Бремя чужих долгов (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 20

• Предыдущая
• 20/27
• Следующая

А ведьма еще и подгоняла меня, не давая времени на раздумья.

— Слышишь, чародей! — крикнула она, — не надо испытывать мое терпение. Либо ты оживешь прежде, чем я досчитаю до трех, либо не оживешь никогда. Ра-а-аз!

Зато когда ведьма сказала «два!», я, наконец-то наметил две же спасительные лазейки. Забавное совпадение, не так ли? Решил использовать их в последовательности.

Во-первых, я на ходу подхватил со стола почти полный кубок с вином. Быстро подхватил — Нела не успела ни понять моих намерений, ни упредить. А я, не теряя времени даром, плеснул содержимым этого кубка, целясь ведьме на платье.

Задумка сработала — все-таки женщина есть женщина. Взвизгнув, Нела отпрянула, отведя руку с ножом. Сам нож вообще выпал, когда ведьма, схватившись всеми десятью пальцами за погубленный наряд, в ужасе уставилась на пятно, расплывавшееся на ткани.

Во-вторых, еще раньше, чем плеснул вином, я заметил, как Аль-Хашим почесал рукой затылок. Рукой! Он смог пошевелить рукой. Из чего я сделал вывод, что или отрава перестала действовать… а значит, и на мое тело тоже. Или алхимик, за которым обе ведьмы не следили, считая неопасным, произнес-таки нужное заклинание до конца. В последнем случае я надеялся, что старику хватит ума применить эти чары и ко мне.

Надежды оправдались. Вернувшись в свое тело, я смог не только пошевелиться, но и свободно встать. А еще извлечь из ножен меч да занести его над Нелой для удара. Прощайте, замашки джентльмена — я иду мстить.

Клинок, занесенный над головой, все же заставил ведьму отвлечься от созерцания испорченного платья и переживаний по этому поводу. С кошачьей ловкостью Нела отскочила в сторону, а в следующее мгновение уже устремила в мою сторону свой колдовской, с прищуром, взор.

Очевидно, по замыслу ведьмы он должен был швырнуть меня в направлении стола. И повергнуть хотя бы на пол, если до вышеупомянутого стола я почему-то не долечу. Однако на деле колдовской удар лишь заставил меня отступить на пару шагов да чуть отклонить голову. Очень уж избирательно он подействовал: на ноги — да, на голову — слабо, а туловище и вовсе ничего не ощутило. Не ощутило, вероятно, потому, что на доспехах, закрывавших его… красовалось изображение растопыренной пятерни.

Религиозный символ! Причем в пределах Фьеркронена — самый распространенный. Так вот помощь пришла с неожиданной стороны.

Холодно усмехнувшись, я снова вскинул клинок и перешел в наступление. Обескураженная Нела попятилась. Но куда ей было деваться, кроме как забиться в угол? Ибо от выхода из гостиной я успел ведьму отрезать. И теперь надвигался на нее с неторопливой неумолимостью и неизбежностью. Как лев подходит к раненой антилопе.

Но едва я занес меч для нового удара, как воздух вокруг него загустел, сделавшись хоть по-прежнему прозрачным, но твердым. Сталь увязла в нем вместе с обеими моими руками.

Голову, впрочем, я повернуть смог. Чтобы увидеть направлявшуюся ко мне Нору со вскинутой рукой. Глядя на нее вкупе с этим жестом я невольно вспомнил малолетних недоумков из своего родного мира. Тех, кто невесть зачем знает, какого числа родился Гитлер, любит рисовать на стенах кресты с гнутыми концами и таким вот манером жестикулировать в компании себе подобных.

Я даже хмыкнул, даром, что смешного ничего не было ни в той гопоте зигующей, знакомой по прошлой жизни, ни, тем более, в атакующей ведьме. И вообще, в схватке на два фронта веселого мало.

Поскольку меч мой оказался обездвижен, у меня осталось два выхода — причем оба сомнительных. Я мог бы снова покинуть тело и попробовать сражаться в качестве духа. Что во-первых малоэффективно, а во-вторых опасно. Поскольку та же Нела вновь могла приставить мне к горлу нож и попытаться принудить к капитуляции. Еще я мог бы ударить без оружия. Но кто поручится, что оставшиеся от прежней жизни рефлексы-предубеждения не помешают мне и на сей раз?

В итоге я не нашел ничего лучше, чем зажмуриться… и мощным пинком опрокинуть Нелу на пол. Та вся скорчилась с криком боли, переходящим в стон.

— А ты подонок! — воскликнула Нора, вскидывая теперь уже обе руки.

Мои ноги, смешно раскорячившись, сперва застыли, точно влипли в застывающий бетон. А в следующее мгновение словно кто-то большой и невидимый подхватил меня разом и за ноги, и за руки. Да приподнял на несколько футов над полом.

Злорадно захихикав, младшенькая ведьма принялась водить руками в воздухе, словно рисуя причудливые фигуры на невидимом мольберте. Меня же от ее забав сперва встряхнуло, отчего недавно съеденные яства едва не попросились обратно. А затем закружило в воздухе, точно лопасти пропеллера.

Смотрелся я со стороны, наверное, смешно и жалко. Так что даже Нела, на миг забыв про боль, приподнялась с пола и улыбнулась. Одобрительно так улыбнулась младшей сестре.

Не знаю, сколько бы я провисел и прокрутился в столь унизительном положении, не вмешайся вновь Аль-Хашим. Потянувшись рукой в свою сумку, он достал из нее какой-то маленький сосуд. После чего на удивление ловко метнул его в Нору.

Возможно, ведьма могла бы с легкостью отразить эту атаку. Если б прямо в это же время в буквальном смысле ее руки не были заняты издевательством надо мною. А каково это, сражаться на два фронта, еще раз напоминать не стоит.

И именно это, казалось бы мелкое, упущение оказалось для Норы роковым. Когда сосуд разбился, а его содержимое попало на ведьму, она, молоденькая девушка, стала меняться на глазах. Темные волосы в считанные мгновения сделались седыми, а затем начали редеть. Так что под конец лишь отдельные пучки прикрывали ее почти лысую голову. Сморщилась кожа, а прежде стройное тело сгорбилось. В бессилии опустились руки — и на пол мы рухнули с ведьмой одновременно. Только если я смог почти сразу подняться, то Нора так и осталась лежать — обезображенным трупом столетней старухи.

— Что это было? — удивленно таращась на останки Норы, спросил я у Аль-Хашима.

— У нас, алхимиков, это средство называется Зельем Неизбежности, — буднично так отвечал мой спутник, — и, думаю, справедливо. Учитывая, что неизбежно каждому из живущих достаются только старость со смертью. А все остальное — лишь с той или иной вероятностью.

Затем, без пауз, Аль-Хашим выкрикнул, чуть ли не возмущенно:

— А чего теперь-то ты ждешь, о, сын лени и друг понапрасну растраченного времени? Действуй!

Какое именно действие от меня требовалось — в уточнениях я не нуждался. А, развернувшись, одним ударом отсек голову последней из оставшихся ведьм.

Ни в доме убиенных сестер-ведьм, ни в Краутхолле вообще мы больше не задержались. Точнее, сам-то я наверняка мог найти повод потратить энное количество времени в том же доме Нелы с Норой хотя бы. Ибо невесть почему озаботила меня судьба здешней прислуги: старого лакея и молчаливого парня. Освободились ли они от поработивших чар после гибели хозяек? А может, обратились в беспомощных идиотов, потеряв последний, даром что противоестественный, смысл существования. И не мешало бы мне, да, именно мне этих бедняг прикончить — исключительно из милосердия. Или, как вариант, обагрять меч их кровью мне придется по другой причине. Если оба заколдованных раба настолько прикипели к своим хозяйкам, что обезумели, их лишившись. И попытаются отомстить.

Казалось бы, какое мне дело до несчастного старика и тоже едва ли счастливого юноши, волею судеб оказавшихся на колдовском поводке? Так нет ведь, мысли о них заняли мою голову едва ли не миг спустя после того, как с ведьмами было покончено. Я стоял, опустив меч и стараясь не смотреть ни на окровавленные останки Нелы, ни на истлевший труп ее сестры. Переводил дыхание… ну и как бы между делом вспомнил о слугах этого злополучного дома.

И неизвестно, сколько бы я еще ломал голову, принимая решение, от которого не зависело в моей жизни ровным счетом ничего. И сколько времени могло уйти на его воплощение.

Но от бесплодных раздумий меня отвратил Аль-Хашим.

• Предыдущая
• 20/27
• Следующая