Там, где свобода… - Харви Кеннет Дж. - Страница 22

• Предыдущая
• 22/34
• Следующая

Отчего-то он беспрестанно думал о жене. Не мог выбросить ее из головы. Он туда не вернется. И в квартиру Рэнди тоже. Что будет со всеми вещами, что там оставались? Гилберт. Надо сказать Рут. Рут обо всем позаботится. На нее можно положиться. Он подумал о Джеки. Кэролин. Его жизнь. Его не оставляло желание позвонить им. Узнать, как они там. Но он не хотел, чтобы они знали. Видели его в таком состоянии. Если они придут навестить его, он с собой не справится. Только посмотрит на Кэролин — и расплачется. Им пришлось бы отскребать его с пола. Он бы выпал из кровати. Он мог бы лишиться всего. Маленькая жизнь. Он хотел посмотреть, как она растет.

Я был мертв.

Он хотел, чтобы все утряслось. Когда все утрясется, он с ними повидается. Он хотел получить деньги. Было невыносимо знать, что они живут в доме Уиллиса.

Он позвонил адвокату из больницы. Попросил сестру набрать для него номер. Рут тогда не было.

— Как дела? — спросил адвокат.

— Хорошо.

— Я звонил вашей жене. Она не знает, где вы.

В ответ он промолчал.

— Вы, наверное, хотите узнать новости?

— Да.

— Вы здоровы?

— Да.

— Похоже, что мы близки к соглашению. Дело выглядит многообещающим. Правительство дает понять, что оно хочет разобраться со всем как можно скорее. Министр юстиции учредил особую комиссию для изучения вашего и ему подобных случаев. На пресс-конференции он сделал заявление о необходимости скорейшей выдачи компенсации невинно осужденным. — Адвокат молча ждал.

— Хорошо. — Он сглотнул. Медленно набрал воздуха, стараясь дышать не слишком глубоко. Трепет уже почти исчез. — Когда?

— Я не могу назвать вам точной даты, но, вероятно, через несколько месяцев. Совсем скоро. Правительственные юристы стали звонить сразу после заявления министра. Они хотят это сделать. Это большая редкость. Я вел иски о компенсационных претензиях по четыре-пять лет. Десять лет.

— Хорошо. — Он закрыл глаза. Это будет кстати. Он представил себе лица Джеки и Кэролин.

«Я был мертв», — хотел он сказать адвокату. Адвокат был почти другом.

— Они потребовали, чтобы вы явились и ответили на вопросы.

Он задумался. Иногда он не мог взять в толк, что ему говорят. Если только что-то совсем простое. Это, должно быть, от лекарств.

— Что?

— Они просят, чтобы вы явились перед комиссией.

— Я не знаю.

— Вы могли бы представить свое мнение.

— Я не знаю…

— Чего?

Говорить было очень трудно.

— Алло?

— Да.

— Вы сказали: я не знаю.

— Что сказать.

— Так или иначе, обдумайте это. Я пытаюсь все уладить.

— Спасибо.

— Нам нужно встретиться.

— Ладно.

Адвокат помолчал.

— Вы точно здоровы?

— Да. Нормально. — Разве что пережил смерть.

— У вас не очень-то бодрый голос.

— Я здоров.

— Правда? Вы следите за своим здоровьем?

— Да… Это хорошие… новости…

— Не пропадайте. Нам нужно встретиться через несколько дней.

— Гольф?

Адвокат рассмеялся.

— Я и не знал, что вы играете.

— Да. Раньше я играл. — При этой мысли он улыбнулся. Он и Рэнди на общественном поле на Маунт-Сайо.

— Ладно. Мне нужно идти. Через десять минут я должен быть в суде.

— Хорошо.

— До скорого. — Адвокат дал отбой.

Он не знал, куда деть трубку. Он держал ее на груди, пока оттуда не послышались короткие гудки. В палате забеспокоились. Родственники его соседей. Жена соседа напротив просто извелась от любопытства. Ей до смерти хотелось узнать, что происходит. Он слышал ее шаги у своей ширмы. Если бы она сунулась к нему, он бы треснул ее трубкой по голове. Как мало сил у него ни осталось, ей бы этого хватило.

Телефон еще долго пищал, затем смолк. Он закрыл глаза. Когда он открыл их, трубки не было. И была ночь. Скоро придет Рут.

Снова о нем писали все газеты. Говорило телевидение. Но никто не знал, где он. Наверное, они думали, что он исчез с лица земли. Напрямую об этом не говорилось, но создавалось такое впечатление. Что он все-таки виновен. Но с ним это не проходило. Он-то знал, что это не так. Он чувствовал себя миллионером, живущим в уединении. В лесу. В доме Рут. Отшельником. Отпустит волосы. Бороду. Будет гулять по лесу. Беседовать с птицами. Есть грибы. Встретит оленя и смутит его взглядом. Он подозревал, что это все от лекарств. Рут следила, чтобы он выпивал все таблетки.

Телерепортеры брали интервью у его жены. Она отвечала на все их вопросы. Что бы они ни спросили. Если она не знала, что ответить, она выдумывала. Понятия не имела, о чем говорит. Лишь бы покрасоваться.

Он смотрел телевизор, пока Рут была на работе. Он хотел знать, что происходит в мире. Раньше его это не волновало. Теперь он смотрел новости изо всех уголков мира. Все эти люди в дальних странах. Как они туда попали? Как они там живут? Как он сюда попал? В постель Рут. А в тюрьму? Четырнадцать лет назад. Залез в долги. Но скоро он будет богатым человеком. На экране телевизора взорвались машины. Группа мужчин и мальчишек терзала обгоревшие тела. Потехи ради. Дикие забавы. Подвешивали обгоревшие тела на мосту. Все это было правдой. Но в то же время не верилось.

Он переключил канал. Двое мужчин говорили о политике. Он прислушался. Он пытался уловить смысл произносимых ими слов. Он понял суть, несмотря на то что мужчины нарочно использовали сложные слова, не желая, чтобы он понял. Такая игра. Ребус. Люди против людей.

Он переключил канал. Местные новости дня. Прямой репортаж с заседания комиссии по делам невинно осужденных. Зал битком набит. Народ толпится в коридоре.

Показали госпожу Брофи. К лацкану пиджака приколот значок с надписью «Мерден». Ее просили рассказать о ее участии в этом деле. Она повторила все то же, что он уже слышал.

Показали интервью Мистера Дунна и Мистера Милтона. Двое невинно осужденных. Явились давать показания. Один был местный. Другой прилетел на самолете с материка. Мистер Дунн и Мистер Милтон. Они были счастливы присутствовать там. Это проходило красной строкой через весь репортаж. Сначала человека сажают. Потом выпускают. И он счастлив получить свободу. Вот что он скажет. Но затем все меняется. На свободе ты и сам меняешься. Свобода больше ничего не значит. Становится данностью. Пусть только попробуют ее у меня забрать. Они не посмеют. Он видел перемены, произошедшие с этими двоими. Их интервью. Что они узнали. Чему их научили. Что следует говорить. Правое дело. С чем бороться? Против чего? Глашатаи свободы. Вещают по писаному. Повторяют чужие слова. Он выключил телевизор.

— Да ты превращаешься в телеманьяка.

В дверях спальни стояла Рут. С пластиковым пакетом в руке. Только что вернулась.

— Мне интересно.

— Смотреть телевизор? — Она мило рассмеялась. — Я думала, тебя там вылечили. Но я ошибалась. Ты, наоборот, заболел. — Она вышла. В прекрасном расположении духа. За окном светило солнце. Он встанет и посидит на улице. — Ты принимал таблетки?

Он взглянул на них. Разноцветные фигурки. Лежат себе на тумбочке.

— Мне бы хотелось поехать на войну.

— На войну? — удивилась Рут, убиравшая вещи в шкаф. Дверца захлопнулась.

— Ага.

— Зачем?

Он уставился в пустой экран телевизора. Он и сам не знал зачем. Просто так сказал. На какую войну? И на чьей стороне он бы дрался?

— Чтобы убивать людей?

— Я хочу уехать отсюда. — Он сел на краю кровати. Посидел так и сказал тише, будто сам себе: — Не на войну, а наоборот.

Рут заглянула в дверь.

— А куда?

Он смотрел на нее. Интересно, что это был за мужчина. Которого она оставила. Мужчина, которого, по ее словам, он никогда не знал.

— Куда скажешь, — ответил он.

Она хотела, чтобы он поехал с ней на кладбище. Проехав в большие железные ворота, они остановились у будки смотрителя. Из крана на стене будки капала вода. Вот откуда они брали воду. Чтобы поливать могилы. Рут держала в руке красную розу. Глаза скрывались за солнечными очками. Она открыла и придержала для него дверцу, пока он выходил. Схватившись за край дверцы, он осторожно вытащил себя наружу. Боль была терпимой.

• Предыдущая
• 22/34
• Следующая