Гиблое место - Герритсен Тесс - Страница 63

• Предыдущая
• 63/68
• Следующая

— Первое здание проверено — чисто.

— Все чисто в номере три.

Кэти покачала головой.

— Опять он всех перехитрит, — сокрушалась женщина. — Они не знают, что искать. Они не видят, что у них прямо под носом, черт побери…

— Оружия нет. Все чисто…

Кэти смотрела на далекие фигуры, почти превратившиеся в призрачные тени. И, не говоря ни слова, тоже вошла в открытые ворота.

Джейн последовала за ней.

Женщины шли между рядами молчаливых и темных зданий, по следам полицейских, которые явственно виднелись на снегу. Джейн заметила впереди окна зала собраний, освещенные изнутри теплым дрожащим светом свечей, услышала стройный хор множества голосов. Дивная, нежная мелодия словно воспаряла к небу, когда ее подхватывали чистые детские голоса. Теплые огни, звуки и запах горящих дров, — все это манило к себе обещанием уюта и дружеского общения. Женщины невольно ускорили шаг.

Они переступили порог и оказались в большом зале для собраний.

Огромное помещение заливал свет бесчисленных свечей. На полированных деревянных скамьях сидели сотни прихожан. По правую сторону от прохода устроились женщины и девочки в платьях пастельных тонов — целое море нежных оттенков. По другую сторону — мужчины и мальчики — белые рубашки, темные брюки. Десяток полицейских тесной кучкой стояли у задних рядов, нерешительно оглядываясь, словно не понимая, как дальше действовать в этом, судя по всему, молельном доме.

Наконец последние нотки гимна, затрепетав, растаяли в вышине. На сцену поднялся черноволосый мужчина и спокойно оглядел своих прихожан. На нем не было облачения, приличествующего духовному лицу, — никаких вышитых воротников, никаких украшений, которые бы выделяли его, говорили о его исключительности. Нет, он стоял перед ними в такой же одежде, как и остальные прихожане, только рукава его белой рубашки были закатаны до локтя, словно он собирался заняться тяжелым физическим трудом. Ему не нужно было ни нарядов, ни манящего мишурного блеска, чтобы привлечь к себе внимание толпы. Один его взгляд, острый и пристальный, пронизывающий, как радиоактивный луч, приковал к себе взоры всех присутствующих.

Так вот каков Иеремия Гуд, подумала Джейн. И хотя в его волосах блестела седина, они были по-юношески пышными и густыми и ниспадали на плечи роскошной львиной гривой. В этот сумрачный зимний день одно его присутствие в этом зале рождало волны тепла — такие же, как от огромного, ярко пылающего парадного камина. Он молча оглядел собравшихся и наконец остановил свой взгляд на кучке полицейских, стоявших в дальнем конце зала.

— Друзья, давайте встанем и поприветствуем наших гостей, — произнес он.

И все прихожане, как единый живой организм, разом поднялись и обернулись к незнакомцам.

— Добро пожаловать, — грянули все в один голос.

Лица у всех были свеженькие, умытые, на щеках румянец, во взглядах — наивная невинность. Мы здоровы и благополучны, — вот о чем говорила вся эта идиллическая картина. Счастливые люди, объединенные единой целью.

И вновь, как по команде, все сели — словно в каком-то театральном массовом действе. Одновременно скрипнули деревянные скамьи.

— Иеремия Гуд? — крикнул лейтенант Макафи.

Человек на сцене спокойно кивнул.

— Я Иеремия.

— Лейтенант Дэвид Макафи, полиция штата Айдахо. Пройдемте с нами, сэр!

— Позвольте спросить, насколько необходима эта демонстрация силы? Особенно сейчас, в столь тягостные для нас минуты горя!

— Горя, господин Гуд?

— Вы ведь потому и пришли, не так ли? Из-за той чудовищной расправы, учиненной над нашими бедными братьями в Лучшем Мире? — Иеремия мрачно оглядел сидящих в зале. — Да, друзья, мы знаем, не так ли? Вчера до нас дошла эта новость, ужасная новость о том, что сотворили с нашими последователями. И все из-за того, кто они были и во что верили.

Кто-то всхлипнул, печальный ропот пронеся по залу.

— Господин Гуд, — сказал Макафи. — Я еще раз прошу вас проследовать за нами.

— Зачем?

— Чтобы ответить на несколько вопросов.

— Спрашивайте прямо здесь и сейчас, чтобы все слышали, — Иеремия простер руки к своим последователям. Театральный жест. Здесь и был театр, а он главный актер — над ним парили арки свода, а лицо подсвечивали рассветные лучи, проникавшие через окна. — У меня нет секретов от моей паствы.

