Три женщины одного мужчины - Булатова Татьяна - Страница 71

• Предыдущая
• 71/83
• Следующая

– Я так не могу, – запыхтел Вильский.

– А ты смоги! – приказала ему Марта и, легко вскочив с банкетки, понеслась на кухню, а потом в спальню, а потом снова на кухню… – Ну что ты, моя, так и будешь, как Илья Муромец, на печи сидеть? Вставай, котенок, обедом тебя буду кормить, зря, что ли, готовила? Думаю, вот моя придет, покувыркаемся, отдохнем и будем обедать.

– Ну уж, наверное, не покувыркаемся, Машка, – виновато признался Евгений Николаевич, как огня боявшийся фиаско в постели.

– Ну и ладно, моя! – легко отказалась от долгожданной «встречи на Эльбе» Марта. – Ты у меня мужчина крепкий, – проворковала она, – глядишь, к вечеру и кувыркнешься разок.

«Как бы мне к вечеру совсем не кувыркнуться», – подумал Вильский и попытался встать с банкетки. К голове резко прилила кровь, снова стало тяжело дышать, он закашлялся и тяжело опустился на мягкий бархат. Подошла Марта. Она словно почувствовала неладное, присела рядом.

– Женя… Мне кажется, тебе совсем нехорошо. Давай вызовем «Скорую»?

– Не надо, – наотрез отказался Евгений Николаевич, больше всего боявшийся, что вот сейчас погрузят на носилки и понесут вниз, а ноги будут разъезжаться в разные стороны и носки торчать из-под одеяла. – Я лучше полежу.

Марта легко опустилась на колени, сняла с Вильского обувь, не забыв при этом погладить его по лодыжке, как маленького ребенка.

– Давай, моя, вставай, – подставила она ему плечо. – В войнушку играть будем.

При слове «войнушка» Вильский криво улыбнулся: оно было из советского детства, когда торчали во дворе сутками и ползали на пузе от дерева к дереву.

– Вроде я раненый?

– Вроде да… – засмеялась Марта. – Ты у меня раненый генерал. И я тебя спасаю и тащу на себе волоком в блиндаж.

– Я в блиндаж не влезу, – поморщился Вильский, похоже, легко сжившийся с ролью раненого генерала.

– И не надо, – прокряхтела Марта. – Будешь лежать на свежем воздухе – под звездным небом.

– Согласен, – выдохнул Евгений Николаевич и опустился на кровать, выжидая, когда успокоится сердце и перестанет проситься наружу.

– Ложись, моя, – заворковала Марта, ослабила галстук и хотела было расстегнуть на Вильском ремень, но он оттолкнул ее руку и скривился так, что стало ясно – «не сметь».

– Гляди-ка, – засмеялась Марта Петровна, – злобный какой у меня генерал. Ему, значит, перевязку надо делать, он кровью истекает, а до себя дотронуться не дает.

– А куда я ранен? – простонал, увлекшись игрой, Евгений Николаевич.

– Куда-куда? – шутливо заворчала Марта. – В кувыркатель!

– Это плохо, – подыграл ей Вильский. – Без кувыркателя генерал не генерал.

– Еще какой генерал, – взволнованно прошептала Марта в ухо Евгению Николаевичу и улеглась рядом. – Хочешь, я тебя с ложечки покормлю, Женя?

– Ну что ты, Машка. Я же не при смерти, может, давление подскочило, может, простыл… А может, переволновался. Представляешь, пришел генерал предложение делать, а у него кувыркатель сломался. Что делать?!

– Ниче не делать! – Марта придвинулась ближе. – Лежать под звездным небом и не шевелиться. А кувыркатель я тебе быстро отремонтирую, – потянулась она к нему.

– Не сейчас, Машка, – отодвинул ее руку Вильский.

– И не надо, – легко согласилась Марта и тоже закрыла глаза.

Всю субботу они провели, лежа на кровати, в тихих разговорах о будущем, до которого теперь рукой подать, думала счастливая Марта Саушкина и еле сдерживалась, чтобы не сорваться и не позвонить Люле, или Маратику, или еще кому-нибудь, кто способен порадоваться за нее. «Видно, меня Бог любит», – пришла к такой мысли Марта и чуть было не высказала ее вслух, но тут вспомнила, что Евгений Николаевич дремлет, и замерла – капсулой, наполненной безудержной радостью.

– Чему ты радуешься? – проткнула капсулу соседка по лестничной клетке, врач по образованию, приехавшая в Верейск из Казахстана в конце девяностых годов. – Сколько ему лет?

