Во имя Чести (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/65
• Следующая

— Правильно, — процедила я. — Я ему сама покажу семейное счастье! Сволочь такая… Пусть в отпуске мне на глаза не показывается, язык вырву и ещё что-нибудь столь же ненужное!

— Дальше рассказывать, или тебе хватит? — участливо поинтересовался он.

— Давай уж всё, оптом, — я вздохнула. — Я временно не способна удивляться и пугаться, надо пользоваться моментом.

— Так вот, через три дня навестить больного брата приехал Владимир, по случаю оказавшийся на Земле.

— Дай угадаю, они его снова напоили? — устало поинтересовалась я.

— Нет, они просто подрались, — он пожал плечами. — Ну, то есть, Вовка с Ингом. Кстати, прими моё восхищение: твой дикарь уделал старшего за полминуты. Быстрее на моей памяти только у Ваньки получалось.

— Чем он мотивировал своё поведение? — вновь вздохнула я, имея в виду агрессию Вовки.

— Ну, насколько я понял, то самое, что Семён расхваливал. В смысле, за твою честь вступился. Хорошо, он сначала вступился, и только потом объяснил причины; а то есть у меня ощущение, что твой Инг просто позволил бы себя избить. Когда он понял, что нейтрализовал твоего старшего брата, пытавшегося воплотить в жизнь то, что отказался делать я, он стал ужасно виноватым.

— Вот этим ты меня уже не удивил, — я хмыкнула. — Ладно, пугай дальше. Хотя я уже догадываюсь, чем всё кончилось.

— В общем-то, правильно догадываешься. Ещё через неделю на соревнования приехал Ванечка.

— П…дец, — вырвалось у меня.

— Грубовато, конечно, но суть ты ухватила. Вчетвером они тут буянили почти целый месяц.

— Впятером, — тут же наябедничал мамин голос за кадром. — Твой отец тоже порой не выдерживал и присоединялся к этому разгулу.

— Ты несправедлива, родная, — с укором протянул отец. — Когда я к нему присоединялся, всё было тихо и мирно, никакого разгула. Со мной они по борделям шляться не пытались.

— А тебя это расстраивает, да? — тут же взвилась мама.

— Леся, ну, хватит уже, ты же знаешь, кроме тебя мне никто не нужен, — прижав жену к себе (в кадре появилась её русая макушка), проникновенно заворковал отец.

— Правда? — всхлипнула она. Хм. Мама плачет? Это что-то новенькое!

— Разумеется, хорошая моя! Я…

— Молодожёны, не отвлекаемся, — ехидно окликнула их я. — Чем там их сексуальное просвещение закончилось?

— В общем-то, ничем, — вновь обратил на меня внимание отец. — Вернулись очень быстро. Немного нетрезвый Инг в крайнем раздражении и наши три богатыря — трезвые, в глубоком шоке и с недоверчивым уважением косящиеся на дорийца. Семён потом проболтался: когда наш дикарь узнал, что такое «бордель», он жутко разозлился и сообщил, что он, конечно, и без того себя обесчестил, но до такого опускаться не собирается. И даже в страшном сне не может себе представить, чтобы оскорбить тебя подобным поведением. Кажется, он заставил их всерьёз задуматься о смысле жизни.

— Неучи, — хмыкнула я. — Про Дарящих-то они в курсе?

— Они-то, конечно, неучи, но и ты к Ингу несправедлива, — вдруг посерьёзнел папа. — Ты не забывай, к Дарящим дорийцы обращаются только тогда, когда у них нет ни перед кем обязательств, и твой конкретный дориец к подобному относится крайне ответственно. Даже, наверное, ответственней, чем многие остальные. А тебя он воспринимает более чем серьёзно, так что ты, пожалуйста, не трепли парню нервы.

— Это ещё кто кому треплет, — поморщилась я.

— И утешь его как следует, что ли. Мне его чисто по-мужски очень жалко было, — иронично усмехнулся отец.

— Куда же я денусь, — я вздохнула. Мне и самой не мешало как следует утешиться, и утешаться ещё пару месяцев минимум. До окончательного осознания того факта, что всё это реальность, а не выверты подсознания. Правда, говорить об этом отцу я не стала. — Ладно, я поняла и осознала, попытаюсь теперь оценить плачевность результатов. Это всё?

— В общем, да. Хотя тут мама что-то хотела тебе сказать, — отец вдруг стал очень радостным и ехидным одновременно, и я снова насторожилась.

