Кодекс чести вампира - Сухомизская Светлана - Страница 25

• Предыдущая
• 25/53
• Следующая

Трубка повисла в воздухе.

— Во-первых, ее нет дома. Она занята делом — отрабатывает одну из побочных версий. Во-вторых, у нас есть занятия и поважнее, чем восторгаться моим цветущим внешним видом. В-третьих, я сделал для вас распечатку самых необходимых материалов нашего дела. Даниель, хватит на меня таращиться, как влюбленный, возьми синюю папку на столе. В-четвертых, сегодня мне позвонил какой-то человек. Не представился, но сказал, что располагает очень важными и интересными сведениями относительно дела, которым занято наше агентство. Предложил поделиться ими за скромное вознаграждение в размере десяти тысяч долларов…

— А задница у него не треснет? — невежливо поинтересовалась Надя.

Не обратив внимания на это в высшей степени дельное замечание, Себастьян продолжил:

— Я немного поторговался и снизил сумму вдвое. Надя, завтра с утра пораньше отправишься к нашему другу Петерсу — он даст нам небольшой беспроцентный заем. Получишь деньги — и в агентство. Днем я поеду разговаривать с этим таинственным информатором.

— Один? — нахмурился Даниель.

— К сожалению, да, У тебя и без того будет работы навалом. И это еще при том, что мы работаем заодно с милицией. У меня уже голова кругом идет.

— Заметно, — едва слышно пробормотала Надя.

Себастьян провел рукой по щеке и рассеянно сказал:

— Кажется, мне не мешало бы побриться, верно? Я бы давно уже это сделал, но меня все время останавливал один вопрос — чего ради?

Он рывком встал с кресла и ушел в ванную. Надя и Даниель обменялись тревожными взглядами.

Из глубины квартиры доносилось приглушенное дребезжание. Торопливо повернув ключ в замке, я толкнула дверь и влетела в прихожую. Бросила на пол зонт и сумочку, вихрем промчалась в кухню, скидывая по дороге немилосердно жмущие туфли, и схватила сиротливо лежащую возле мойки трубку.

— Где тебя черти носят? — услышала я сварливый голос Нади на фоне какого-то странного шума, напоминающего звук льющейся воды. — Полпервого ночи, совсем очумела! Ты что, не успела с Себастьяном поссориться, как уже новый роман завела?

— Не знаю, — честно ответила я, с трудом переводя дыхание. — А ты что, уже в Москве?

— Давным-давно! И уже два часа сижу в душе по твоей милости.

— Не вижу связи, — обескураженно призналась я.

— Вот бестолочь-то редкостная! Не могу же я прямо перед носом у Даниеля тебе звонить. Он ведь не дурак, сразу догадается о нашем заговоре. Поэтому мне, в целях конспирации, приходится звонить тебе из ванной, пустив воду в душе. Теперь доперло?

— Какой еще заговор? — продолжала недоумевать я.

— У-у, тупица несчастная! — прорычала Надя. — Так, ладно, жди, буду у тебя через полчаса. Тогда и поговорим… Сейчас, сейчас, уже иду! — вдруг заорала она так, что у меня зазвенело в ухе. — Все, сворачиваюсь. Даниель стучит в дверь, спрашивает, не отравилась ли я зубной пастой. Очень остроумно! — фыркнула она и, как всегда, не попрощавшись, повесила трубку. А я задумалась: так ли необходимо соблюдение норм этикета? Вот Надя, например, упорно их игнорирует и чувствует себя превосходно. Скажу больше — и всем остальным от этого, по большому счету, тоже ни тепло, ни холодно.

Нежелание следовать правилам приличия не помешало Наде явиться точно в назначенный срок — спустя полчаса после телефонного звонка.

— Черт! — бухнула она с порога. — Я вне себя! Мало того, что выдернули из отпуска, и так не шибко длинного, так еще и работать по воскресеньям заставляют. И не чертыхнись при них лишний раз — их нежные ангельские души этого, понимаете ли, не переносят! Хорошо хоть курить не запрещают, а то бы я вообще не знаю, что с ними сделала… На-вот, держи!

Она протянула мне пакет, из которого вкусно пахло чем-то жареным. Сунув нос внутрь, я обнаружила горячую курицу в фольге, несколько крупных помидоров, увесистую плитку шоколада — сильнейший антидепрессант, настроение поднимается от одного его вида, — а еще тонкий французский батон хлеба и бутылку «Шардоне».

