Копи царя Соломона - Хаггард Генри Райдер - Страница 5
- Предыдущая
- 5/49
- Следующая
Когда мы снова вышли на палубу, луна уже взошла и так ярко освещала море и берег, что в ее сиянии совсем побледнели быстро вспыхивающие огни маяка. С берега струился сладкий пряный аромат. Окна домов на Берейской набережной сияли бесчисленными огнями. С большого корабля, стоявшего рядом, доносилась песня матросов, поднимавших якорь, чтобы быть наготове, когда подует ветер.
Вообще-то была дивно прекрасная ночь, одна из тех чудных ночей, какие бывают только в Южной Африке. Как луна одевала всю природу серебряной тканью, так эта дивная ночь окутывала всякое живое существо покровом покоя и мира. Даже огромный бульдог, принадлежавший одному из наших пассажиров, и тот поддался ее чарующему обаянию: он не старался больше добыть из клетки несчастную обезьяну, помещенную у подножия фок-мачты, и сладко храпел у входа в каюту. Должно быть, он видел во сне, что уже прикончил обезьяну, – и был вполне счастлив.
Мы все, то есть сэр Генри Куртис, капитан Гуд и я, сели около рулевого колеса; некоторое время мы сидели молча.
– Что же, мистер Кватермэн, – сказал наконец сэр Генри, – обдумали вы мое предложение?
– Да, да! – подхватил капитан Гуд. – Что же вы надумали, мистер Кватермэн? Надеюсь, что вы осчастливите нас своим присутствием и отправитесь с нами в Соломоновы копи и вообще всюду, куда только мог забраться тот господин, которого вы знавали под именем Невилла?
Я встал и, прежде чем отвечать им, стал вытряхивать свою трубку. Я еще не совсем решил, что сказать, и мне нужно было выгадать минуточку на размышление, чтобы решиться вполне. И не успел горячий пепел из моей трубки упасть в море, как дело уже сладилось: на это как раз пошла лишняя минута. Это очень часто бывает, что долго никак не можешь что-нибудь решить, думаешь, думаешь – и вдруг сразу решишься.
– Да, господа, – отвечал я, снова усаживаясь на место, – я поеду с вами и, если позволите, сейчас сообщу вам, почему именно и на каких условиях я решаюсь это сделать. Прежде всего об условиях. Во-первых, все издержки на ваш счет и вся слоновая кость, все вообще ценное, что мы добудем во время нашего путешествия, должно быть разделено поровну между капитаном Гудом и мною. Во-вторых, прежде чем мы тронемся в путь, вы уплатите мне единовременно пятьсот фунтов за мои услуги, а я, со своей стороны, обязуюсь служить вам верой и правдой до тех пор, пока вы сами не откажетесь от вашего предприятия, или пока мы не достигнем нашей цели, или же наконец пока с нами не случится несчастья. В-третьих, прежде чем ехать, мы заключим письменный договор, в силу которого, в случае моей смерти или увечья, вы обязуетесь выплачивать моему сыну Гарри, изучающему в Лондоне медицину, по двести фунтов ежегодно в течение пяти лет. В эти пять лет он как раз станет на ноги и будет в состоянии сам себя содержать. Вот вам и все мои условия, да и то уж не много ли будет?
– Нисколько, – отвечал сэр Генри. – Я принимаю их с радостью. Я страшно держусь за свое предприятие и готов заплатить за ваше содействие еще дороже; особенно если принять во внимание, что вы обладаете такими драгоценными сведениями.
– Прекрасно. А теперь я скажу вам, по каким причинам я решился с вами отправиться. Во-первых, господа, я все время присматривался к вам, и не сочтите за дерзость, если я прямо скажу, что вы мне нравитесь. Мне сдается, что мы отлично пойдем в одной упряжке, а, право, это немало значит, когда собираешься вместе в такое длинное путешествие. Что касается самого путешествия… скажу вам напрямик, сэр Генри и капитан Гуд, вряд ли мы оттуда вернемся живыми и здоровыми, то есть, конечно, в том случае, если мы попытаемся перейти Сулимановы горы. Что сталось со старым португальцем да Сильвестрой триста лет назад? Что сталось с его потомком двадцать лет назад? Что сталось с вашим братом? Говоря откровенно, господа, мне кажется, что было с ними, то будет и с нами.
Я остановился, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели мои слова. Капитан Гуд чувствовал себя не совсем приятно; но сэр Генри нисколько не изменился в лице.
– Попробуем, – сказал он.
