Там, где свобода… - Харви Кеннет Дж. - Страница 26

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая

Все вышло не так, как он себе представлял. Он затеял доброе дело, но возникли сложности. Он все думал об этом. О Джеки. Она не хотела этот дом. Пить до закрытия. Она отказалась принять от него дом. В подарок. Сама ли отказалась? Или Уиллис ей запретил? Хороший дом. Угощаю всех. Сотки он разменял на двадцатки. В каждом баре он оставлял больше сотни. Чтобы посмотреть, что подумают люди. Они даже не замечали. Похоже, здесь это было в порядке вещей. Может, так оно и было. У людей на Джордж-стрит, одетых с иголочки. Почему он их так ненавидел? Почему он хотел причинить им боль? Красивые лица. Им никогда не делали больно. Судя по их выражению. Он злился. «Они не виноваты», — твердил он себе. Куда бы он ни пошел, везде одинаково грохотала музыка. Из бара в бар. Болтовня. Музыка. Смех. Он ненавидел их дурацкий смех. Когда челюсти замкнуло, он понял, что пора уходить.

Зря он выбросил те сотни. Он вернулся к тем, кого знал. К своим. Кантри из музыкального автомата. Душевные песни, вызывающие грустную улыбку. После того как заперли дверь, они продолжали пить. Взаперти. Время не имело значения. Но больше никого не впускали. Он постоянно вставал и отпирал дверь. Люди вваливались с улицы. Те, кого выгнали из других баров. Он всех угощал. Каждого. Всех подряд. Барменша запирала дверь, рыча на него.

— Меня лишат лицензии, — сказала она.

Он дал ей стодолларовую бумажку. Поскреб грудь. Шрам зудел.

— Да она фальшивая! — Она швырнула ему деньги обратно. Под всеобщий хохот. Они сказали ей, как его зовут. Имя и затем «Мерден». Рассказали его историю, которую знали лучше, чем он сам. Они знали, что он это сделал. Убил женщину. Каждый знал, но просто помалкивал. Они знали, что он получил деньги. В новостях только об этом и говорилось.

Он снова дал барменше сто долларов. На этот раз она взяла. Он продолжал отпирать дверь, впуская людей. Это превратилось в игру. Запирая дверь, барменша смеялась и строила ему глазки. Ждала, пока он откроет. Дразнила его.

— Давай, — говорила она, — давай.

Все шло хорошо. Он отпирал дверь, впускал людей и был счастлив.

Он снова стоял под окнами этого дома. Под покровом ночи. Вот как он любил являться в гости. Тогда он был самим собой. Настоящим. Только тогда. Темные окна. Тихий дом. Может быть, один огонек горит. В темноте. Ему так хотелось. Но уже светало.

Он позвонил, чтобы предупредить ее о своем приезде. Но он опоздал. Заезжал в аэропорт. Десять миль от города. Чтобы удивить ее. Сюрприз для Рут. Он впервые расплатился своей банковской карточкой. Легко вспомнил пароль. Такси он не отпускал. Затем он поехал за город. На дорогах было пусто. Слишком рано еще для утренних пробок. Когда он приехал, занимался рассвет. Она уже не спала, когда он ей звонил. Собиралась на работу в университет. Археология. Или что-то в этом роде. Она откапывала кости где-то на краю земли. Путешествовала. На лодках. По разбитым дорогам. О некоторых из своих поездок она ему рассказывала. Нет, не о костях. О древних поселениях. Развалинах. Она их изучала. Как кости. Складывала осколки вместе. Он смеялся. Не зло. Просто представив себе это. Он считал, что для нее это вроде хобби. Она работала не ради денег. У ее отца были деньги. Просто ей нужно было чем-то себя занять.

Когда он приехал, она сидела в машине. Такси дало задний ход. Шины запрыгали на камнях. Стояло тихое раннее утро. Стоя позади машины, он видел ее глаза в зеркале заднего вида. Они были несчастны. Увидав это, он сразу почувствовал усталость. Вся радость и нетерпение испарились. Утомление тяжелым облаком повисло в морозном воздухе, поднявшись с его лица. Он стоял, не обращая внимания на запах бензина. Сунув руки в карманы.

Рут сидела и ждала.

Он подошел. Наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо. Она опустила стекло.

— Веселишься? — спросила она, глядя на его грудь.

— Да нет. Пока не очень.

— Мне нужно ехать.

Он выпрямился. Держа руки в карманах. Он видел, как ее рука в перчатке опустила ручку передач. Машина попятилась.

Вот так. Это было глупо. Он и она. Черт. Что на него нашло? Она остановила машину. Взглянула на него через ветровое стекло. Он глядел в небо. Прищурив глаз. Какое чудесное утро. Где-то далеко всходило солнце. Скоро засияет вовсю. Когда он снова посмотрел на нее, она уже высовывалась из окна.

— Почему бы тебе не войти и не подождать в доме? — На этот раз ее голос издали звучал иначе.

Он посмотрел на дом. Может быть, это солнечный дом. Вот отчего в нем столько стекла.

— Я вернусь к обеду.

Он посмотрел на нее. Она снова сидела прямо. Лицо пряталось за стеклом. Она надела темные очки. Длинные волосы. Элегантность. Машина развернулась. Стала ровно. Поехала. На секунду вспыхнули тормозные огни. Машина остановилась. И застыла. Может быть, она выйдет. Она могла что-нибудь забыть. Но нет. Машина тронулась. У нее работа. Ее хобби. А он ни то ни се.

Он пристрастился к темному пиву из ее холодильника. Его продавали в высоких банках. Темное и горькое, оно было сытное, как пища, и имело привкус кофе. Хорошо шло вместо завтрака. К сожалению, было всего три банки. К обеду он их прикончил. Играя на рояле. Играть становилось все легче и легче. Пальцы мягко касались клавиш. Глаза застыли на портрете женщины. Той, что Рут считала похожей на его мать. Ничего подобного. Пальцы забегали быстрее. Будто за кем-то гнались. Ни капли сходства. Он закрыл глаза. Глаза мальчика открылись. Смотрели не мигая. Что происходит с его матерью? Что с ней делают? Пальцы заметались по клавишам. Он слышал музыку. Может быть, это была не музыка. Просто шум. Музыка для его ушей. Она просто лилась из него. Хлестала. Река, похожая на музыку. Громко, затем тише. Река невидимых слез. Он не мог бы сказать, что это такое. Пальцы все делали сами. Непонятно как. Он открыл глаза. Ему пришлось. Чтобы закрылись глаза мальчика. Он перестал играть и поднялся, опрокинув банкетку, которая с грохотом упала на пол. В ушах продолжала звучать музыка. Он поднял банкетку и глянул в сторону кухни, где стояла она. Не сняв ни пальто, ни перчаток. Приоткрыв губы. В темных очках, скрывающих глаза. Молча. Ее можно было принять за статую. Она словно чего-то испугалась.

— Боже, — сказала она дрожащим голосом. — Как прекрасно.

Он все равно купил дом для Джеки. Рядом жила ее подруга. Пригород. Он слышал о ней от жены и от Кэролин. Вспомнил, что знал сам. Ее лучшая подруга, Пэм. Пэм жила в Ист-Энде. Двое детей. Хороший дом. Иногда Кэролин ходила туда играть.

Он нанял агента, чтобы тот нашел ему дом. Через улицу. Тихий тупичок. Нет машин. Соседи — люди занятые и замкнутые. Если она не захочет этот дом, то он отдаст его кому-нибудь еще. У него было много знакомых, которые были бы рады переехать туда. Нуждавшихся в просторном жилище. Не меньше сотни таких знакомых. Большие комнаты. Светлая кухня. Но эти люди все там загадят. Они будут жить там как чужие. Дом превратится в трущобу. Он знал это. И они знали не хуже его. Им было плевать. На все. Их должны были обеспечивать.

Агент описывал ему дом. Агент ему не верил. Он послал его к своему адвокату. Поручил адвокату этим заняться. Адвокат все устроил. Дом был оформлен на его имя. Чтобы не достался Уиллису.

— Отрадно видеть, — сказал адвокат, сидя за столом в своем кабинете.

— Что?

— Что вы заботитесь о своей семье. Это хорошее вложение денег.

— Может, позвоните Джеки, когда она переедет в новый дом?

Адвокат не ответил ни да, ни нет.

Он подумал, что это из-за Уиллиса. Адвокат боялся Уиллиса.

— Пришло сегодня утром с почтой. — Адвокат протянул ему маленький желтый конверт.

Внутри лежал паспорт. Открыв его, он увидел свою фотографию. Фотография вышла неудачной. Сядьте сюда. Смотрите в объектив. Он чуть не улыбнулся. Свет погас, двери захлопнулись. Ему выдали фотографии. Две штуки. Рядом. И он мог идти. Он мог ехать куда угодно. Ездить по всему миру. Вот как просто. Кто его остановит? У него есть деньги.

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая