Две могилы - Чайлд Линкольн - Страница 61

• Предыдущая
• 61/102
• Следующая

— Тристрам убежал к тебе. Но вчера вечером Альбан разыскал его и похитил — как раньше была похищена Хелен Эстерхази.

Эта сухая констатация фактов каким-то образом разрядила атмосферу. Во взгляде Пендергаста больше не читалось безумное отчаяние. Он остановился и посмотрел на Констанс.

— Я не могу представить себя на твоем месте, Алоизий, — продолжила она. — Потому что мы оба знаем: случись подобное со мной, я бы отреагировала намного жестче и необдуманней. Но сам по себе твой визит ко мне уже говорит о многом. Я понимаю, как тяжело ты пережил трагическую гибель жены. А теперь по жестокой превратности судьбы и твой сын, о существовании которого ты только что узнал, тоже похищен. И это парализовало твою волю. Ты больше не доверяешь своей способности мыслить логически. Если бы у тебя был хоть какой-то план действий, ты бы не приехал ко мне.

Пендергаст по-прежнему пристально смотрел на Констанс. Наконец он сел на стул напротив нее.

— Ты абсолютно права, — сказал он. — Передо мной стоит непростая дилемма. Если я ничего не сделаю, то никогда больше не увижу Тристрама. Если начну его искать, то, возможно, лишь ускорю его смерть — как это произошло с моей женой.

Оба надолго замолчали. Затем Констанс чуть наклонилась вперед:

— Для меня здесь все ясно. У тебя нет выбора. Это твой сын. Борьба слишком долго проходила вдали от твоего главного противника. Ты должен уничтожить само змеиное гнездо, их руководящий центр. Ты должен отправиться в Нова-Годой.

Пендергаст опустил глаза на бумаги, лежащие на столе, и судорожно вздохнул.

— Вспомни, как было с моим собственным ребенком, — добавила Констанс. — Когда мы поняли, какая опасность ему угрожает, то начали действовать решительно и без колебаний. Пусть даже меня потом обвинили в детоубийстве. Так же ты должен сражаться и теперь — с решительностью и… жестокостью.

Он удивленно поднял брови.

— Да, жестокостью. Ошеломляющей и безграничной жестокостью. Иногда это становится единственно правильным решением. Я лишь недавно поняла это…

Ее голос растворился в тишине, нарушаемой лишь тиканьем старинных часов.

— Прошу прощения, — произнес Пендергаст низким голосом. — Я был слишком погружен в свои проблемы и забыл спросить о твоем ребенке. Тебе уже должны были что-то о нем сообщить.

— Я получила известие пять дней назад. Он наконец добрался до Индии и находится вдалеке от Тибета, в горах возле Дармсалы[77]. Он в безопасности.

— Это хорошо, — пробормотал Пендергаст и снова погрузился в молчание.

Но как только он начал подниматься со стула, Констанс заговорила опять:

— Есть еще одна важная деталь. — Она повела рукой в сторону фотографий и документов на столе. — Я чувствую в этом Альбане что-то необычное. Что-то особенное в том, как он воспринимает действительность.

— И что же?

— Я не уверена. Он каким-то образом видит… знает больше, чем способны мы.

Пендергаст нахмурился:

— Не уверен, что понимаю, о чем ты говоришь.

— Я и сама не очень хорошо понимаю. Но я чувствую в нем особую силу, способность, которая у нормальных людей не развита или вовсе отсутствует.

— Способность? Что-то наподобие шестого чувства? Ясновидение или экстрасенсорное восприятие?

— Нет, что-то не настолько банальное. Более тонкое и, возможно, более сильное.

Пендергаст на мгновение задумался:

— Мне передали кое-какие старые документы, добытые из нацистской конспиративной квартиры в Нью-Йорке. Они принадлежали семье Эстерхази, и там говорилось о каком-то… «Kopenhagener Fenster».

— «Копенгагенское окно», — перевела Констанс.

— Да, оно неоднократно упоминается в документах, но нигде не сказано, что это такое. Похоже, оно имеет отношение к генетическим экспериментам или квантовой механике, а возможно, и к тому и к другому. Ясно только, что занимавшиеся «Копенгагенским окном» ученые предполагали, что оно откроет новые возможности для будущей расы господ. Не исключено, что это и есть та сила, о которой ты говоришь.

