Повелитель тьмы - Стюарт Энн - Страница 53
- Предыдущая
- 53/70
- Следующая
Глава 19
Она совершила большую ошибку, решив сбежать. Клер сердцем понимала это, хотя на словах, разумеется, отрицала бы свою оплошность до последнего. Сбежать без пристального наблюдения сэра Томаса оказалось до смешного просто. Конюхи Ричарда даже не смотрели в сторону Клер, пока та возилась возле стойла своей любимицы. Надо было только на короткое время избавиться от Мадлен, что Клер и проделала, отослав служанку за какой-то мелочью.
Теперь день катился к закату, и Клер становилось не по себе в пустынном глухом лесу. Надвигалась гроза, и над верхушками деревьев то и дело посверкивали далекие молнии. Ветер то стихал, то оживал вновь и принимался ворошить шуршащие сухие листья, усыпавшие лесные тропинки. А арабская кобылка уносила на своей спине Клер все дальше от Соммерседжа и все глубже в лесную чащу. Клер ехала верхом уже несколько часов и давно потеряла точный счет времени. И вот теперь, на пороге надвигающейся ночи, она снова и снова думала о том, что ее сегодняшний побег был ошибкой.
«Заметили ли вообще конюхи и сторожа, что я сбежала?» — подумала она.
Она вспомнила тупые, равнодушные лица охранников, стоявших возле подъемного моста, когда она выезжала из Соммерседжа, и невольно улыбнулась, несмотря на подступавшую к сердцу тревогу.
В конюшне тоже все прошло гладко. Клер спокойно вывела свою лошадь из стойла, спокойно подобрала юбки, вспрыгнула ей на спину и унеслась вперед, к свободе. Никто из конюхов даже не окликнул ее.
Сейчас Клер думала о том, что лучше бы они ее остановили.
Элис всегда старалась смягчить порывы Клер, пыталась воспитывать свою сестру, но та, к сожалению, оказалась плохой ученицей. В результате благоразумная, осторожная Элис оказалась в постели демона, а глупая, горячая Клер, возможно, на самом краю своей гибели.
Она раньше и не думала, что деревья бывают такими большими. Даже в солнечный день здесь царил зеленый полумрак, а сейчас, с приближением ночи и ненастья, под пологом леса становилось все темнее и страшнее. С каждой минутой Клер все больше становилось не по себе.
Такого жуткого ощущения она не испытывала еще никогда. Клер всегда отличалась храбростью и пренебрежением к опасности. И Элис, и монахини, у которых воспитывалась Клер, часто называли ее безрассудной, ругали и даже наказывали, но Клер от этого не менялась, пропуская все слова мимо ушей. И вот сейчас, впервые в жизни, она умирала от страха. Не спасало даже то, что с нею была ее любимая арабская кобылка.
Если Элис стала жертвой демона, который, как известно, является порождением тьмы, то Клер, похоже, скоро станет жертвой самой тьмы.
Раздался раскат грома, и лошадь Клер засбоила, беспорядочно переступая с ноги на ногу. Арабская кобылка боялась грозы не меньше, чем Элис. В этом самые дорогие Клер существа были похожи друг на друга. Правда, она никогда не могла понять, чем именно так пугают их гром и молния.
Клер любила дикую природу и растворялась в ней при любом удобном случае, будь то солнечный день или ненастье. И дождю, и ветру Клер с радостью подставляла свое лицо.
Но сейчас все было иначе. Впервые в жизни Клер хотелось оказаться под надежной крышей, в своей спальне на верхнем этаже Восточной башни Соммерседжа. Чтобы ярко горел камин, чтобы рядом с нею была Элис, а где-то неподалеку, за дверью, и сэр Томас, умеющий справляться с любыми чудовищами — и земными, и теми, что вышли из мрачных глубин преисподней.
Но сэр Томас оставил ее. Оставил, несмотря на свою клятву охранять всегда и везде. Он уехал, чтобы проститься со своей умершей женой. Клер понимала, что сэр Томас должен был отдать этой женщине свои последний долг, но все равно ее грызли ревность и зависть, хотя это весьма странно — ревновать к прошлому и завидовать покойным.
И все же Клер завидовала и ревновала. Она хотела, чтобы Томас всегда был только рядом с ней и больше ни с кем. Она хотела, чтобы он… Она хотела…
Да, она хотела его.
Это было просто и совершенно невозможно. Она хотела мужчину, который презирает ее, считает близость с женщиной кратчайшим путем к вечным мукам ада. Он был простым рыцарем и не смог бы стать ее мужем, даже если бы и захотел. Ричард никогда не допустил бы подобного брака.