— Да мог бы и сам. Ну да ладно; включи уже, чтобы меня тоже было видно, — проворчала она. Изображение в ответ на это отдалилось, демонстрируя не только отца и край маминой макушки, но и её мордашку целиком. Мордашка эта светилась радостью и что-то украдкой жевала. — В общем, кроха, радуйся: мы с папой ждём маленького!

— Ты серьёзно? — вытаращилась я.

— Более чем! — совсем уж просияла она. — Правда, пока неизвестно, кого.

— А это не опасно? — всполошилась я, сообразив, что матушке, несмотря на довольно молодую мордашку, уже далеко за двадцать, и даже за тридцать. Наша медицина, конечно, творит чудеса, но в без малого шестьдесят рожать уже не самая безопасная идея.

— Ну, если бы первый был, было бы страшно; а так доктор даёт самые оптимистичные прогнозы, — беспечно сообщила она. — Я, правда, поначалу не поверила своим ушам, когда он меня этим сообщением огорошил. Сама подумала, что поздновато уже как-то, хотела аборт сделать, но ваш отец меня за такие предложения чуть не убил, — мама расплылась в крайне довольной улыбке.

— С ума сойти! То есть, я за вас и за нас за всех безумно рада, поздравляю! — опомнилась я.

— Мы тоже рады, — опять взял слово отец; мама была поглощена процессом питания. — Ладно, кроха, не буянь там особо. И имей в виду, я твоему Ингу дал полное наше родительское благословение, если он всё-таки сумеет затащить тебя под венец. Такой зять меня вполне устраивает.

— И меня! — тут же вклинилась мама.

— В общем, береги его. Отбой, — он подмигнул и отключился, не дав мне вставить и слова.

— Арая, прости, я… — прервал моё возмущённое сопение Инг.

— За что? — искренне опешила я.

— Ты сердишься и тебе за меня стыдно, я…

— Дурак! — перебила я и возмущённо пихнула его в плечо. Потом навалилась всей массой, заваливая на кровать. Он растерялся, но послушно завалился, глядя на меня с недоумением. — Я на этих остолопов сержусь, которые по недоразумению считаются моими братьями! И стыдно мне не за тебя, а за моё семейство. Представляю, чего ты там насмотрелся и наслушался!

Мужчина несколько секунд недоверчиво меня разглядывал, потом глубоко-глубоко вздохнул, ощутимо расслабившись, и прижал меня к себе.

— У тебя замечательная семья. Твои родители после стольких лет совместной жизни до сих пор без ума друг от друга, у тебя очень дружные братья, готовые за тебя отдать жизнь и убить любого. Я до сих пор не могу поверить, что генерал настолько тепло и дружелюбно меня встретил; он действительно совсем другой дома, нежели на службе. Да что там, они отнеслись ко мне как… к близкому человеку.

— А ты что думал, отец тебя правда убьёт что ли? — тихонько хмыкнула я, целуя его в уголок губ. — Вот за это я, кстати, на тебя почти сердита; подобный твой поступок тоже можно считать самоубийством, а ты обещал, — на этом месте я прикрыла ладонью его рот, не давая высказаться, и продолжила. Поспешно, пока собственная решимость не растаяла. — Но я рада, что ты пошёл с этим именно к отцу, а не нашёл кого-нибудь более сговорчивого у себя дома.

— Я… тоже рад, — вздохнул он с грустью и явным чувством вины. — Хотя это и неправильно. Ты для меня стала превыше всего, даже превыше Чести, а так нельзя! Но… я почему-то всё равно чувствую себя очень счастливым.

Я поспешила прервать разговор глубоким и продолжительным поцелуем. А то с этим мужчиной я становлюсь ужасно сентиментальной, и мало ли, чего могу наговорить, расчувствовавшись!

К просьбе не беспокоить нас коллеги отнеслись очень ответственно. То есть, пока мы увлечённо целовались (не переходя, впрочем, ни к чему более интересному), корабль отстыковался от станции и ушёл в прыжок. Конечно, нарушение инструкции, но, по-моему, Этьен просто догадывался, что заперлись мы по уважительной причине. И я не удивлюсь, что он и саму причину знал, раз они с отцом так хорошо знакомы.

— А всё-таки, прости моих остолопов, ладно? — вкрадчиво попросила я. — Я их очень люблю, но в расслабленной домашней обстановке, да ещё всей кучей, они бывают невыносимы. Наверное, пытаются набеситься впрок, потому что редко видятся.

• Предыдущая
• 40/65
• Следующая