«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 72

• Предыдущая
• 72/175
• Следующая

Мы устояли, перемололи живую силу и технику немцев. Причем в период, когда передовые траншеи переходили от наших к немцам и обратно, кому-то в верхах пришла бредовая идея – осуществить операцию «Измена Родине». Суть ее состояла в том, что сотрудник СМЕРШа с пистолетом в кармане и гранатами в поднятых руках шел к немцам – якобы сдаваться в плен. Немцы, естественно, не стреляли. «Смер-

шевец» подходил поближе, забрасывал гранатами окоп врага и, отстреливаясь из пистолета, убегал к своим.

Пару раз такая афера удалась, но потом немцы стали расстреливать из пулемета всех, кто шел к ним с поднятыми руками, – и «смершевцев», и настоящих изменников. Погибло много хороших, храбрых офицеров.

Операцию вскоре отменили.

Пятнадцатого июля Центральный фронт перешел в наступление, выйдя уже восемнадцатого августа к хорошо укрепленной оборонительной позиции гитлеровцев «Хаген» и заняв двадцать шестого августа города Глухов, Конотоп, Нежин и Чернигов.

В этих условиях СМЕРШу работать было очень сложно. Местность и населенные пункты постоянно менялись, не все население бывших оккупированных территорий было радо возвращению Советской власти – здесь оставались полицаи и изменники Родины.

И немцы, пользуясь удобным моментом, внедряли в наши ряды своих агентов – разведчиков, диверсантов. А как их быстро выявить? Всех ведь сразу не проверишь, документов у жителей – никаких, даже немецких «аусвайсов» не было. Конечно, когда мы отступали в 1941 году, много жителей ушло с нашими войсками, но многие не смогли этого сделать – по разным причинам: дети малые, немощные и требующие ухода старики, а кому-то было жалко скотину бросать. Часть населения на оккупированной территории погибла – от голода, расстрелов. Ведь немцы сразу же зачищали занятые земли – расстреливали евреев, цыган, коммунистов и психбольных. Предостаточно находилось людей, писавших доносы на соседей или заявлявшихся в немецкие управы или комендатуры и за вознаграждение сдававших известных им сотрудников советских органов – исполкомов, учетных столов.

Предатели есть и были во все времена. Их выявлением занимался НКВД. Иногда дело облегчалось тем, что, уходя, немцы в спешке не успевали уничтожить архивы, где хранились доносы и личные дела предателей. СМЕРШу такого подарка судьбы ждать не приходилось – любая разведка свято оберегает свои архивы.

Часть предателей, опасаясь возмездия, ушли с немцами, некоторые затаились, ожидая возвращения немецких войск и власти.

Досталось работы и милиции: спекулянты, воры всех мастей, грабители и убийцы не давали населению спокой-

но жить – держали в страхе даже днем. А ведь, по большому счету, брать у населения было нечего. Все более или менее ценное уже выменяно на рынках на продукты или отобрано немцами. Учитывая, что до войны жители и так были небогаты, добычей при грабеже становились носильные вещи. Милиционеров не хватало, местных на работу в милицию не брали – перебрасывали сотрудников из районов, не попавших под оккупацию.

Надо сказать, что жителям, имевшим несчастье прозябать под немцем в оккупации, сильно не повезло. В автобиографии они довольно долго – даже через десять-двадцать лет после окончания войны – обязаны были указывать факт проживания в оккупированной зоне. А во время войны население освобожденных территорий поголовно попадало под подозрение – не фашистский ли пособник? На работу в государственные органы и силовые ведомства их не брали. Как будто бы это жители были виноваты в том, что армия и государство бросили их на произвол судьбы, не смогли защитить или хотя бы организованно эвакуировать.

Когда мы уже располагались в освобожденном Конотопе – украинском городе, стоявшем на пересечении железнодорожной ветки на Киев и на Сумы, недалеко от реки Сейм всю нашу группу вызвал ставший уже полковником Сучков. Присутствовали не только мы – были еще и офицеры других групп контрразведки.

Полковник был явно чем-то озабочен.