– Шестьдесят семь, – напряглась Марта и безуспешно попыталась вспомнить ее имя: то ли Айгуль, то ли Агуль.

– На сколько тянет?

– Кто? – Марта Петровна не поняла вопроса.

– Ну, жених твой… Сколько весит?

– Не знаю, – пожала плечами Марта, для которой «своя ноша не тянет». – Я не взвешивала, Айгуль.

– Алемгуль, – автоматически поправила соседка и махнула рукой. – И не взвешивай, не надо. Видела я его, дышит как паровоз, килограммов тридцать точно лишние. Обследоваться надо.

– Да? – растерялась Марта, привыкшая справляться со всем при помощи трех «А»: аспирин, ампициллин, андипал. – А у кого?

– Ну, для начала хотя бы флюорографию сделать и общий анализ крови. Дальше скажу, когда увижу результаты. Кстати, тебе дача не нужна?

– Дача? – переспросила Марта Петровна.

– Дача, дача, – подтвердила соседка и, увидев, что Марта расстроилась, поспешила ее успокоить: – Да ты не расстраивайся раньше времени. Может, не так страшен черт, как его малюют.

– Да ладно, моя, – встрепенулась Марта Петровна. – Чему быть, того не миновать.

– Ну, это ты зря. – Алемгуль не понравилось ее настроение. – Чем раньше болезнь диагностировать, тем больше шансов на выздоровление. А то хорошо устроились! Каждую субботу хоть из дома беги, – недобро улыбнулась врач, и Марта пожалела, что поделилась с ней опасениями. «Завидует!» – догадалась она и решила особо не усердствовать: мало ли чего наговорить можно. Может, специально. Чтоб жизнь медом не казалась, рассудила Марта и отправилась восвояси, разрешив себе сохранить в памяти только одно слово. И это слово было «дача».

– Давай купим, – сразу же откликнулся Вильский, угнетенный подсчетами по строительству дома. – Видела ты ее?

– Нет.

– Так давай посмотрим, – предложил Евгений Николаевич и пошел к соседке за разрешением.

– Смотрите сколько хотите, – благожелательно позволила Алемгуль и впилась маленькими острыми глазками в лицо Вильского, безошибочно определив в соседском мужике тяжело больного человека. – Давно курите? – поинтересовалась она и обошла располневшего Евгения Николаевича кругом.

– Всю жизнь, – ответил тот и автоматически хлопнул себя по карману, где лежали сигареты.

– Надо бросать, – посоветовала соседка и протянула Вильскому ключи. – Найдете?

– Не уверен, – признался Евгений Николаевич. – Может быть, вместе съездим?

– Тогда поможете загрузить банки? – В Алемгуль проснулась рачительная домохозяйка.

– Помогу, – пообещал Вильский и повез женский батальон на заповедную дачу, где, по словам хозяйки, «и делать-то ничего не надо. Заезжай и живи, здоровье восстанавливай».

Дача и вправду была хороша. Не огород с сараем, а настоящий загородный домик с подведенной водой и туалетом внутри. Несколько смущали размеры, но и это скоро превратилось в достоинство, как только Марта заявила, что ей больше и не надо, у нее домработниц нет и гостям здесь делать нечего, потому что этот «шалаш», так окрестила она соседскую недвижимость, для двоих тютелька в тютельку.

– Подумаем. – Евгений Николаевич многообещающе посмотрел на хозяйку, а потом пошел по участку, внимательно изучая все, что попадалось у него на пути. Обойдя дом по периметру, Вильский заметил пару недостатков, не больше. Все остальное его, человека педантичного, приятно впечатлило: хозяйство было организовано по уму. Было видно, что человек, занимавшийся обустройством дома и примыкающего к нему сада, не понаслышке был знаком не только с ландшафтным дизайном, но и с технологиями бытового комфорта. «Надо брать», – решил про себя Евгений Николаевич, с удовольствием посмотрел на высокие ели и решительно направился к стоявшим у входа в дом женщинам.

– Внутри будете осматривать? – поинтересовалась Алемгуль, хорошо понимавшая, что продает.

– А как же, моя? – защебетала Марта, желавшая точно знать, что покупает.

Слово было за Вильским.

– Подумаю, – снова уклонился он от прямого ответа и уточнил цену.

– Восемьсот тысяч, – глядя Евгению Николаевичу прямо в глаза, объявила соседка и тут же добавила: – Цена окончательная. Торговаться с вами не стану, покупатели у меня есть. Просто не хотела в чужие руки, а тут вроде по-соседски…

• Предыдущая
• 71/83
• Следующая