Побег - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 66
- Предыдущая
- 66/130
- Следующая
Но у Потапа был другой резон отказаться от заманчивого предложения. И этот резон оказался куда сильнее прочих. У него было важное дело, которому он себя уже давно и вполне сознательно посвятил – точно так же, как когда-то сознательно выбрал путь священства. Когда разорили его церковь, он не озлобился, даже и не осерчал. Скорее, огорчился. Но к чувству огорчения примешалось и еще одно чувство – недоумение. Он не понимал, что творит Советская власть с народом, к чему эти постоянные унижения, репрессии и издевательства.
Только одному человеку он мог задавать эти вопросы, зная, что услышит честный и мудрый ответ. Этому человеку Потап был обязан жизнью, о чем помнил всегда и всегда молился за него и почитал своим долгом оказывать ему посильную помощь. Их скрепляла давняя дружба, выросшая из случайной встречи, а потом судьба разметала их по разным краям необъятной России, но через много лет вновь свела вместе и с тех пор уже связь между ними не рвалась. Благодетель Потапа – именно так старец называл своего давнишнего спасителя – снова оказал ему помощь при совсем странных обстоятельствах в конце семидесятых.
Дело было осенью. Егор как раз приехал к нему в скит пожить на пару недель, как делал это на протяжении уже десяти лет. А накануне его приезда к Потапу наведались трое бандитов. Бандиты были не местные, из Свердловска. Они вошли в часовенку – а дверь Потап никогда не запирал, когда оставался здесь, – и потребовали отдать иконы, кое-какую церковную утварь, деньги. Потап пытался усовестить гастролеров, да все без толку. Один из налетчиков вынул ножичек. Видя, что дело плохо, Потап не стал артачиться и с тяжелым сердцем отдал и маленькую чудотворную икону Божьей матери, и бронзовую дароносицу, и еще какую-то мелочь, которую ему удалось в свое время укрыть от комиссии, пришедшей к нему в церковь описывать «предметы культа». Налетчики перевернули в скиту все вверх дном, ничего, конечно, не нашли, да и ушли, похохатывая. А на следующий день приехал Егор. Услышав о происшествии накануне в ночь, он сильно разозлился и сразу ушел, пообещав вернуться через несколько дней. Он и впрямь вернулся. И самое удивительное – привез все, что забрали у Потапа ночные гости. «Больше к тебе не придут – ни эти, ни другие», – пообещал Егор и больше об этом происшествии не вспоминал.
После того случая Егор несколько раз обращался к Потапу за помощью. Всякий раз от Потапа требовалась одна услуга – схоронить на хуторе человека. Накормить – если голодный, выходить – если больной, и помочь перебраться на «большую землю». Потап не задавал лишних вопросов: раз надо – значит, надо.
Это и была самая главная тайна, которую он свято хранил в своей душе и никого в нее не посвящал. Лишь Богу на небесах было ведомо, что Потап уже многие годы был вроде как тайным связным, а его скит – перевалочным пунктом для скрывающихся от властей беглых заключенных. Потом, видно, слух об отце Потапе прошел по северному уральскому и сибирскому «телеграфу», и к Потапу за милостью начали обращаться старики воры из укромных сибирских колоний. Многолетнюю связь поддерживал с ним, между прочим, и старый Мулла, который вот и на этот раз прислал ксиву с просьбицей смиренной. Но, видать, пропал человек Муллы – так и не пришел. Может, что не заладилось с побегом. Теперь надо было брести к Голой скале и проверять тайник: если лежит он нетронутый, то и водочку, и особенно пистолет оттуда надо было вынимать – пригодятся. Потап никогда не раскаивался в начатом им деле, полагая, что творит Божье милосердие и исполняет свой священский долг. Вопросами он своих редких гостей не пытал, в душу не лез. Вот только когда узнавал загодя, что ожидается пришлый, старался Елену удалить из леса, отправлял в город за покупками. Не хотелось Потапу, чтобы она встречалась с его гостями.
Он до сих пор жалел, что нашел в лесу непонятного мужчину вместе с Еленой. Оставалось уповать на Божью милость – авось до лиха не доведет Леночку эта встреча.
Потап присел на лавку напротив койки и встретился взглядом с больным.
– Так может, расскажешь все же, мил человек, кто ты и откуда, куда путь держишь? – с улыбкой спросил старик.
Варяг улыбнулся в ответ.
– Ты, отец, прямо как из старой русской сказки. Кажется, вот-вот дверь откроется и въедет баба-яга в ступе.
Старик улыбался и молчал выжидательно.
– Ладно, стало быть, зовут меня Владислав… Костиков. Хочешь – верь, хочешь – нет, а я заблудился в ваших лесах. Я сам из Куйбышева. По-нынешнему, значит, из Самары. Приехал в Северный Городок к старому знакомому. Вывез он меня в лес на субботу и воскресенье, а я, дурак, в чащу один ушел. Ну и заплутал. А потом меня еще рысь порвала, как жив остался – не знаю.
Потап хитро глядел на больного.
– Что ж, Владислав Костиков, ладно. А я Потап. Или отец Потап, как хочешь называй.
– А отчество как?
– Да не надо по отчеству, столько живу на свете, а все не привык к отчеству. Люди уже давно кличут отцом Потапом. Я священник. А Елена Премудрая – моя племянница.
– А почему Премудрая? – Больной улыбнулся. Хорошая улыбка, отметил про себя Потап. Вот только врать ты горазд, парень.
– А потому, что я ее так зову. Она и впрямь девка с головой. Неглупая девка, образованная. По биологии пошла.
– Не по твоим, выходит, стопам, по церковным.
– Ну, это как сказать… – Потап вздохнул и поднялся. – Выздоравливай, Владислав.
Он двинулся к двери и, взявшись сухой рукой за косяк, обернулся:
– А тебе-то как моя Елена? Примстилась?
– Хорошая девушка…
– То-то и оно-то, – строго выдохнул дед. – Де-ву-шка. Имей это в виду, человек хороший. Не обижай. Уж раз тебя судьба к нам забросила.
Прошло дней пять, Владислав быстро шел на поправку. Однажды ночью в комнату к нему тихо скользнула Елена. Варяг не спал, когда она появилась на пороге, белея в темноте ночной рубашкой. Он лишь молча смотрел, как Елена, подойдя к кровати, скинула рубашку, и в лунном свете, падавшем из окна, увидел ее гибкое, как у кошки, сильное стройное тело.
Она юркнула к нему под одеяло, обжигая своим телом. Он лежал не шевелясь. Она провела рукой по его груди, слегка коснувшись еще не затянувшегося шрама на плече, осторожно миновала заклеенную пластырем рваную рану на боку. Варяг поймал ее ладонь и, приподнявшись на локте, посмотрел ей в лицо. В полумраке его черты приобрели особую утонченность, он ощутил ее прерывистое дыхание и заметил лихорадочный блеск глаз.
- Предыдущая
- 66/130
- Следующая
