Гончие Гавриила - Стюарт Мэри - Страница 9
- Предыдущая
- 9/58
- Следующая
Привратник глупо на нас глазел, будто и не слышал ничего. Мне начало казаться, что он глухой. Потом я заметила, что он меня разглядывает с каким-то пронзительным любопытством. Потряс головой, и снова с его губ понеслись странные звуки, будто кто-то невидимый пытался его задушить. На этот раз я поняла, что он страдает очень серьезным расстройством речи.
Хамид выразительно пожал плечами.
– Рассказы не выражали и половины правды. Что нет никаких сообщений с внешним миром, совершенно верно, этот человек практически нем. Однако не думаю, чтобы он был глух, поэтому каким-то способом, очевидно, может передать сообщение. Пока нет оснований впадать в отчаяние.
– Это не совсем точное определение моих чувств.
Он засмеялся и снова повернулся к старику, который, юродствуя и бормоча, не забывал предпринимать слабые попытки закрыть ворота, несмотря на сопротивление здорового молодого плеча, теперь уже подкрепленного упором ноги. Хамид повысил голос и пронзительно заговорил. Даже без перевода смысл его слов был очевиден.
– Слушай, перестань дурачиться с воротами. Все равно мы не уйдем, пока не передашь сообщение хозяйке или не позовешь кого-нибудь, кто способен разговаривать… Вот так-то лучше! Понял? Мисс Кристи Мэнсел, дочь сына ее брата, приехала из Англии ее увидеть хоть на несколько минут. Это ясно? Теперь иди и передавай.
Старик, несомненно, понял. Он вытянул тонкую шею, выдвинул вперед физиономию и уставился на меня с откровенным любопытством, но не делал попыток ни уйти, ни впустить нас внутрь. Тряс головой, лез на Хамида и отчаянно тянул за створку ворот. Я решила вмешаться, возможно, от отвращения.
– Послушай, Хамид, может быть, не стоит… В смысле так вламываться. У него, очевидно, есть приказания, похоже, он до смерти боится их нарушить. Может, мне просто написать записку…
– Если мы уйдем, вас никогда не впустят. Это не вашей бабушки он боится. Насколько я понял, он говорил что-то про доктора. Доктор сказал, что никого нельзя впускать.
– Доктор?
– Не волнуйтесь. Может быть, я ошибся. Мне трудно его понять, но мне показалось, что он так сказал. Подождите минуточку… – Еще один поток арабского, и мучительные звуки из старика. В углах его рта показались подтеки слюны, голова так тряслась, что чуть не отваливалась, он даже однажды отпустил ворота и хлопнул руками, будто кур ловил.
– Пожалуйста, – сказала я.
Хамид утихомирил старика одним словом и спросил:
– Да?
– Хамид, решено. Я настаиваю на том, чтобы войти. Если не могу увидеть бабушку, увижу доктора. Если он отсутствует, тогда кто-то должен написать его имя и адрес, и я немедленно к нему отправлюсь. Скажи это. Скажи, что я настаиваю. И если хочешь, можешь сказать, что моя семья устроит массу неприятностей, если что-то случится с бабушкой, а об этом не сообщат. И ради Бога, если есть хоть кто-нибудь, способный разговаривать, мы хотим его видеть, и быстро.
– Скажу.
Как конкретно он выразил мои требования, не имею ни малейшего представления, но еще через несколько минут пререканий привратник поднял глаза к небу, руками изобразил отречение от всей и всяческой ответственности, открыл ворота и впустил нас. Хамид подмигнул, когда пропускал меня вперед.
– Я ему сказал, что вы истощены переходом от Салька, и отказался ждать снаружи на солнце. Если бы мы позволили закрыть ворота, вряд ли удалось бы заставить его на нас еще раз среагировать.
– Уверена, что ты прав. Пойдем, ради Бога, вместе. Что-то мне подсказывает, что мне не будут рады.
– Я вас не оставлю за все сокровища мира, – сказал Хамид, успокаивающе беря меня под руку. – Только надеюсь, что с леди все хорошо… Я мог совершенно неправильно понять то, что пытался сказать старый дервиш. По крайней мере, мы вошли. Одно это уже можно будет рассказывать детям моих детей.
