Безумие Джоула Делани - Стюарт Рамона - Страница 36

• Предыдущая
• 36/39
• Следующая

Мы находились на каком-то странном изолированном острове, непостижимом для остального мира. Внешне наша гостиная выглядела почти идиллически. Индийские ковры, шезлонги, веселые языки пламени в камине. И мы сами казались счастливым семейством на отдыхе. Мать, дети, молодой человек с приятной улыбкой. Потом зажглись телевизионные прожекторы, и Тонио обозлился.

– Скажи им, пусть выключат! – приказал он мне.

Обстановка в комнате сразу изменилась – словно по картине полоснули ножом. Я пошла к окну и попросила выключить свет. Но телевизионщики заупрямились. Инспектор Рассел прикрикнул на них, и свет погас. Я вздохнула с облегчением. Но кошмар отступил лишь на время. Я решила воспользоваться передышкой и сделала еще одну попытку уговорить Тонио.

– Они не уйдут, ты же знаешь, – мягко сказала я ему. – Тебе надо сдаться. Даже если ты нас убьешь, все кончится этим.

– Замолчи, – огрызнулся он. – Я не собираюсь сидеть в «Маттеаване».

– Тебе не надо там сидеть, – возразила я. – Ты можешь освободиться.

Он взглянул на меня с удивлением.

– Пожалуйста, оставь Джоула, – попросила я.

– А что станет со мной?

– Ты не можешь вернуться туда, откуда пришел?

Он не ответил, но по выражению его лица я догадалась, что он вспомнил про что-то скверное.

– Я сидел в черном ящике, – наконец произнес он. – Там не хватало воздуха, и у меня болела голова.

Я не поняла.

– Я кричал, но никто мне не ответил. Меня подбрасывало и било о стенки ящика.

Кажется, я начала догадываться. Похоже, Тонио описывал то, как его отчим катил к реке тележку с сундуком. Мистер Перес сказал жене, что к тому времени Тонио уже умер. Быть может, он и сам так думал, пока не услышал шум и крики бившегося в сундуке Тонио. Когда мистер Перес катил свою тележку, ему пришлось принять нелегкое решение. Парень был негодяем, бандитом. К тому же когда-то жил с брухой. Кто мог сказать, что произойдет, если его выпустить?

– Я долго падал. Потом внутрь стала затекать вода.

Перес сбросил свой груз в воду. Пусть река заберет его, а тяжелый уголь удержит на дне.

– Я не мог дышать, у меня разрывались легкие.

Смерть утопленника ужасна. Опустив голову, он смотрел на свои руки, словно еще видел на них кровавые следы отчаянной борьбы. Но это были руки Джоула – руки Тонио съели угри и крабы.

– Что случилось, когда ты… умер? – спросила я.

– Туман и вода. Больше ничего. Моя бруха говорила, что придут духи, мои предки, друзья, которые меня любили.

Он замолчал, и я представила себе боль и разочарование одинокого существа, затерявшегося в каком-то туманном краю между жизнью и смертью.

– Потом я нашел путь обратно, – продолжал он. – Не знаю как. Может быть, потому, что я так ненавидел Переса. Он очень нехорошо поступил со мной. Мне удалось вернуться на Вторую улицу. Я видел Переса. Видел мою мать. Я пытался дать им знать о себе. Сбросил на пол свою фотокарточку. Но у меня не хватало сил. Потом моя мать испугалась и стала зажигать защитные благовония. Они меня не беспокоили. Но я устал от того, что меня никто не видит. И я хотел убить Переса. Мне не хватало только одного – тела Тогда я стал посещать свою прежнюю квартиру. Была уже зима. Перес вынес мои вещи, перекрасил стены. Там появился новый жилец.

– Джоул, – непроизвольно вырвалось у меня.