— Этот вопрос не для публичного обсуждения, — заявил Макафи. — Это расследование уголовного дела.

— Думаете, я не понимаю? — Иеремия устремил на него испепеляющий взгляд, и на миг вдруг показалось, что сейчас воспламенится воздух. — Наши последователи были убиты в той долине. Их забили как овец, а тела бросили на растерзание диким зверям!

— Именно это вы слышали?

— А разве это не правда? Что сорок один человек, среди которых женщины и дети, приняли мученическую смерть за свою веру? А теперь вы явились сюда, вошли в гостеприимно распахнутые двери. Вооруженные, полные презрения к тем, кто не верит в то, что делаете вы.

Макафи переминался с ноги на ногу. В зале было жарко, и бисеринки пота выступили у него на лбу.

— Я еще раз спрашиваю, господин Гуд: пойдете ли вы с нами по своей воле или я буду вынужден арестовать вас?

— Да я со всей охотой! Разве я не сказал, что отвечу на ваши вопросы? Но спрашивайте сейчас, чтобы все эти добрые люди могли послушать вас. Или вы боитесь, что весь мир узнает правду? — Пророк поглядел на своих последователей. — Друзья мои, вы моя защита. Призываю вас в свидетели.

Один из мужчин поднялся с места и крикнул:

— Чего боится полиция? Задавайте свои вопросы, чтобы мы тоже послушали!

— Да-да, спрашивайте! — загудела толпа.

— Спрашивайте прямо здесь!

Заскрипели скамьи, зрители оживились. Другие мужчины тоже повскакали с мест. Полицейские нервно оглядывались по сторонам.

— Так вы отказываетесь сотрудничать со следствием? — еще раз спросил Макафи.

— Я рад сотрудничать. Но если вы собираетесь спрашивать про Лучший Мир, то я ничем помочь не могу.

— И вы называете это сотрудничеством?

— Мне нечего вам ответить. Потому что я не был свидетелем того, что там произошло.

— Когда вы в последний раз были в Лучшем Мире?

— В октябре. Когда я уезжал, община процветала. Они отлично подготовились к зиме. И уже заложили фундаменты для шести новых домов. Такой я в последний раз видел долину. — Иеремия поглядел на свою паству в поисках поддержки. — Разве я не правду говорю? Возьмется ли кто-нибудь оспорить мои слова?

Десятки голосов загудели, защищая его:

— Пророк не лжет!

Иеремия посмотрел на Макафи.

— Думаю, вы получили ответ, лейтенант.

— Никак нет.

— Видите, друзья мои? — вопросил Иеремия, обращаясь к своей пастве. — Как они оскверняют дом Божий своей армией и своим оружием? — Пророк горестно покачал головой. — Демонстрация силы — удел ничтожеств. — Он улыбнулся Макафи: — И что, помогает, лейтенант? Теперь вы чувствуете себя значительнее?

Это было уже чересчур, и Макафи весь подобрался, изготовившись к ответному удару.

— Иеремия Гуд, вы арестованы. А все эти дети теперь поступают под опеку с целью защиты. Их выведут с территории лагеря, за оградой уже ждут автобусы.

Какая-то женщина вскрикнула, ее голос вскоре потонул в воплях и рыданиях. Все разом повскакали с мест, волна возмущения прокатилась по залу. В следующие секунды Макафи потерял контроль над происходящим. Джейн заметила, как руки полицейских потянулись к оружию, и, почувствовав опасность, тоже инстинктивно схватилась за пистолет. Казалось, еще секунда — и гнев этой массы людей выплеснется наружу.

— Друзья мои! Друзья мои! — воскликнул Иеремия. — Прошу вас, успокойтесь. — Он воздел руки, и зал сразу притих. — Мир скоро узнает правду, — громогласно объявил он. — Все увидят, что мы вели себя достойно и с сочувствием. И когда власть явила нам свой истинный звериный оскал, мы отвечали на ее выпады со смирением и кротостью. — Он тяжко вздохнул. — Друзья мои, у нас нет иного выхода, и мы должны повиноваться. И у меня нет иного выхода, кроме как предать себя в их руки. Я только прошу вас запомнить все то, чему вы стали сегодня свидетелями. Жестокую несправедливость тех, кто разрушает семьи, разлучая любящие сердца. — Пророк обратил глаза к небесам, будто сообщался с кем-то невидимым наверху.

• Предыдущая
• 63/68
• Следующая