Сзади со скрипом закрылись ворота, задвижки, издавая ужасные звуки, вернулись на место. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидела, что в действительности мы не в проходе, а в тоннеле с высокой крышей, который тянулся футов на пятнадцать и заканчивался другой тяжелой дверью. В каждой стене имелась дверь поменьше. Одна из них была открыта, в тусклом свете узкого окна в стене я разглядела древнюю раскладушку, покрытую мятыми одеялами. Без сомнения, комната привратника, раньше в ней, очевидно, жили охранники. Вторая дверь была закрыта на висячий замок.
Старик открыл дверь в конце тоннеля и впустил поток яркого света. Мы прошли в большой двор.
Это, очевидно, был внешний двор дворца – мидан. Здесь люди эмира собирались с подарками и прошениями, а войска демонстрировали искусство верховой езды, имитировали погони, охоту или битвы. Под арками с трех сторон виднелись здания, похожие на конюшни и казармы, с четвертой, налево от входа, была высокая стена, под которой блестела зелень. Во времена расцвета это, должно быть, было впечатляющее место, заполненное суетой слуг, стуком копыт коней и звоном оружия. Теперь оно стало пустым и тихим, но следы в пыли показывали, что здесь недавно кто-то был, и пахло лошадьми.
Привратник не остановился, а, угрюмо влача белые одежды, повел нас направо через мидан и под арку в другую дверь, через которую мы попали в темный проход. Мелькали повороты налево и направо, двери, некоторые открытые в кромешную тьму комнат. Иногда в тусклом свете виднелись мешки, ящики и сломанные стулья. Проход три раза повернул по этому лабиринту направо и вывел нас в новый двор, на этот раз маленький, ненамного больше колодца. С трех сторон – арки с решетками, с четвертой – глухая стена, перед которой нагромождено что-то деревянное. В углу я заметила какое-то движение, рассмотреть не успела, но уверена, что это бегала крыса.
Новый коридор, масса дверей в грязные и захламленные комнаты. Полное впечатление давно покинутого помещения, населенного только крысами, мышами и пауками. Грязный пол с поврежденным орнаментом, тусклая осыпающаяся мозаика на стенах, сломанные треснувшие рамы. Тяжелая пыльная тишина покрыла все, будто серое одеяло. Однажды из стены, мимо которой мы шли, со стуком, заставившим меня подпрыгнуть, выпал гвоздь, а за ним, шурша, как ветер и листья, посыпалась штукатурка.
Очень отдаленное сходство с заколдованным замком, который нарисовало мое мощное и непреодолимое воображение. Нервы постепенно приходили во все более возбужденное состояние, я с трепетом гадала, что встречу в конце пути. В рассказе Чарльза это выглядело, как совершеннейший бред, но казалось не более, чем комическим. Но сейчас призрачный проводник, тусклый коридор, сломанные приоткрытые двери, неровный пол, запах многолетней заброшенности – все это заставляло думать, что зря я пришла. Перспектива столкнуться лицом к лицу с соединением беспомощности, старческого слабоумия и, возможно, болезни, живущей в центре этого запустения, как паук в пыльной паутине, наполняла меня в первую очередь ужасом.
Неожиданно мы оказались в новом дворе. Я уже совсем перестала ориентироваться, но, судя по тому, что за стеной виднелись зеленые перья деревьев, мы находились в задней части дворца.
Примерно пятьдесят квадратных футов. Когда-то этот двор был таким же живописным, как тот, где принимал меня Чарльз в Дамаске. Сейчас, как и все остальное, он явно требовал ремонта. В лучшие времена его украшали мраморный пол, голубые аркады, колонны и бассейн в центре. У подножия каждой колонны стояла мраморная ваза для цветов, полная земли, но содержащая только траву и сухие пыльно-серые ветки. Единственный тамариск склонился над сломанным ограждением пустого бассейна. Где-то мягко урчала цикада. Серая трава пробивалась между плитами пола.
С одной стороны под аркадой был обычный глубокий тенистый альков. Туда вела одна ступенька, с трех сторон разместились сиденья. Я бы не удостоила доверием ни одну подушку, которую могло бы предложить такое место, но не стоило даже и беспокоиться. Сиденья были из ничем не прикрытого мрамора. Привратник показал, что мы должны туда сесть, опять гротескно и неразборчиво что-то пробурчал Хамиду, повернулся и удалился. Опять тишину нарушало только пение цикады.
- Предыдущая
- 9/58
- Следующая