– Может быть, вам покажется странным, – продолжал я, – что при таких мыслях я решаюсь предпринять подобное путешествие, несмотря на то что сам я, как я уже говорил раньше, человек робкий. На это есть две причины. Во-первых, я фаталист и думаю, что час мой придет в свое время, совершенно независимо от моих собственных поступков, так что если мне суждено отправиться в Сулимановы горы и быть там убитым, так оно непременно и будет. Во-вторых, я человек бедный. Вот уже скоро сорок лет, как я промышляю охотой, а все ничего себе не нажил; только и хватает мне на прожиток. К тому же, господа, не знаю, известно вам или нет, что охотники на слонов живут средним числом от четырех до пяти лет, начиная с того времени, как принимаются за свое ремесло. Так что я пережил уже семь с лишним поколений людей моего сословия, и мое время, наверно, должно быть недалеко. Ну а если теперь со мной случится какое-нибудь несчастье, что при нашем ремесле вещь довольно обыкновенная, тогда после уплаты моих долгов ровно ничего не останется для обеспечения моего сына Гарри, пока он будет учиться добывать себе хлеб насущный. Между тем как теперь он будет обеспечен на пять лет. Вот вам и все мои соображения как на ладони.
– Мистер Кватермэн, – отвечал сэр Генри, который все время слушал меня с величайшим вниманием, – все соображения, заставляющие вас решиться на такое предприятие, которое, по вашему собственному убеждению, может окончиться только несчастливо, делают вам большую честь. Без всякого сомнения, только время и события могут нам показать, насколько вы правы. Но так или иначе, говорю вам раз навсегда, что я намерен упорствовать до конца, каков бы он ни был. Скажу только одно: даже если нам несдобровать под конец, все-таки я надеюсь, что до тех пор нам удастся хоть немножко поохотиться в свое удовольствие. Правда, Гуд?
– Конечно, конечно, – подхватил капитан. – Мы, все трое, привыкли встречать опасность лицом к лицу и все не раз рисковали жизнью на разные лады, так что теперь, уж разумеется, не сто?ит отступать.
– А теперь пойдемте-ка вниз, в общую каюту, поглядим, нет ли там чего хорошего.
Так мы и сделали: пошли вниз и распили бутылочку.
На другой день мы съехали на берег, и я поместил сэра Генри и капитана Гуда в своей маленькой дачке на Верейской набережной, где я сам обыкновенно живу. В моем домике всего три комнаты и кухня, и выстроен он просто – из кирпича с железной крышей, но зато у меня хороший сад, с чудесными молодыми деревьями редких пород, подаренными мне директором ботанического сада. От этих деревьев я жду многого и очень на них надеюсь. За садом смотрит один из моих бывших охотников, по имени Джек; он был так тяжело ранен в бедро буйволицей, что, уж конечно, ему никогда больше не придется охотиться. Но кое-как ковылять с места на место и садовничать он может, тем более что он из племени грика. Вот зулуса уж ни за что не приохотишь к садоводству: это самое мирное занятие, а мирные занятия им совсем не по нутру.
Сэр Генри и капитан Гуд ночевали в палатке, которую я разбил для них в конце сада, посреди моей апельсиновой рощицы, потому что в домике негде было поместиться. Впрочем, и там было очень недурно, если сообразить, как чудно благоухали цветы и как красивы вместе незрелые зеленые плоды и зрелые золотые (у нас в Натале на апельсиновых деревьях все бывает разом: и цвет, и плод), к тому же и москитов здесь мало, разве после необыкновенно сильного дождя.
Однако пора мне продолжать рассказ, а не то он надоест вам гораздо раньше, чем мы доберемся до Сулимановых гор. Так как я уже решился ехать, то и приступил поскорее к необходимым приготовлениям. Прежде всего я получил от сэра Генри тот документ, в котором заключалось обеспечение моего мальчика на случай беды. Оформление этого документа на законных основаниях не обошлось без некоторых затруднений, так как сэр Генри был не здешний, но в конце концов дело уладил нам некий юрист, который, впрочем, содрал за это ужасные деньги – двадцать фунтов стерлингов! Приняв все эти предосторожности, я купил для сэра Генри фуру и быков – просто загляденье. Фура была в двадцать два фута длиной, на железных осях, очень прочная и легкая, вся из сухого дерева. Она была далеко не нова и уже успела проехаться на алмазные россыпи и обратно, но, по-моему, это только лучше: если и есть какой изъян, так на старой скорее его разглядишь. Если уж в фуре что-нибудь непрочно слажено или дерево сыро, она развалится в первое же путешествие.
- Предыдущая
- 5/49
- Следующая
