Заговор Катилины - Джонсон Бен - Страница 20

     Цицерон :

Несчастные, не я, а вы ошиблись,

На путь злодейства встав. Еще не поздно.

Раскайтесь и прощенье заслужите,

Забыв свои безумные мечты

О грабежах, поджогах и убийствах.

У государства есть глаза. Оно

Следит за вами так же неотступно,

Как вы ему пытаетесь вредить.

Не мните, что его долготерпенью

И кротости предела нет. Не люди

Так сами боги покарают вас.

Одумайтесь, пока еще есть время.

Исправьтесь. Содрогаюсь я при мысли

Об участи, которая ждет тех,

Кто честно жить не хочет иль не может.

     Катон :

Марк, слов не трать на конченных людей,

А прикажи схватить их.

     Катул :

Раз тобою

Разоблачен их умысел злодейский,

Пусть правосудье им воздаст.

     Варгунтей :

Бежим,

Пока не видно наших лиц. Мы скажем,

Что кто-то выдавал себя за нас.

     Корнелий :

И отопремся от всего.

     (Уходят.)

     Катон :

Где стража?

Квинт, город поднимай, зори трибунов.

Ты слишком мягок, консул. Быть не может

Прощения подобному злодейству.

Все доложи сенату.

     (Внезапный удар грома и вспышка молнии.)

Слышишь? Боги

Разгневаны терпимостью твоей.

Внемли им и не дай уйти виновным.

Зло пробудилось. Пусть закон не дремлет.

     (Уходят. Появляется хор.)

     Хор :

Что небеса готовят нам?

Ужель подвергнут боги наказанью

Всю нашу землю, чьим сынам

Не терпится затеять вновь восстанье[86]? 

Вселенную объемлет страх:

Заплатит мир за преступленья Рима.

Уже созрело зло в сердцах,

Хотя для глаз оно еще незримо.

В смятенье знать, жрецы, народ.

Все званья, полы, возрасты теснятся"

Под сводом городских ворот,

Спеша с отчизной гибнущей расстаться.

Но всюду ожидает их

То, от чего они бегут напрасно,

Затем, что груз грехов своих

Влачат с собою грешники всечасно.

Увы! Виновным никогда,

Себя никто до кары не признает.

Мы любим зло, пока вреда

И боли нам оно не причиняет.

Гнев небожителей навлек

Рим на себя безмерною гордыней,

И беспощадный рок обрек

Его на гибель и позор отныне.

Отравлен властолюбьем он,

Болезнью неизбывной и смертельной.

Кто этим ядом заражен,

Тот алчности исполнен беспредельной.

Как ни велик предмет иной,

Таким он станет лишь вблизи для ока,

А властолюбец вещь большой

Считает лишь, когда она далеко.

О, если б от преступных дел,

Исчерпавших небес долготерпенье,

Отречься гордый Рим успел,

Пока не грянул грозный день отмщенья! 

     (Улица у подножья Капитолия. Гроза. Входят послы аллоброгов[87]. Их обгоняют промокшие и дрожащие сенаторы.)

     Первый посол :

Ужель испуг знаком и этим людям,

Что властвуют над нами и над миром?

Иль просто небо, чтобы нас утешить,

Унизить хочет их и на глазах

У нас вселяет смехотворный страх

В тех, перед кем мы в Галлии трепещем?

Да разве на мужчин они похожи?

На молнию взглянув, они бледнеют.

Гром обращает в бегство их, как стадо.

Нет, если б даже рушился весь мир,

И то нельзя простить такую трусость!

Зачем, как суеверные глупцы

Или рабы, мы жалобу приносим

На лихоимство, гнет и униженья

Сенаторам, которых превратило

В тиранов наших наше малодушье?

Им только наше робкое дыханье

Величье придает, их спесь вздувая,

Хоть этой сталью,

     (указывает на свой меч)

как пузырь, могли бы

Ее мы проколоть, будь мы смелей,

Но мы еще заставим их вернуть

Богов, страну и достоянье наше:

Как ни обезоруживай народ,

Он, встав за вольность, меч себе найдет.

     (Входят Катон, Катул и Цицерон.)

     Катон :

Неистовствуй, всеправедное небо!

Пусть мощь твою почувствуют злодеи,

Погрязшие в бесстыдных преступленьях.

О каре ты должно напомнить им.

     Катул :

Страшнее утра я вовек не видел.

     Катон :

Да, для людей, подобных Катилине.

Но тот, кто добродетелен, не дрогнет,

Хотя бы даже небеса излили

В одном раскате грома весь свой гнев

И расшатали скрепы мирозданья.

     Цицерон :

Ты прав, Катон: не дрогнем мы. Кто это?

     Катул :

Послы аллоброгов. Я по одежде

Их опознал.

     Первый посол :

Смотрите, это люди

Совсем другой породы. К ним прибегнем:

Кто духом тверд, тот сердцем справедлив.

     Цицерон :

Друзья народа римского, простите,

Что ваше дело на день мы отложим.

Но завтра утром пусть его сенату

Доложит Фабий Санга, ваш патрон,

И вам дадут - как консул, в том ручаюсь

Ответ, достойный вашего терпенья.

     Первый посол :

Мы большего и не желаем, консул.

     (Катон, Катул и Цицерон уходят.)

Приветливостью этот магистрат

В меня вселил к себе почтенья больше,

Чем дерзостью и чванным видом те,

Кто тщатся оправдать высокомерием

Не по заслугам данную им власть.

Как явственно отличен дух высокий

От грубых гневных душ, всегда готовых,

Как сера, вспыхнуть с треском и зловоньем!

Пусть небо нас сведет с людьми, чье сердце

Не будет глухо к просьбам и мольбам,

Кто сострадать чужой беде умеет,

С людьми, чья слава зиждется не только

На их успехе в собственных делах,

Но и на том, что защищают смело

Они любое праведное дело!

     (Послы аллоброгов уходят.)

     (Храм Юпитера Статора[88]. Входят Цицерон, Антоний, Катон, Катул, Цезарь, Красс, сенаторы, претор и низшие магистраты.)

     Претор :