Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год - Судоплатов Павел Анатольевич - Страница 51
- Предыдущая
- 51/77
- Следующая
Спецназ КГБ в Афганистане проявил мужество, стойкость, подлинный героизм, понес чувствительные потери, однако руководство КГБ, бросив его на рискованный штурм укрепленного дворца Амина, допустило, по-моему мнению, серьезную, трагическую ошибку. Знаменательно и то, что воссоздание профессионального спецназа — подразделения «Вымпел» — в органах госбезопасности для разведывательно-диверсионных операций произошло лишь спустя почти два года после штурма в Кабуле — 19 августа 1981 года, когда масштаб боевых действий и спецопераций резко расширился.
Склоняя свою голову в память погибших в годы Великой Отечественной войны и при исполнении интернационального долга, следует в нынешних условиях масштабных угроз суверенитету России разработать отвечающую требованиям времени научно обоснованную специальную доктрину сбалансированного использования всех видов спецназа органов госбезопасности и военной разведки. При этом нужно извлечь правильные уроки как из наших успехов, так и неудач в череде войн и конфликтов XX столетия. В США значению спецназа в начале 90-х гг. в локальных войнах придают исключительно важное значение. Неслучайно командующий американским спецназом генерал Д. Шелтон назначается председателем объединенного комитета начальников штабов — американской аналогии нашего генштаба Вооруженных сил. Следовательно, назрела очевидная необходимость централизованной координации непрерывного планирования и использования сил специального назначения — важнейшего инструмента обеспечения безопасности нашей страны и неотъемлемого структурного компонента вооруженных сил российского государства.
Вошибочных решениях Ставки в июне 1941 года существенную роль сыграли просчеты командующего войсками Западного особого военного округа генерала армии Д. Павлова. Эйтингон, хорошо знавший его по Испании, в первый же день войны говорил, что Павлов проявил себя там «на уровне командира танкового батальона, хотя он был командиром танковой бригады». Павлова теперь все характеризуют, как человека с довольно узким военным кругозором, недостаточно представлявшего себе задачи руководства боевыми действиями в условиях современной войны.
Ему противопоставляют новое поколение генералов Красной Армии 1942-1945 годов. Однако это не совсем верно и вина Павлова преувеличивается. Г. Жуков в своих воспоминаниях, которые, честно говоря, иногда вызывают у меня неприятный осадок, по-своему трактует итоги оперативной игры, проходившей в Генштабе зимой 1940-1941 годов.
Он пишет о том, что в командно-штабной игре было множество фактических примеров, которые потом подтвердились трагическими событиями июня 1941 года, когда немцам удалось использовать преимущество ударных группировок, нависающих над Белостокским выступом, и нанести нам поражение.
Игра, как пишет Жуков, изобиловала драматическими моментами, которые Павлов должен был бы учесть в последующих сражениях. Однако, утверждая это, Жуков забывает о различии в характере оперативной игры и ситуации, в которой оказался Павлов. Так вот, когда Павлова после ареста обвинили в том, что он не предусмотрел развитие событий на Западном фронте и соответственно не подготовил войска, Павлов решительно отверг это обвинение. Ведь в игре отрабатывалась наступательная, а не оборонительная операция Красной Армии, противник же, в роли которого был Жуков, наносил главный удар из Восточной Пруссии в направлении Каунас-Вильнюс-Минск.
Павлов тогда не справился с задачей нанесения контрудара противнику. Именно в соответствии с опытом этой оперативной игры Павлов уже в ходе военных действий ошибочно предполагал, что немцы наносят по нему главный удар с северо-запада через Литву, в то время как немцы наступали по двум сходящимся направлениям из районов Сувалок и Бреста.
Но дело не в мемуарах. Дело в том, что постановление на арест Павлова утвердил Жуков, а не Тимошенко. Между Павловым и Жуковым сложились неприязненные отношения. Это один аспект. А другой лучше всего проследить по фактам.
Меня удивляют нынешние историки и военачальники, которые, рассуждая о 1941 годе, пишут «подлинную» историю, не проверяя фактов по этому важному событию.
После сокрушительного поражения Красной Армии в Белоруссии возник вопрос о доверии командным кадрам Красной Армии. По линии военной контрразведки были подняты компрометирующие материалы на всех командующих фронтами, командующих армиями, корпусами и дивизиями. Все ложные и выбитые показания о мифическом военном заговоре, о якобы причастности к заговорщической группе Тухачевского и других были доложены Сталину и Молотову.
Сталин поручил изучить эти документы секретарю ЦК Г. Маленкову. Однако следует иметь в виду, что справки и заключения, подписанные Михеевым, начальником военной контрразведки, направлялись в ЦК, как это было заведено, без комментариев НКВД. Докладывалось лишь о наличии таких материалов.
Несмотря на компрометирующие данные о причастности к делам мифических групп и военных заговорщиков, по всем лицам, о которых шла речь в этих документах, в июле-августе 1941 года состоялись решения ЦК об утверждении их командующими армиями и соединениями Красной Армии. Таким образом, имею смелость утверждать, что Сталин, Молотов, Берия, Маленков уже тогда знали истинную цену так называемых «дел» о военном заговоре.
Заслуживает внимания и другое обстоятельство. Все командующие армиями и соединениями Красной Армии, переформированными после поражений в июне 1941 года, были утверждены в ЦК партии тогда, когда «наверху» принималось решение о характере предъявляемого Павлову обвинения. Его обвинили не в измене Родине, а в воинском должностном преступлении. Но хотелось бы отметить, что статья 193 Уголовного кодекса РСФСР тех времен, которая давала основания для привлечения к ответственности за совершение воинских преступлений, обычно использовалась властями дифференцированно. По ней можно было осудить, приговорить и к расстрелу, и к лишению свободы. Процесс над Павловым и весь трагизм его положения (дело впоследствии было пересмотрено и Павлова посмертно реабилитировали) заключался в том, что должностные упущения можно по-разному квалифицировать и оценивать в зависимости от «политической целесообразности». Мне известно, что вопрос о судьбе Павлова решался с колебаниями и сомнениями. Но не в плане: виновен — не виновен, казнить или помиловать. Вносились даже фантастические предложения — приостановить приведение приговора в исполнение, сохранить ему жизнь для использования в качестве подставной фигуры в «мнимой» военной оппозиции, которую можно использовать для оперативной игры с немцами.
С таким предложением выходили Федотов и Михеев. На что Берия отреагировал отрицательно, сославшись на то, что такая значительная фигура, как Павлов, для подключения к играм с легендированием военной оппозиции в комсоставе Красной Армии не пройдет и об этом докладывать «наверх» он не будет.
Нельзя забывать еще об одном обстоятельстве. Павлов, будучи командующим фронтом, оказался не на высоте, потерпел полное поражение. Но ему и в голову не пришло сдаться в плен противнику, как это сделал Власов.
Вот две трагические судьбы. Павлов, который до конца был предан Советской власти и оставался патриотом Родины. Для него было немыслимым в результате военного поражения изменить Родине, и Власов, разгромленный противником, из-за трусости сдался в плен, став на путь измены и предательства.
- Предыдущая
- 51/77
- Следующая