– Некоторое время я изучал его. Забавно было наблюдать за англо. Он много читал. Баловался с наркотиками. Сначала с кифом, который он привез из Марокко. Потом ЛСД. Тут-то я и подловил его. Он валялся на полу, его ум широко раскрылся, и мне не стоило труда проскользнуть туда. Потом я огляделся и попробовал смотреть его глазами, слушать его ушами, пошевелил его рукой. Это было все равно что украсть машину. Когда действие ЛСД кончилось, я уже мог управлять телом. Ты пришла на следующий день после моего новоселья.

Значит, Джоул действительно не принимал ЛСД в день нашего обеда. Меня потрясла мысль о том, что Тонио почти двадцать четыре часа экспериментировал с беспомощным телом моего несчастного брата.

Но когда его скрутили и повезли в «Бельвю», Тонио, должно быть, очень испугался. Психиатрическая клиника хуже, чем хижина брухи, хуже, чем Ла-Эсмеральда. И он понял, что нужно срочно замаскироваться.

Поэтому он позволил Джоулу считать всю историю неудачным опытом с ЛСД и, благодаря Эрике, переправился на волю.

В первую же ночь он вылез из окна и спустился по стеблям вистерии, чтобы отомстить мистеру Пересу. Потом он забавлялся, наблюдая психотерапевтические сеансы Эрики и вечеринки с нью-йоркской богемой, на которые водила Джоула Шерри.

В конце концов Тонио, очевидно, надоело только наблюдать, и на дне рождения Джоула он вступил в игру сам. Но когда Шерри ушла, в нем опять вспыхнула ненависть, связанная с образом некогда любимой и, так же как Шерри, беспутной матери.

– Я подложил тебе в кофе снотворное, – рассказывал он, – и отправился к Шерри. Их привратник ушел в полночь. Я позвонил, и кто-то открыл мне – в таких случаях всегда кто-нибудь находится. А она даже не заперла свою дверь. Я просто вошел, и, когда она обернулась и увидела меня, я ее схватил. У меня есть свой отработанный прием. Я схватил ее за волосы, посадил на стул и встал сзади. Очень удобно. Кровью не запачкаешься. Пять минут – и все готово. А потом можно делать все, что хочешь.

Очевидно, он имел в виду отрезание головы. В его словах звучала явная гордость профессионала.

– Когда я жил с брухой, мне часто приходилось резать свиней и кур. Прежде чем вернуться домой, я сходил в парк и зарыл свой нож в укромном месте.

Я представила себе Джоула, который бредет в глубоком сне по ночному городу, не сознавая, какое злодеяние совершили его руки; заходит в Центральный парк, копает землю, зарывает нож, отмывает грязь.

– Она была дрянь, – продолжал Тонио, – только и думала о мужчинах. Эти ее вечеринки… – Он взглянул на Кэрри. – Я ничего не делал с ней, ты знаешь. Даже тогда, в ту ночь. Я никогда не делал. Ни с одной из них. – Он подыскивал оправдание, стараясь в то же время уберечь Кэрри от подробностей. Его своеобразная мораль одобряла убийство, но осуждала непристойность.

– И те, другие девицы, – у них тоже на уме были одни мужчины. Иначе как бы я смог заставить их пойти со мной в парк?

Очевидно, его постоянно преследовал образ красавицы матери, то и дело переходившей от мужчины к мужчине. Мне казался очень странным такой взгляд на миссис Перес. Я знала ее только как запуганную стареющую женщину. Однако для него она оставалась единственной и желанной, но вероломной. И, совершая убийства, Тонио наказывал ее за предательство.

Я не сразу заметила, что он умолк. Но Питер вдруг наклонился вперед, и, проследив за его взглядом, я увидела, как голова Тонио начала клониться к столу.

– Он заснул или что-то вроде того, – тихо сказал Питер. – Хватай скорее нож!

Затаив дыхание, я потянулась к ножу. Однако рука Тонио внезапно дернулась, и в ту же секунду выскочило длинное лезвие.

Мы упустили свой шанс. Где бы ни был Тонио, теперь он вернулся.

• Предыдущая
• 36/39
• Следующая