Избранное - Родионов Станислав Васильевич - Страница 55

• Предыдущая
• 55/146
• Следующая

Ночью я ворочался. Однако встал с трезвой головой и крепким духом. Чего я гоняю двигатель вхолостую? Есть крепкие факты, а есть дымные намеки. Про ноготь, про жуткую внешность Вячика, про мои подозрения говорить ни к чему, поскольку они не пришей рукав к ширинке. А про угрозу надо сообщить и про фальшивое его имя — это подлинно. И пусть разбираются, на то они и органы.

Я пошел в прокуратуру по даденному мне Петельниковым адресу…

Вот какая закавыка: ракеты с телевизором изобрели, теленка можем в склянке вырастить, элементарных частиц наловили до хрена, уж не говоря про прочего черта в стуле… А с преступностью запятая. Есть такие ученые головы, которые всякие человеческие безобразия принимают навечно. Мол, зверь в нас сидит запертый, но иногда вырывается. Не спорю, зверское в человеке еще живет. Да ведь зверь не ворует, не обманывает, не копит, не воюет… Нет уж — человек нарушает законы человечьи. А коли что идет от зверя, с тем борись — не позорь своих больших полушарий.

Взять хотя бы это самое воровство. Я, конечно, не научный институт, но одну причину знаю доподлинно. Подросток изрезал сиденье в кинотеатре, поджег почтовый ящик, выбил окно, сломал дерево, украл у садовода клубнику или в магазине приемник… И тут жди комедию, поскольку ему объясняют, что, мол, нехорошо. А он ни в зуб ногой — не понимает. Да потому что подобный балбес растет до двадцати лет и ни одной вещи своими руками не сделал. Будет он ценить вещи, сделанные руками других? Да ни в жисть… Коли в семье тунеядцем вырос.

Походил я по коридору и отыскал нужный кабинет: «Следователь Тихонтьева Н. Г.». Постучавши, я вошел и поздоровался.

За столом, как бы на сейф, хмурилась женщина средних лет. Но в форме — на петлицах четыре звездочки; правда, мундир смахивает на железнодорожный. Да и вообще, женщине идет мундир, как мужику сарафан в горошек.

Однако эту дамочку где-то я видел, да вот намять продырявилась. А где мог видеть, коли тут впервые?

— Почему Петельников вас не задержал? — спросила она вроде бы не у меня, а у своего сейфа.

— Поверил мне, — ответил я за сейф.

— Чему поверил?

— Что не вор…

— Ах поверил! Подождите, где-то я вас уже пи-дела…

— И мне ваша личность знакома.

— Но где? По шайке Кормухина не шли?

— Не шел.

— В процессе самогонщиков не проходили?

— Я непьющий.

— По сто семнадцатой не привлекались?

— А что за сто семнадцатая? — зряшно спросил я, поскольку ни по какой не привлекался — ни по сто семнадцатой, ни по сто восемнадцатой.

— Статья об изнасиловании.

— Я женатый.

— Где-то я вас видела…

Действиями меня оскорбляли — путем рукоприкладства. Словесно тоже было, включая непечатное. Ну и намеками плюс разными наскоками. Но юридическими вопросами в душу не плевали.

— Случаем, мы с вами из Ростова вместе но ехали? Вы еще мешок семечек везли…

— Никогда не была в Ростове, — фыркнула она.

— А раньше, случаем, не работали в комиссионном, в отделе стоптанной обуви?

Она не ответила, а глянула на меня так едко, что я поежился, однако не сдался.

— Вспомнил! Вы были медсестрой на хирургии, еще клизмы…

— Гражданин! — свирепо перебила она, — Вас сюда не вспоминать вызвали, а дать показания по поводу украденного вами кожаного пальто!

Вспоминала баба Прошку — пережарила картошку. Огляделся я в кабинете загнанно. Сейф стальной, а на нем вентилятор трехлопастный. Стол канцелярский, весь заваленный папками, на которых номера проставлены. Маленький столик с телефонами и пачками всяких законополагающих книг. Креслице еще, в котором стоит сумка провизионная, из коей торчат три птичьих лапы…

Мать честная! Вспоминал деньки свои — и наехал на ГАИ. Так ведь это одна из тех мамаш, которые приходили ко мне в автопредприятие. Насчет пацанов, пожелавших идти к нам.

— Как ваш сынок поживает?