«Зато мой братец допускает много иных вещей», — неприязненно подумала Клер. Собственно говоря, страх перед Ричардом и заставил ее бежать. Раз уж для нее стало невозможно спасти Элис, нужно попытаться спастись самой.
Монастырь Святой Анны находился где-то за этим бесконечным лесом. Элис говорила, что монахини не примут их, но даже сама матушка Доминика не сможет устоять перед Клер, когда та смиренно попросится обратно — с грустной улыбкой на губах и печальным взглядом зеленых затуманенных глаз.
«Они обязательно примут меня, — думала Клер. — Особенно после того, как я расскажу им о том, что пытался сделать со мной мой братец».
Да, сестры-монахини спрячут ее, и Клер будет спасена. За толстыми монастырскими стенами не страшно. А со временем, бог даст, ей удастся вернуть в монастырь и Элис. Тогда не о чем больше и мечтать.
Клер и сама заметила, что после недавних событии в ней многое изменилось. Она потеряла вкус к приключениям, и ей не хотелось больше, чтобы мужчины сходили с ума по ней и снопами падали к ее ногам. Теперь ей хотелось жить тихо, замкнуто, спокойно, и самое главное — быть недосягаемой для Честного Ричарда. Для этого нужно, чтобы кто-то охранял ее от посягательств брата, а никого, кроме Томаса, Клер в роли своего защитника не видела.
В лесу с каждой минутой становилось все холодней. Хотя для первого снега было еще рано, листья уже облетели и ветер свистел в голых ветвях, пронизывая Клер насквозь. Она дрожала в своем тонком платье. Ничего более подходящего Клер надеть не могла. Ведь она выходила из дома вместе с Мадлен на короткую прогулку, а не для того, чтобы сбежать.
Говорили, что в этом лесу водятся волки. Клер не хотелось этому верить, но тем не менее она тревожно вздрагивала при каждом шорохе. Клер смертельно устала, и когда на ее лицо упали первые ледяные капли дождя, она решила найти убежище, где можно было бы немного согреться и переждать непогоду.
Наконец она увидела то, что искала. Два древних дуба склонялись друг к другу, переплетая ветви, под которыми получилось подобие шалаша, созданного самой природой. Ветви были толстыми, и на них оставалось еще достаточно листьев для того, чтобы на спрятавшегося под ними путника не упало ни капли дождя. Клер направила к этому месту свою арабскую лошадку, держа поводья в высоко поднятых руках.
Неожиданно прозвучал оглушительный громовой раскат. Казалось, что сама земля содрогнулась от этого звука. Лошадь испуганно заржала и поднялась на дыбы.
Клер давно уже не падала с лошади. Но сейчас, в конце долгого, утомительного дня, внимание ее притупилось, и она, не удержавшись, рухнула вниз, на сплетенные корневища деревьев. Оказавшись на земле, Клер запуталась в юбках, а ее лошадь, объятая ужасом, ускакала прочь, оставив свою всадницу в полном одиночестве.
Какое-то время Клер приходила в себя, привалившись спиной к дереву и с трудом переводя дыхание. Она пошевелила рукой и почувствовала острую, ослепляющую боль. Клер прикусила губу и поползла глубже под ветви дубов, чтобы укрыться от непогоды.
Ярко сверкнула молния, раздался новый громовой раскат, и Клер испуганно свернулась в комочек, чувствуя себя песчинкой перед лицом могучих, разыгравшихся сил природы. Здесь, под деревьями, было сухо и тихо, так что ливень ей не страшен. Остается жалеть лишь о том, что лошадь исчезла и унесла с собой тот скудный запас еды, который Клер удалось тайком утащить с собой.
Впрочем, Клер сейчас было не до еды. Она чувствовала такую опустошенность, в которой не находилось места даже для жалости к самой себе. А может быть, она и не заслуживала жалости — упрямица и эгоистка, бросившая свою старшую сестру на растерзание демону.
Но за что она отдала бы сейчас, не раздумывая, полжизни, так это за то, чтобы рядом с ней оказался сэр Томас. Она кинулась бы ему в ноги и попросила прощения. Она поклялась бы до самой смерти быть тихой, послушной и набожной. Поклялась бы носить самые уродливые платья и всегда прятать волосы под плотную вуаль. Она согласилась бы даже на то, чтобы проделать весь путь до монастыря босиком — лишь бы выбраться отсюда.
- Предыдущая
- 53/70
- Следующая
