- Клюев Николай Алексеевич - Страница 21
- Предыдущая
- 21/249
- Следующая
На исходе караула
В сердце выстрели себе
И умри бездумно молод,
Тяготенье кончи дней...»
За тюрьмой волшебный город
Светит тысячью огней,
И огни, как бриллианты,
Блёсток радужных поток...
Бьют унылые куранты
Череды унылой срок.
<1907>
23. Прогулка
Двор, как дно огромной бочки,
Как замкнутое кольцо;
За решеткой одиночки
Чье-то бледное лицо,
Темной кофточки полоски,
Как ударов давних след,
И девической прически
В полумраке силуэт.
После памятной прогулки,
Образ светлый и родной,
В келье каменной и гулкой
Буду грезить я тобой.
Вспомню вечер безмятежный,
В бликах радужных балкон
И поющий скрипкой нежной
За оградой граммофон,
Светлокрашеную шлюпку,
Вёсел мерную молву,
Рядом девушку-голубку —
Белый призрак наяву...
Я всё тот же — мощи жаркой
Не сломил тяжелый свод...
Выйди, белая русалка,
К лодке, дремлющей у вод!
Поплывем мы... Сон нелепый!
Двор, как ямы мрачной дно,
За окном глухого склепа
И зловеще и темно.
<1907>
24
За лебединой белой долей
И по-лебяжьему светла,
От васильковых меж и поля
Ты в город каменный пришла.
Гуляешь ночью до рассвета,
А днем усталая сидишь
И перья смятого берета
Иглой неловкою чинишь.
Такая хрупко-испитая,
Рассветным кажешься ты днем,
Непостижимая, святая, —
Небес отмечена перстом.
Наедине, при встрече краткой,
Давая совести отчет,
Тебя вплетаю я украдкой
В видений пестрый хоровод:
Панель... Толпа... И вот картина,
Необычайная чета:
В слезах лобзает Магдалина
Стопы пречистые Христа.
Как ты, раскаяньем объята,
Янтарь рассыпала волос, —
И взором любящего брата
Глядит на грешницу Христос.
<1907, 1911>
25
Осенюсь могильною иконкой,
Накормлю малиновок кутьей
И с клюкой, с дорожною котомкой,
Закачусь в туман вечеровой.
На распутьях дальнего скитанья,
Как пчела медвяную росу,
Соберу певучие сказанья
И тебе, родимый, принесу.
В глубине народной незабытым
Ты живешь, кровавый и святой...
Опаленным, сгибнувшим, убитым,
Всем покой за дверью гробовой.
<190в, 1912>
26
Брату
Под плакучею ракитой
Бледный юноша лежал,
На прогалине открытой
Распростертый умирал.
Кровь лилась из свежей раны
На истоптанный песок.
Оглядеть простор поляны
Взор измученный не мог.
Каркал ворон в выси синей,
Круги ровные чертя.
Умирало над пустыней
Солнце, дали золотя.
Вечер близился к пределу,
Затемнялась неба гладь.
К остывающему телу
Не пришла родная мать,
В вечный путь не снарядила
Дорогого мертвеца,
Кровь багровую не смыла
С просветленного лица.
Только заревом повита,
От заката золотым,
Одинокая ракита
Тихо плакала над ним.
<1908>
27
Любви начало было летом,
Конец — осенним сентябрем.
Ты подошла ко мне с приветом
В наряде девичьи простом, —
Вручила красное яичко
Как символ крови и любви:
Не торопись на север, птичка,
Весну на юге обожди!
Синеют дымно перелески,
Настороженны и немы,
За узорочьем занавески
Не видно тающей зимы.
Но сердце чует: есть туманы,
Движенье смутное лесов,
Неотвратимые обманы
Лилово-сизых вечеров.
О, не лети в туманы пташкой!
Года уйдут в седую мглу —
Ты будешь нищею монашкой
Стоять на паперти в углу.
И, может быть, пройду я мимо,
Такой же нищий и худой...
О, дай мне крылья херувима
Лететь незримо за тобой!
Не обойти тебя приветом
И не раскаяться потом...
- Предыдущая
- 21/249
- Следующая