Она долго и прищуренно смотрела на меня, будто мою лысину взглядом гладила. И наконец улыбнулась значительно, но с кислинкой:

— А-а, вы тот самый передовик…

— Передовик не передовик, но тот самый.

— Мальчик, слава богу, одумался и в следующем году в институт пойдет.

— Кто же его одумал?

— Отец сказал свое твердое мужское слово.

— Между прочим, один отец мне байку рассказал…

Сын, студент, получил первую стипендию, поскольку отличник. Ну и закатился с приятелями в ресторан да на радостях всю стипендию и прогулял. Не велика же. Отец, мужик суровый, сынка предупредил веско да и пару-тройку оплеух выдал искрометных. С тех пор сынок за пять лет учебы ни разу в ресторане не был. Правда, за эти пять лет и стипендию больше не получал. Ну?

— Парадокс! Человек не имеет ни образования, ни должности, совершил уголовное преступление… И поучает!

— Уголовного преступления не совершал, — не согласился я с третьим.

— Займемся делом. Я прочла объяснение, которое вы дали Петельникову… Туфту гоните.

— Вру, что ли?

— Открытым текстом. Почему оперуполномоченный уши развесил?..

Что же получается? Если она в мундире да при должности, то имеет право оскорблять меня всю дорогу? Да хоть и вор, а держись со мной по-человечески.

— Вот что, милая… Если ты, вернее, вы еще раз меня оскорбите, то я пошел к прокурору.

— Когда я вас оскорбила? — изумилась она в самом деле.

— Насильником обозвали, и якобы вру я.

— Подумаешь, какие персоны…

Но сказала спадающим тоном, как бы соглашаясь, что персона все-таки имеется. Тут как бы прошла меж нами тихая минутка — следователь в бумагах копошилась, а я глядел, как она в них копошится.

— Чем вы докажете, что пальто вам подложили? — этак с лету бросила она и глядит пронизывающе.

— А тем, что оно мне до тети Феклы.

— То есть?

— Да не нужно.

— Опять туфту гоните… Кожаное пальто на цигейке вам не нужно?

Я их век не носил.

— Это не доказательство.

— Мое дело такое: плоское тащить, круглое катить, а тяжелое кантовать. А доказательство — ваша забота.

Смотрю на её лицо, а оно меняется скоро и не в лучшую сторону — деревянность в нем проступает. Глаза прищурились, будто она целится в меня из невидимой винтовки. Губы сомкнулись сухо, приваренно. И какой-то трепет жаркий в ее теле — она даже ладонями мундир огладила, чтобы охладиться.

— Отвечайте на мои вопросы! — рубанула голосом уже другим, неузнаваемым.

— Да разве я не отвечаю?

— Вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого. Сколько пальто вынесли со склада?

— Одно.

— А подумать?

— А подумать — тоже одно.

— Признаете, что совершили кражу только одного пальто?

— Вынес, а не украл. У меня нет субъективной стороны.

— Предусмотрительно побывали у адвоката?

— Нет, это мне один рыжий ас объяснил.

— Кто он? Соучастник? Как фамилия и где живет?

— Не знаю, — бекнул я от такого ее напора.

— И тут темним… Если не хотели украсть, то почему пальто оказалось в вашем рюкзаке?

— Подложили.

— Кто, зачем? Отвечайте быстро!

Да мне уж никак отвечать неохота — ни быстро, ни скоро. Ни к чему подтяжки, коли нет милашки. С другой стороны, оперуполномоченному Петельникову обещал. Я-то думал…

Следователь ведь не кукла обмундированная. Меня звездочками не заманишь. И эти звездочки, и должность, и звание есть не что иное, как первая сущность. Неужто я на это клюну? Ты мне свою вторую сущность покажи, убеди, что лучше меня и по уму, и по душе, и по всему прочему. Тогда и мне захочется быть хорошим и тянуться до тебя, вот тогда я приоткроюсь, перестану играть в молчанку, и меня даже потянет оправдаться перед тобой, чтобы выглядеть получше и уйти с чистой совестью.

— Не знаю, кто и зачем, — ответствовал я уже без всякой охоты.

— Значит, вы и не знали, что несете в рюкзаке?

— Почему ж… Знал, что несу спальный мешок.

— А про пальто не знали?

— Не знал.

— Ив рюкзак его не клали?

— Не клал.

— Ив руки не брали?

• Предыдущая
• 55/146
• Следующая