёлька пробежала мимо, совсем слепая от слёз. Жалость, тоска сдавили Сашке грудь.

– Лёлька… я так не хочу… – зашептали его губы бессмысленные слова. – Не надо эту куклу… Я не знал… я не буду…

Сашка, напрягая последние силы, бросился вверх по лестнице.

Вдруг Сашка остановился, и нога его повисла над ступенькой. Потом медленно, потрясённый, он стал пятиться назад.

Сверху, под бормотанье, рычанье, повизгиванье, как под звуки какого-то дикого, нестройного оркестра, спускался Симеон Симеонович со всеми своими зверями.

«Как его занесло сюда? – мелькнуло в голове у Сашки. – В гости ходил, что ли? И зверей взял?»

Вокруг Симеона Симеоновича пышно колыхался густой дым. Все четыре обезьяны обняли его за шею, и казалось, что у Симеона Симеоновича пять голов. В руках он нёс медвежонка да ещё подпихивал ногой большую медведицу, которая, переваливаясь, неуклюже спускалась по ступенькам.

И тут Сашка просто обомлел.

Позади Симеона Симеоновича шла Сашкина мама. Она неловко прижимала к себе коричневого медвежонка. А медвежонок испуганно вырывался и отпихивался короткими, толстыми лапами. Губы у мамы дрожали, она была бледна.

– Ничего… – немного задыхаясь, проговорила мама. – Вещи – дело наживное… Как-нибудь проживём…

– Как-нибудь, Маша… – с натугой сказал Симеон Симеонович, покачиваясь под тяжестью обезьян. – Потушат, авось всё не сгорит…

У мамы от дыма слезились глаза. Она старалась вытереть мокрую щёку о плечо и не заметила Сашку. К тому же в это время между ней и Сашкой оказалась большая медведица да ещё нога Симеона Симеоновича, подталкивающая медведицу.

«Почему у нас всё сгорит? – подумал Сашка. – Ведь не наш дом горит…»

– Ой! – Сашка повернулся и упёрся лбом в холодную пыльную батарею. – Это я тому дяденьке полицейскому наврал, что тут живу. И теперь мы и вправду тут живём. Я же ему только «ага» сказал. От одного «ага» такое вышло. Значит, даже кивнуть головой нельзя. Да что же это? Всё хуже и хуже!..

Навстречу ему бежали какие-то люди, что-то крича и кашляя. То чья-то рука, то голова, то круглая каска пожарного высовывались из дыма.

• Предыдущая
• 20/31
• Следующая