Дар экстрасенса (сборник) - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 6

• Предыдущая
• 6/47
• Следующая

— Мариночка, солнце, ну пойми! Мне не жалко этих шести долларов! Но дома я тебе такое же мороженое за полдоллара сделаю!

Ну что с ним поделаешь, с этим Костей… Ведь действительно — вроде не жадный. Просто зануда.

В Абрикосовке Костик изо всех сил старался вести себя идеально. Но занудство все равно иногда побеждало. Берут они, например, водный велосипед, и норд-ост уносит их чуть не в Турцию. Весело? Весело! А Костик ворчит, что обгорели и заплатили в итоге за целых пять часов проката. Или вот парашют, с которым можно болтаться за моторкой. Классно же! А Костя — давай причитать:

— Мариночка! Опасно! Парашют — подозрительный, лодочник, кажется, пьяный…

Но все-таки Костя старался, он изо всех сил старался. Они посещали местные ресторанчики с сомнительного вида шашлыками, пили кофе по-восточному, играли в теннис в самое дорогое, предвечернее время. Костя ей даже кукурузу на пляже покупал — по десять рублей за кочан, хотя на грядке у их квартирной хозяйки имелись сотни абсолютно бесплатных початков.

Антонина Матвеевна их баловала. Закармливала пирогами и тонкими, как пергамент, блинчиками. Варила вкуснейшие супы из собственных овощей. Украшала свежесобранную клубнику шапочкой взбитых сливок. Костя в обмен чинил ей чайники-утюги-розетки, и даже лентяйка Марина слегка приобщилась к хозяйству, нашла свою прелесть в поливании огорода: настоящий бег с препятствиями. Дотянуться до баклажанчиков, скрывшихся в дальнем углу… Балансируя на носочках, миновать россыпь клубничин…

Настоящие споры-ссоры начались только через неделю. Миляге Антонине Матвеевне пришлось срочно уехать в Краснодар к заболевшей внучке, и в первое же самостоятельное утро Костик потребовал каши.

— Каши? — удивилась Марина. — Зачем?! Есть же клубника, и булки мы вчера на пляже купили…

— Не хочу булок, — закапризничал Костя. — Тебе что, сложно кашу сварить?

Марине было несложно. Знать бы только, как это делается… Кажется, в молоко нужно сыпать манку… В общем, каши не получилось. В графу «убытки» попали: литр молока, два стакана крупы и новенькая кастрюлька. Костя сначала ворчал, потом смеялся. А вечером они снова поссорились. У Костика оторвалась пуговка на любимых шортах, а неумеха Марина пришила ее так, что пуговица снова отвалилась и безвозвратно затерялась где-то в винограднике, где они занимались любовью.

— Неужели тебя мама таким элементарным вещам не учила? — искренне недоумевал Костя.

Из-за пуговицы он расстроился, она какая-то особая была, с чьим-то там гербом.

— Если ты такой умный, сам и пришивай! — огрызалась Марина.

— Но это женское дело, — возражал он. — Мои сестры и готовить умеют, и шьют, и вяжут…

— Зато сидят в школьных училках, — парировала Марина. — А у меня — университетский диплом, карьера, зарплата, перспективы.

— Ну, а если дети пойдут? — возражал рассудительный Костя. — Как же ты им будешь кашу варить?

Марина пока не задумывалась о детях. Будут дети — будем и думать. А сейчас ей просто хотелось вдосталь напиться свободы, моря, танцев, легкого грузинского вина. Костька же портит ей все настроение своими занудными разговорами. «Вот они, издержки Абрикосовки, — грустно думала Марина. — Поехали б в Турцию — и никакой каши варить не пришлось бы. А пуговицу любая горничная за доллар бы пришила…»

Но, к счастью, Костя, раздобревший от отдыха, недолго кручинился о своей эксклюзивной пуговке. Марину простил, шорты заколол булавкой, и они отправились в самый модный абрикосовский ресторан — в устье реки, под могучими тополями. Захватили самый лучший угловой столик, ели баклажанчики с орехами, запивали их терпким домашним вином, танцевали под фальшивое, но искреннее пение местного оркестра: «Как уп-пои-ии-тельны в России вечера…» Марина прижималась к крепкому Костиному плечу, и чувствовала его сильные руки на своей талии, и думала нежно: «Ах ты, зануда… Но зато с тобой так надежно…» На Абрикосовку наваливалась ночь, разыгрался ветер. Тревожно шумели тополя, вдалеке сердилось-шумело море. Марина и Костя, веселые и чуть-чуть пьяные, шли пешком домой, навстречу теплому, буйному норд-осту, и абрикосовские собаки радостно лаяли им вслед… Брести от ресторанчика до дому оказалось далеко, они шли почти час. Уставшие, не стали даже пить чаю, быстро поцеловались на ночь, плюхнулись по кроватям и провалились в сладкий отпускной сон. Ветер трепал занавески, шелестел брошенной на стуле одеждой и играл их волосами…

