Принц и паломница - Стюарт Мэри - Страница 17

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая

– Но по возвращении ты дашь мне позволение отправиться к Друстану, а потом с ним – к Верховному королю?

Анна с улыбкой провела пальцами по его щеке.

– Как я могу тебя останавливать? Конечно. Но помни еще одно, Алекс. Даже если тебе придется послать Увейна или второго слугу вперед, не заезжай сам за границу Марчева королевства. Пока не время. Мы еще слишком мало знаем.

Ты дашь мне это обещание?

– Ну.., да, полагаю, да. Да, матушка, обещаю.

На том и остановились. Далее этого, она знала, она не вправе оберегать его. Хотя до его восемнадцатилетия оставался еще почти год, Анна понимала, что не в силах воспрепятствовать Александру делать то, что он пожелает. Но она была довольна. Он сдержит свое слово, а потом, когда, как она и планировала, он вместе с Друстаном отправится в Камелот.

Он проделает этот путь в безопасности с крепким мечом и здравым руководством, пока не сможет сам потребовать одобрения и поддержки Артура. Но в основном она испытывала глубокое облегчение и освобождение. Скорбная ноша, какую она влачила все эти годы, груз знания и страха перед действием и еще большего страха перед бездействием спал с ее плеч.

И, как он сказал, день настал.

Анна сделала глубокий вздох:

– Так поезжай с моим благословением, и да пребудет с тобой Господь.

Никак нельзя было предугадать, какой дорогой отправятся корнуэльцы, но Александр недолго думал, какой им выбрать путь – кратчайший. А потому из Крейг Эриэн они выехали на юго-восток, чтобы пересечь реку Уай у римского моста в Блестиуме, а оттуда дорога вела через холмы к долине Северна и удобной переправе к востоку от Венты.

Сразу за Блестиумом, небольшим городком, не без основания гордившимся славным постоялым двором, дорога уходила в холмы, местами сужаясь так, что почти превращалась в пастушью тропу. Но погода стояла отличная, земля под копытами лошадей была сухой, и продвигались путники быстро. Они ни разу не заметили тех, кого преследуют, и каменистый тракт не сохранил следов подков, но тут и там встречались, к примеру, конские яблоки у обочины – верные признаки того, что какие-то путники все же недавно проехали этим путем. До паромной переправы через Северн оставалось не более мили, когда в угасающем свете дня Александр и его спутники спешились на прогалине у хижины дровосека, чтобы дать отдых лошадям и самим подкрепиться провизией из седельных сумок.

Хижина стояла заброшенная, так как дровосеки ушли по хорошей погоде глубже в лес, к тому же в ней воняло, и поскольку ночь выдалась сухая и теплая, спать они устроились под открытым небом. Увейн и Бранд, оба хорошо знавшие дорогу, заверили Александра, что первый паром пойдет через реку вскоре после рассвета, так что нет никакой нужды появляться на берегу ранее этого часа. Хижина, в которой ночевал паромщик, находилась на противоположном берегу реки. А потому вся троица уселась за нехитрый ужин, и вскоре Александр, завернувшись в плащ от ночной росы, уснул под мирное всхрапывание пасшихся поодаль лошадей Утро настало светлое и радостное, предрассветный туман венками висел на ветвях деревьев, одеялами укутывал холмы.

Они выехали на длинный спуск, ведший к пристани парома, когда солнце только-только выбиралось из-за гребней далеких холмов, и перед путниками стелились длинные синие тени.

Туман перинами лежал над водами притоков, и в его прорехах поблескивала гладкая как зеркало вода. Воды реки набухали утренним приливом, а над головой с криками кружили морские птицы. Паром уже проделал две трети пути через реку, туман рассеивался – и вот над гладью Северна показался коричневый парус. Бранд рассказывал путникам об известной ему таверне, примостившейся на повороте дороги в каких-то нескольких милях за переправой, и мысль о сытном завтраке веселила сердца.

– Если они здесь проезжали, мы сможем расспросить паромщика, – заметил Увейн. – А если нет, значит, мы их обогнали и вполне можем подождать их на старом тракте на Гвелум. Они ведь не ждут погони и лошадей не гонят.