Констанс не ответила. Пендергаст молча сжимал и разжимал пальцы.

— Я последую твоему совету. — Он посмотрел на часы. — К обеду я уже буду в Бразилии. И покончу с этим, так или иначе.

— Будь осторожен. И помни мой совет: иногда жестокость — единственное правильное решение.

Он наклонил голову в знак согласия, затем снова поднял на Констанс сверкающие серебристые глаза:

— Ты должна знать: если я не смогу привезти Тристрама домой живым и здоровым, то и сам не вернусь. И тебе придется рассчитывать только на себя.

Особое, почти пророческое выражение исчезло с ее лица, сменившись слабым румянцем. Они долго молча смотрели друг на друга, затем Констанс подняла руку и нежно коснулась щеки Пендергаста.

— Тогда я должна попрощаться с тобой.

Пендергаст бережно сжал ее руку и поднялся, собираясь уходить.

— Постой, — прошептала Констанс.

Пендергаст сел на место. Румянец на ее лице стал гуще, она опустила глаза.

— Мой дорогой защитник, — произнесла она так тихо, что сама едва расслышала. — Я надеюсь… надеюсь, что ты обретешь мир в душе.

Кори остановилась неподалеку от офиса. Было три часа ночи, темной как смертный грех. Девять градусов ниже нуля. Мерзкие огни натриевых ламп осыпали болезненно-желтым светом ряды автомобилей, сверкая на обледеневших лобовых стеклах. Кори не дали ключей от офиса, но ей удалось утащить ключи Миллера, когда тот в очередном припадке ярости зашвырнул их в угол. А потом долго искал, проклиная все на свете, пиная мусорные корзины и показывая во всей красе свой дрянной нрав.

Кори основательно изучила махинации, которыми так гордились продавцы. Оказалось, что это довольно известный трюк, называющийся кредитным мошенничеством. Миллер был прав, когда говорил, что так работают во многих дилерских фирмах и на них почти никогда не подают в суд. Чем больше Кори размышляла, тем тверже убеждалась, что если кому-то и грозили неприятности, то лишь владельцам фирмы, а не продавцам. То есть Рикко-старшему и младшему. Если бы ее отец выполнил свою угрозу и сообщил обо всем прокурору, они пострадали бы в первую очередь.

Кори решила сосредоточиться на доказательствах вины семейки Рикко.

Держась подальше от вызывающе ярких огней, она обогнула здание и вышла на задний двор, где располагались мастерские по обслуживанию и ремонту автомобилей. Там тоже горело несколько ламп, но с дороги ее уже не было видно. Дальше тянулись только бесконечные поля с рядами высохшей мерзлой стерни.

Она пробежала освещенный участок и остановилась возле задней стены здания. Надела латексные перчатки и осмотрелась. Площадка была пуста, ни ночного сторожа, ни охранников.

По крайней мере, Кори никого не увидела.

Она подкралась к боковому входу в демонстрационный зал. Перебрала связку ключей в поисках нужного и вставила его в замочную скважину.

Теперь главное — отключить сигнализацию.

Еще днем она осмотрела это место и заметила рядом с дверью пульт тревожной сигнализации. Потом несколько раз «случайно» нажимала на красную кнопку тревоги, вынуждая Миллера под завывание сирены мчаться через весь зал и отключать сигнал. А сама внимательно наблюдала, как он это делает. И теперь, едва индикатор замигал красным и на мониторе начался обратный отсчет, она тут же нажала клавишу отмены. Цвет индикатора мгновенно сменился на зеленый.

Зеркальные окна демонстрационного зала пропускали внутрь свет с площадки — слишком много света. Стараясь держаться в тени, Кори добралась до кабинетов обоих Рикко, разделенных приемной.

Дверь даже не была заперта.

Кори проскользнула внутрь и направилась в кабинет Рикко-старшего. Вдоль дальней стенки располагался ряд шкафов из ДСП для хранения документов. Кори достала принесенную с собой небольшую монтировку вставила ее в щель верхнего ящика и слегка надавила. Ящик легко открылся под скрип и треск дешевого металлического замка.

• Предыдущая
• 61/102
• Следующая