– Товарищи офицеры! Должен сообщить вам, что в тылах 2-й танковой армии, которую курирует наш отдел, начал работу вражеский передатчик. За последние три дня в эфире его засекли дважды, и каждый выход в эфир – с новой точки. И еще. Мы вступили на территорию Украины. Обращаю ваше внимание. Здесь действует недавно организованная гитлеровским пособником Степаном Бандерой целая армия, которую они и называют не меньше как Украинская Повстанческая! Так что к диверсантам и немецким разведчикам присоединились еще и националисты, – как будто нам не хватало мародеров, убийц и грабителей. В основном они находятся в западных землях Украины, выглядят и действуют, как партизаны. Поэтому держитесь соответственно.

«Выходит, здесь не каждый украинец – друг», – подумал я. Полковник меж тем продолжал:

– Есть сведения, что националисты живут в своих селах и городах. Днем – мирные жители, а ночью – убийцы. Причем

помощь оружием получают от немцев, а стреляют и в немцев, и в наших, списывая нападения на просоветски настроенных партизан. Обстановка сложная, и думаю, что по мере продвижения на запад она будет только ухудшаться. Потому приказываю: в села и деревни поодиночке не входить, всем получить автоматы. И второе: искать немецкую группу и радиста. Радиста – в первую очередь. Без связи им не передать разведданные. Вопросы?

– Удалось ли расшифровать сообщения? – спросил капитан из подразделения особистов. Вместо офицеров НКВД на должностях особистов уже давно были офицеры СМЕРШа.

– Пока нет, работаем. Как только появятся первые результаты, сообщим.

После совещания, несмотря на поздний час и темноту на улице, мы не расходились. Собрались у здания штаба группами и закурили. Речь, как всегда, шла об услышанном.

– Попробуй, найди того радиста! Легче иголку найти в стоге сена.

– Имей мы расшифровку – было бы проще искать. Хотя бы знали, о чем речь, где собирают сведения разведчики. Может, в ней о Шестнадцатой воздушной армии сообщают – тогда это уже не наша епархия.

– Какая разница? Радиста все равно искать надо, через него на группу выйдем.

– Так он тебе все и расскажет! Слюни подбери!

– А я так думаю, мужики. Коли речь идет о разных точках выхода, нужно с транспорта начинать. Ведь на чем-то они рацию перевозят? Между точками выхода в эфир – полсотни километров. Не набегаешься с радиостанцией за спиной. Смекаете?

Все умолкли. Это было похоже на правду. Точки были сильно удалены друг от друга. Одно дело, на три километра или на пять – можно пешком за час пройти, – но не пятьдесят же? Либо радист служит в танковой армии и имеет служебный транспорт, либо рация не одна, и перемещается только радист. С подобными случаями нам тоже приходилось сталкиваться.

Первый выход рации на связь был зафиксирован из района поселка Бахмач, а второй – из Бурыни. Первый – на запад от Конотопа, второй – на восток. Сам же Конотоп оказывался при этом почти посередине между точками выхода рации. По логике получалось, что местом проживания или базирования радиста был Конотоп. Местоположение города удобное.

Мы вернулись в комнату, где квартировали прежним составом – втроем. За почти полгода, проведенных вместе – на службе, на квартирах, – мы притерлись друг к другу, сдружились. Когда в минуты отдыха случалось выпивать, сослуживцы вспоминали поимку группы диверсантов недалеко от Ельца и в шутку называли меня Лешим. Я не обижался – пусть выпустят пар.

На квартире зажгли керосиновую лампу, по местным меркам – почти роскошь. Электричества в Конотопе не было – уходя, немцы взорвали электростанцию. Так было почти в каждом освобожденном нами городе.

Открыв планшет, я стал изучать карту.

– Ты чего глаза портишь? – спросил Свиридов.

– Считаю, сколько до Берлина осталось.

– Да ты что? – удивился он, не поняв шутки. – И сколько же?

– Шучу. Тут вот какая интересная штука. Смотрите на карту.

Андрей и Николай склонились над столом.

– Вот Конотоп, – я ткнул в карту карандашом, – тут Бахмач, здесь – Бурынь. Что скажете?

• Предыдущая
• 72/175
• Следующая