В этом, во всяком случае, он был прав. Корнуэльцы не торопясь ехали той же дорогой, что и Александр с его людьми, причем не слишком спешили вернуться домой со своими печальным новостями. Случай распорядился так, что они не узнали Александра, так что единственные их новости были совсем безрадостными и рассказать было не о чем, кроме как о гибели одного из доверенных людей Марча. А Марч, как верно угадал Александр, был не из тех повелителей, кто сдержанно выслушивает дурные вести. Итак, они не спешили и потому пропустили вчерашний паром, так что им пришлось провести ночь в развалюхе у кромки воды, где оставался на ночлег паромщик, когда случай или дурная погода препятствовали последней за день переправе, Когда, покинув сень деревьев, из лесу выехала кавалькада Александра и, цокая копытами по гравию, начала спускаться по склону к воде, два корнуэльца как раз выводили своих лошадей из хижины, глядя лишь на приближавшийся с приливом парус.

На шум копыт они обернулись, но не с тревогой – мечи их не покидали ножен. Знак Корнуэльского Вепря ясно белел на груди их туник.

Один из корнуэльцев, крупный мужчина, придерживавший узду чалой, внезапно выкрикнул нечто нечленораздельное, и меч, сверкнув на солнце, как будто сам выпрыгнул из ножен ему в руки.

– Это он! – завопил второй. – Это тот юный мерзавец, что убил Кинона!

Не успели Александр и его люди опомниться, а корнуэльцы уже вскочили в седло и с оружием в руках понеслись им навстречу.

Быстрота и натиск нападения не оставляли времени для раздумий, не говоря уже о словах и разъяснениях. С лязгом сошлись клинки, закружили лошади, подковами высекая искры из гравия. Не было ни шанса крикнуть «остановитесь», ни маневра для переговоров; и никакой возможности для сына Бодуина назвать себя, чтобы узнать, на чью сторону стали бы пятнадцать лет назад эти корнуэльцы.

Александр никак не мог знать, что человек, убитый им в том роковом поединке, приходился братом воину, который теперь стремился – с силой и боевой выучкой, гораздо большими, чем те, какими обладал юный принц, – в свою очередь, убить его самого.

Впоследствии Александр так и не смог вспомнить, что именно тогда произошло. Крупный воин на чалой загнал его в глухую оборону, шаг за шагом заставляя отступать, гнедой Александра метался из стороны в сторону, оскальзываясь на камнях, отступал к насыпи и канаве у дороги. Это совсем не походило на поединок с Киноном; тогда не было места для страха или опьянения: время казалось бесконечным и одновременно будто летело вскачь. Послышался грохот, потом резкий вскрик – лишившаяся седока лошадь налетела на чалую Александрова противника, и в это мгновение сам Александр почувствовал, как его меч проходит под защиту корнуэльца. Корнуэлец отвел удар, но острие меча уже было окровавлено.

Александр же хватал ртом воздух, с усилием и хрипом втягивая его в легкие, с трудом проталкивая через оскаленные в крайнем напряжении зубы. Безжалостно пришпорив коня, он послал его на чалую – и в этот самый момент корнуэлец, оправившись, отвел меч принца вверх по широкой дуге и занес свой клинок для решительного смертельного удара.

Этот удар лишь чудом не задел принца, упал на плечо, где его задержал наплечный ремень. Тут в коня Александра врезалась лошадь Бранда, и Брандов меч – металл завизжал о металл – отвел клинок корнуэльца и, пройдя через кожаный латный воротник, вошел прямо в горло врага. Корнуэлец тяжело упал на гравий, а его лошадь, всхрапывая от ужаса, развернулась и галопом унеслась в лес, обрызгивая по дороге камни кровью.

– Ты ранен, господин?

Александр, еще не оправившийся от возбуждения схватки, потрясенно покачал головой, пытаясь при этом нетвердой рукой вложить меч в ножны.

– Это его кровь. Она хлынула потоком… Я должен поблагодарить тебя, Бранд. Думаю, без тебя он меня бы одолел. Он ведь мертв?

– Да, господин. Оба мертвы. У нас не было времени ни на что иное.

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая