Три женщины одного мужчины - Булатова Татьяна - Страница 66
- Предыдущая
- 66/83
- Следующая
– Даже не знаю, – вздыхал Евгений Николаевич.
Вильский, разумеется, не желал скорой смерти матери, но где-то в глубине души считал, что та заедает его жизнь. Последнюю, между прочим.
– Эх, Машка! – жарко дышал он в короткую шею лежавшей рядом Марты Петровны и раздумывал над тем, как причудливо воплощается цыганское предсказание о трех жизнях.
– Ничего удивительного, – тут же заявила Марта, услышав легендарную историю из уст Евгения Николаевича. – Я, например, как только тебя увидела, сразу же поняла: что-то будет. Хотя ты и не в моем вкусе, котенок, – хитро прищурилась она и поцеловала «котенка» в лоб. – Рыжий и толстый. И усатый. Роднулькин мой, кисулькин, Женюлькин.
– А это тебе как, Машка? – полюбопытствовал Вильский и протянул отполированную до золотистого блеска трехкопеечную монету.
– Советская?! – взвизгнула Марта и схватила блестящий кругляш.
– Советская, – с гордостью подтвердил Евгений Николаевич. – Та самая.
– На шею надо повесить. Дырочку просверлить и повесить, – Марта неожиданно стала серьезной, – а то выпадет из штанов, не заметишь.
– Не выпадет, – заверил ее Вильский и ошибся. Выпавшую из кармана монету Марта Петровна неоднократно обнаруживала то рядом с кроватью, то на кресле, то на диване.
– Моя? – удивлялся Евгений Николаевич, как будто здесь могла быть еще чья-то.
– А чья? – легко хлопала его по лбу Марта, а потом устраивалась у него на коленях и начинала увлекательный рассказ из серии «Взаимодействие полов». – Ты только подумай! – жаловалась она Вильскому на бывших поклонников. – Ни один из них не догадывался предложить мне где-нибудь отдохнуть. Как говорится, ели-пили, бабу любили, а как черед пришел – просто забыли. Спасибо, бог детьми наградил: то Люля куда-нибудь отправит, то Маратик. А так – конечно, ждать неоткуда.
Понимал ли Евгений Николаевич, куда клонит Марта Петровна? Наверное, понимал. Но почему-то всякий раз у него возникало ощущение, что сам догадался. А чувствовать себя догадливым было приятно. Да и зарплата, надо сказать, позволяла: как ни крути, а оборонное предприятие, плюс патенты, плюс пенсия. В общем, на любовь мужику хватало: ущемленным, как бывало в молодости, Евгений Николаевич себя уже не чувствовал.
– Подстрахуешь на две недели? – звонил он старшей дочери и уклончиво объяснял, что срочно надо уехать.
– Ладно, – соглашалась Вера и не задавала никаких лишних вопросов. Как умная женщина, она легко признавала отцовское право на личную жизнь. Зато Кира Павловна рвала и метала, но, ничего не добившись, инсценировала сердечные приступы и не раз укладывалась на смертный одр.
– Все, – многозначительно изрекала она в трубку и слабым голосом сообщала: – Уехал с этой своей лярвой в санаторий и бросил мать одну. Помирай, мол, Кира Павловна, туда тебе и дорога… В холодильнике мышь повесилась: молока нет, масла нет, мяса нет. Кошка голодная. Тоже скоро сдохнет. Будем лежать вдвоем как мумии в пирамиде. Соскучишься – приходи.
И Вера, обеспокоенная бабкиным звонком, неслась на другой конец города, чтобы забить холодильник, накормить кошку и успокоить разгневанную старуху.
– Приехала? – кричала Кира Павловна из своей комнаты встревоженной внучке и через минуту появлялась в коридоре, толкая перед собой ортопедическое кресло на колесиках. – Думала, не дождусь, – упрекала она Веру и плелась за ней на кухню, чтобы рассмотреть принесенные продукты.
Увидев полное соответствие продиктованному списку, Кира Павловна успокаивалась и равнодушно роняла:
– Клади в холодильник.
И Вера в сердцах открывала перекошенную дверку и в ужасе обнаруживала, что класть некуда. Все отсеки были до отказа забиты разносортным сыром, колбасой, пакетами молока, пачками творога.
– Т-ты же сказала… – начинала заикаться взбешенная бабкиным притворством внучка.
– Да, – по-царски кивала головой Кира Павловна.
– А как же?..
– Я это не ем, – не давала ей договорить восьмидесятишестилетняя озорница и поворачивалась к холодильнику спиной.
– Так я же принесла то же самое! – в сердцах восклицала Вера.
– Так это ты. А то, – Кира Павловна кивала в сторону холодильника, – он.
– Как мать? – звонил дочери из санатория Вильский, пользуясь отсутствием Марты, пока та, видимо, находилась на процедурах.
– Нормально. – Вера, как и отец, была немногословна. – Как ты отдыхаешь?
Рассекреченный Евгений Николаевич выдыхал дым в сторону и признавался:
– Хорошо. Очень хорошо.
– А где? – коротко интересовалась Вера.
– В Луге, – коротко отвечал Вильский.
– Это где?
– Под Питером.
– Понятно, – подводила итог Вера и собиралась закончить разговор, хотя так и подмывало спросить отца: почему так? Двадцать лет с матерью, двадцать два со второй женой – и никаких санаториев. А тут без году неделя – и пожалуйста. С чужой, пошло молодящейся теткой, наверняка только и думающей о том, как бы побольше урвать с этого наивного пенсионера, пустившего слюни при виде ее искусственных прелестей.
«Какой же ты дурак!» – хотелось прокричать отцу в трубку, но вместо этого Вера произносила что-то совсем нейтральное и сдержанно прощалась:
– Отдыхай. У бабушки все в порядке.
– А у тебя? – почему-то Евгению Николаевичу становилось неловко.
– И у меня, – торопилась она завершить разговор, уверяя, что куда-то спешит.
На это же ссылались и школьные товарищи, Вовчик и Левчик, отнесшиеся к новому повороту в судьбе Вильского без особого энтузиазма. «Некогда!» – в один голос кричали они в ответ на приглашение прийти в гости к «молодым».
– Давай я им сама позвоню, – не раз предлагала Марта Петровна, уверенная, что подберет ключик к любому мужскому сердцу.
– Не надо, – отказывался Евгений Николаевич. – Значит, некогда.
– Или не хотят, – обижалась за Вильского Марта.
– Или не хотят, – послушно повторял за ней Евгений Николаевич. – Да какая мне разница, Машка. Хотят или не хотят! Завидуют!
– Чему-у-у-у? – кокетничала Марта Петровна, в глубине души убежденная в том, что завидовать есть чему.
– Молодая… Красивая… – Вильский был невероятно щедр на комплименты и почти не кривил душой, потому что перед его глазами стояли постаревшие жены школьных друзей – Нина и Зоя.
– Скажешь тоже! – изображала смущение Марта и кокетливо поправляла волосы короткими пальчиками с острыми расписными ноготками.
В отличие от дочерей Евгения Николаевича ее дети приняли материнского избранника в целом доброжелательно. Немного ревновал Маратик, но это так естественно, уверяла Вильского Марта: «Он же мальчик!» Зато Лейла искренно радовалась за мать и по-женски заботливо интересовалась, не нужно ли чего? Может быть, денег?
– Не бери, – запретил Марте Петровне Евгений Николаевич.
– Ну, почему-у-у, котенок? – сюсюкала Марта. – Чуть-чуть… На шубку. Доченька знает, что мамочке нужна шу-у-убка. У мамочки в этом году юбилей.
– Будет тебе шубка, – пообещал Вильский и сдержал слово.
– Этой шубу купил! – шепотом сообщила Вере Кира Павловна. – Норковую. Соседка сказала, тыщ сто. Не меньше.
– Откуда ты знаешь? – не поверила бабке Вера.
– Вчера были. Эта хвалилась. Мол, спасибо, Кира Павловна, хорошего сына воспитали. Не жадного.
– А ты? – поежилась Вера.
– Пожалуйста, говорю. Если что, просите, не стесняйтесь.
Следом за разобиженной в пух и прах старухой звонила Вероника, младшая дочь Евгения Николаевича, и рыдала в голос:
– Представляешь?! ОН КУПИЛ ЕЙ ШУБУ!!!
– И что? – Вера пыталась дистанцироваться от происходящего, хотя чувства впечатлительной Нютьки были ей понятны: у самой все внутри бушевало от обиды за мать.
– Как что?! Он же не купил шубу маме!
– Бабушке? – Вера специально уводила сестру в сторону.
– Какой, на хрен, бабушке? Зачем этой моднице шуба? Нашей маме!
– Тогда у него не было такой возможности… – вступалась за отца Вера.
– Ну, ведь он не купил шубу мне! Тебе! – орала Вероника, забыв, что с таким же успехом ее отец не купил шубу и своей второй жене Любе.
- Предыдущая
- 66/83
- Следующая