Три повести - Ходза Нисон Александрович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/59
• Следующая

Его заметил под утро поисковый катер. Из последних сил Мямин подплыл к осторожно идущему навстречу катеру. Ему бросили конец, и Мямин вцепился в него посиневшими пальцами. На палубе он снова потерял сознание…

В Кронштадте Мямин получил назначение командиром посыльного судна «Тарту».

Переход из Таллина травмировал Мямина до такой степени, что при одной только мысли о боевом выходе в море его начинал бить озноб.

Пятого октября Мамин получил приказ взять на буксир баржу с мазутом и в три часа ночи в составе каравана отбыть из Кронштадта в Ленинград.

Командир отдела плавсредств не скрыл от Мямина, что задание опасно.

— Над заливом круглые сутки шныряют немцы… — говорил он осипшим от бессонницы голосом. — Пойдёте ночью. Луны сегодня не будет. Надо пройти! Любой ценой надо пройти! Ошвартуетесь у моста Свободы.

— Есть ошвартоваться у моста Свободы! — не без лихости ответил Мямин, но тут же добавил: -Что-то моя посудина забарахлила!

— Немедленно примите меры! К утру баржа должна быть в Ленинграде! За исполнением приказа следит член Военного совета Ленфронта товарищ Жданов!

Уловив на лице Мямина сомнение, командир пояснил:

— Мазут предназначен для хлебозавода. Топлива осталось всего на два-три дня. Представляете, какие последствия повлечёт за собой остановка хлебозавода, хотя бы на сутки? Ка-та-стро-фи-чес-кие!

Выйдя из отдела, Мямин взглянул на часы: одиннадцать сорок пять. Через пятнадцать минут начнётся тревога — последнюю неделю немцы ровно в полдень начинали очередную бомбёжку. До пирса, где стоит «Тарту», — десять минут ходьбы. Но Мямин направился в противоположную сторону. Пройдя с километр, он повернул обратно и зашагал к гавани. Мямин рассчитал правильно: воздушная тревога застала его рядом с убежищем. Услыхав вой сирены, он поспешно шмыгнул в подвал, забрался в дальний угол и стал обдумывать план дальнейших действий.

Бомбовые удары сотрясали землю, рушились поблизости дома, вздрагивали цейхгаузы петровской кладки, но мощные своды убежища казались непробиваемыми. Здесь можно было чувствовать себя в безопасности. Мямин с озабоченным видом обдумывал, как избежать выполнения приказа, неизбежно связанного с большим риском. «Обидно, так обидно! — твердил он про себя. — Пришёл бы приказ завтра, и — порядок». Завтра с утра он должен был лечь в госпиталь на пустяковую операцию — удаление гланд… Буксировку поручили бы его помощнику — политруку Амарову… А теперь… Да… Не повезло! Мямин посасывал трубку, досадуя, что в бомбоубежище нельзя курить. Надо найти выход… Командир отдела плавсредств сказал, что топливо на хлебозаводе кончится через два-три дня. Значит, никакой беды не будет, завод не остановится, если баржа придёт на сутки позже… Да, единственный выход — протянуть время, лечь завтра утром в госпиталь, и пусть баржу ведёт Амаров…

Бодро прозвучал отбой воздушной тревоги. Мямия вышел из подвала и направился на «Тарту»…

Приказ о ночном рейсе немногочисленная команда «Тарту» встретила спокойно и сразу же начала готовиться к переходу. Политрук Амаров спросил Мямина, будет ли разрешено матросам навестить в Ленинграде родных.

— Родных! — Мямин не сдерживал раздражения. — Это что — увеселительная прогулка? Пикник? Не пришлось бы этим родным справлять по нас поминки!

Он удалился в свою каюту и не показывался до обеда. В пятнадцать часов Мямин сошёл на берег и снова отправился в отдел плавсредств. На втором этаже он остановился перед дверью с цифрой «13». Мямину приходилось бывать в этом большом кабинете заместителя командира кронштадтского порта кавторанга Лидоренко, но он никогда не обращал внимания на номер комнаты, сейчас же эта «чёртова дюжина» окончательно испортила ему настроение.

Задёрганный множеством дел, куда-то торопившийся, Лидоренко столкнулся с Мяминым на пороге кабинета.

— К буксировке готовы? Возвращайтесь завтра в ночь, — предстоит новое задание! — быстро проговорил он.

— Товарищ инженер-капитан второго ранга, докладываю, что посыльное судно «Тарту» выполнить приказ сегодня не может. Необходимо исправление серьёзных неполадок, но завтра, — торопливо добавил Мямин, — завтра к утру судно будет в полной боевой готовности и с честью выполнит любое боевое задание!

Лидоренко оторопел. Никаких рапортов о повреждениях на «Тарту» в его отдел не поступало. «К утру будет в боевой готовности!» Но буксировка возможна лишь ночью.

— В чём дело? Какие неполадки? Почему не доложили своевременно?

— Только что обнаружено. При проверке готовности судна к выполнению задания. Трос на винт намотало. В таком состоянии судно полным ходом идти не может и отстанет от каравана.

— Чёрт знает что! В резерве — ни одной посудины! Отправляйтесь на судно и ждите дальнейших распоряжений!

Через полчаса на «Тарту» была получена телефонограмма: командиру предлагалось немедленно поднять краном судно, привести винт в порядок и в указанное время отбуксировать баржу в Ленинград.

Но Мямин решил не сдаваться, сделать ещё одну попытку оттянуть время. Не приступая к выполнению приказа, он явился к дежурному по отделу плавсредств. В комнате дежурного, скудно освещённой единственной лампочкой, как всегда, было накурено, дым плотной кисеёй колыхался под серым потолком.

Дежурный не спал вторые сутки и, боясь задремать в кресле, принимал моряков стоя у стола.

Мямин не торопился. Он пропустил вперёд трёх офицеров, пришедших позже, и лишь когда все ушли, представился и сказал приглушённым голосом:

— Получил телефонограмму… Сомневаюсь в подлинности… Сигнализирую. Прошу проверить и подтвердить.

— Излагайте существо дела, — раздражённо сказал дежурный.

— Сорок минут назад получил вот эту телефонограмму, якобы от имени начальника штаба КБФ. Сомневаюсь, чтобы товарищ вице-адмирал лично занимался столь незначительным вопросом. Опасаюсь провокации врага. Прошу проверить. Вот телефонограмма…

Встревоженный дежурный схватил телефонограмму и скрылся в соседней комнате…

Он вернулся не скоро — кого-то не оказалось на месте, пришлось разыскивать.

— Всё правильно! — решительно сказал Мямину дежурный. — Следующий!

Выйдя от дежурного, Мямин отправился в госпиталь. Главный врач оказался на операции, и Мямин решил его дождаться. Он считал, что поступает хитро и осторожно. Ну, к чему тут придерёшься? Ни к чему! Он получит от главврача справку, что пятого октября подал заявление о переносе операции. Справка послужит доказательством того, что он готовился к выполнению задания в ночь на шестое и потому отложил операцию. Не его вина, что неполадки на «Тарту» не удалось устранить до вечера…

Главврач, измученный непрерывными операциями, издёрганный нехваткой медикаментов и перевязочных материалов, чтобы избавиться от многословных объяснений Мямина, приказал выдать ему нужную справку.

Вернувшись на «Тарту», Мямин принялся сочинять рапорт. Рапорт получился всего на одну страницу, хотя Мямин трудился над ним больше часа, но зато все формулировки были точные, лаконичные, убедительные. Рапорт заканчивался звонкой фразой: «Заверяю командование, что в течение ночи все неполадки на посыльном судне “Тарту” будут устранены и команда с честью выполнит любое задание Родины».

Мямин знал, что днём буксировка из Кронштадта невозможна: никто не позволит обречь команду на бессмысленную гибель. Значит, «Тарту» выйдет только в ночь на седьмое, когда он, Мямин, будет находиться в госпитале.

Так рассчитал Мямин, но на деле получилось иначе.

Ознакомившись с рапортом, контр-адмирал отстранил Мямина от командования судном, поручив соответствующим органам разобраться в обоснованности рапорта.

В результате проверки Мямин оказался не в госпитале, а в тюрьме…

В середине октября обросший рыжей бородой Мямин слушал, опустив голову и не поднимая глаз, приговор военного трибунала Краснознамённого Балтийского флота:

«Пятого октября 1941 года, старшему лейтенанту; Мямину Виктору Петровичу стало известно, что посыльное судно “Тарту” должно отбыть из Кронштадта в Ленинград и доставить на буксире баржу N 1041 с мазутом. Вместо того чтобы принять необходимые меры и быть готовым к отводу указанной баржи, Мямин выискивал различные причины, чтобы уклониться от выполнения задания. С этой целью Мямин заявил заместителю командира порта, что на винт посыльного судна “Тарту” намотало трос, вследствие чего буксировка баржи невозможна.

• Предыдущая
• 3/59
• Следующая