Лягушка проснулась поздним вечером. Спала она всегда в зарослях винограда, днями здесь темно и прохладно. Только тут и можно жить, когда такая жара кругом! А сейчас, когда закатилось солнце и воет-волнуется ветер, пора выходить на прогулку! Лягушка полупала глазками, потянула лапки. Прыг — и она уже в цветнике. Прыг — попала на теплый после жаркого дня бордюр. А это еще что за тряпки развеваются на ветру? А за ними — черный, теплый квадрат… Прыг-прыг, ее подхватывает кто-то сильный, ничего себе, какие порывы ветра, и она уже падает на что-то мягкое, жаркое. Прыг, прыг…

— Ой, мама, мама! — раздается громкий, отчаянный визг.

— Марина! Что? Что?!! — вскакивает с постели Костя.

— Ай! Кто это! Костя! Костя!!!

Он спотыкается о брошенный у кровати шлепок, врезается в стул… дотягивается наконец до выключателя. Смеется.

— Марин, успокойся… Это лягушка! Всего-навсего лягушка! В окно, наверно, запрыгнула.

— Лягушка?!

Она с ужасом смотрит на темно-зеленый бугорок в его ладонях. Лягушка сидит смирно, мерцает глазами-бусинками, шевелит перепончатыми лапками.

— Фу, гадость какая! — с отвращением говорит Марина.

И эта дрянь прыгала по ее щеке!

— Почему гадость? — не соглашается Костя. — Смотри, какая она хорошенькая…

Марину передернуло. И снова она подумала: «Зачем, зачем я поехала в эту глупую Абрикосовку! Каши, пуговки, теперь того пуще — по дому лягушки прыгают!» И Костя, кажется, считает, что это в порядке вещей! Поглаживает гостью по спинке, приговаривает:

— Испугалась, малышка, бедная…

Просто смотреть противно!

Он подходит ближе к Марине:

— Ну что ты боишься? Смотри, какая она аккуратненькая… Хочешь — потрогай.

— Убери ее! — взвизгивает Марина. Нервы от этого Костика уже на пределе! — Сам своих лягушек трогай! Или целуйся с ними!!!

Костя спокойно отвечает:

— А что? Вот возьму и поцелую.

К ужасу Марины, он наклоняется и чмокает лягушатину в холодный болотный нос.

— Фу, не могу смотреть!

Марина в ужасе отступает, прыгает на кровать, вжимается носом в стену. И вдруг слышит мягкий, хорошо поставленный женский голос:

— Приветствую тебя, повелитель…

Она приподнимается. Что за наваждение?! Входная дверь распахнута, и на пороге стоит девушка, в дурацком кокошнике и с дурацкой косой. Ее платье стелется по полу, глаза опущены долу, но, надо признать, девка чудо как хороша. Костька на нее во все глаза уставился.

— А ну, пшла вон отсюда, — выпаливает Марина.

Ну и дурацкий же сон ей снится! Но гостья на нее — ноль внимания. Подгребает к Костьке (бедрами, зараза, так и трясет!), преклоняет пред ним колени. Ее коса — густая, дрянь! — волочится по полу.

— Что вам угодно, мой повелитель?

Марина хочет вскочить с кровати, но у нее не получается, ее к ней будто приклеили. А Костик меж тем принимает девахин поцелуй и вежливо спрашивает:

— Девушка, вам кого?

— Как кого? Вас, — хлопает бесстыжими зенками она. — Я теперь ваша собственность.

Современное, не сказочное слово «собственность» режет Марине ухо. Она презрительно говорит:

— Под царевну-лягушку косишь, шалава?!

Девка по-прежнему на нее фунт презрения. Пялится на Костика, как на бога, приговаривает мягким речитативом:

— Господину угодно массаж? Или ванну с розовым маслом? Может быть, ужин, чай? — Она понижает голос и интимно добавляет: — Или желаете — меня?..

А Костька, гад, пялится ей на сиськи и благостно внимает!

• Предыдущая
• 6/47
• Следующая