— Купила по дороге! — пояснила Надя в ответ на мой немой вопрос. — А то ведь у тебя в холодильнике отродясь ничего, кроме удавившейся с горя мыши, не водилось. А я, когда злюсь, всегда очень хочу есть. Зато, поев, становлюсь гораздо добрее… Да и тебе, судя по твоей траурной физиономии, хорошая куриная ножка и пара рюмочек винца не повредят. Может, ты хоть взбодришься немного, а то я уж не знаю, кто из вас двоих страшнее выглядит — Себастьян или ты…

— А что, Себастьян плохо выглядит? — с надеждой в голосе спросила я.

— Хуже не бывает! Такое ощущение, будто из него два литра крови выпили. Ой, извини, я совсем забыла, как этого художника убили. Вот ужас-то, верно? — Надя носилась по кухне, протирая стол, доставая тарелки, бокалы, столовые приборы, раскладывая салфетки и нарезая помидоры. Видя, что в моей помощи она не нуждается — к моему великому счастью, потому что оказывать таковую я была в данный момент абсолютно неспособна, — я тихонько присела на кухонный диванчик. А Надя продолжала говорить: — Ты знаешь мой принцип: мужиков надо держать на коротком поводке и в ежовых рукавицах. Но, по-моему, ты слегка переборщила. Себастьян не то, что на ангела, на человека перестал быть похож. Объясни, как ты ухитрилась довести его до такого состояния? Ведь это же надо уметь! Ну, что ты улыбаешься, как идиотка?

Значит, ему плохо без меня! Он переживает! Он страдает! Значит, ему не все равно. Бедненький мой, а я-то, зараза…

— Что-что? — переспросила я, приходя в себя.

— Нет, с ней точно рехнуться можно! Ты мне расскажешь наконец, что тут случилось, пока мы с Даниелем на солнце жарились и бороздили просторы Красного моря?

— Расскажу, конечно. Только ты не ори во все горло, пожалуйста, а то всех соседей перебудишь.

— Хорошо, — успокоила меня Надя, — буду орать исключительно шепотом. Надеюсь, ты не против тихого, но выразительного чертыхания?

Я заверила Надю, что тоже являюсь поклонницей такого рода словесных упражнений, и принялась за рассказ…

Когда я добралась до расставания с Тигрой и сделала небольшую паузу, чтобы запихнуть в рот большой кусок помидора, Надя смерила меня подозрительным взглядом и спросила:

— Слушай, а где ты была, пока я тебе звонила? Что-то, я смотрю, ты очень уж расфуфыренная. На свидании, что ли, была?

— Ва выва ва ваву вавивов! — ответила я.

— Еще раз и по-русски, пожалуйста!

Я проглотила помидор и сделала следующую попытку:

— Я была на балу вампиров!

— Где-е?! — завопила Надя, широко распахивая глаза. — Ты что же, пошла с этим, как его… — Я кивнула. — Так, я тебя внимательно слушаю.

Преисполненная сознания собственной важности, я приосанилась, придала своему взгляду многозначительность и поведала восхищенной публике продолжение своей истории.

В дверь позвонили как раз в тот момент, когда я, размазывая по щекам крупные, как горох, слезы, смотрела — наверное, в двадцатый уже раз — горячо мною любимый фильм «Разум и чувства». Остановив видеомагнитофон, я поплелась открывать, плохо соображая, кто бы это мог быть, — переживания героев фильма густо перемешались в моей голове с собственными страданиями, и вся эта манная каша мешала мне сосредоточиться на реальных жизненных событиях.

Но стоило мне увидеть в искаженной перспективе дверного глазка красный берет вампира, как начисто забытое обещание отправиться сегодня на какую-то встречу всплыло из непроглядных глубин моей взбаламученной памяти. И повергло меня в ужас… Открыть дверь означало опозорить себя в глазах вампира навсегда — что он подумает обо мне, увидев на пороге зареванную лахудру в желтом махровом халате с утятами и котятами?

— Марина, — глухо донеслось из-за двери, — почему вы не открываете? Мне казалось, вы уже перестали меня бояться. Бросьте, я знаю, что вы здесь — я даже через дверь чувствую ваше присутствие. Вы ведь не забыли, кто я? У меня особый нюх…

• Предыдущая
• 25/53
• Следующая