Сэндвич с пеплом и фазаном - Брэдли Алан - Страница 46

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая

Должно быть, она католичка. Мне пришлось ущипнуть себя, чтобы не взорваться.

– Отдел новостей, – послышался неприветливый голос.

– Уоллес Скруп, – отрывисто сказала я. – Он ждет моего звонка.

На том конце послышался глухой стук, когда трубку положили на стол, и я осталась ждать и слушать стук целого взвода печатных машинок.

Сработало! Кровь закипела у меня в жилах!

– Скруп, – раздался голос в трубке.

– Мы встречались в мисс Бодикот, – сказала я, сразу переходя к делу. – У меня есть для вас кое-какая информация.

– Кто это? – настойчиво спросил он. – Мне нужно имя.

– Никаких имен, – ответила я.

В трубке послышался сухой кашель, следом что-то хрустнуло, поскребло и засопело. Я знала, что он только что зажег сигарету, и почти видела, как он сидит на краю стола с сигаретой во рту и карандашом в пожелтевших от никотина пальцах, готовясь записать каждое мое слово.

– Выкладывайте, – сказал он, и я выложила.

– За последние два года в мисс Бодикот пропали три девочки. Их имена – ле Маршан, Коллингсвуд и Брейзеноуз.

– Брейзеноуз – на конце з или с?

– З, – сказала я. На самом деле это была только затравка.

– Я предлагаю обмен. Факт в обмен на факт. Вы делитесь со мной фактом, я делюсь с вами.

– Око за око, – произнес он.

– Именно, – подтвердила я. – Ваша очередь.

– Что вы хотите знать?

– Труп в камине. Имя. Причина смерти.

– Трудно сказать. Очень сильные ожоги. Над этим работают.

– А череп?

– Как я написал в статье, древний, вероятно, египетский.

– Из Королевского музея Онтарио пропал череп? – спросила я.

– Умница. Они выясняют этот вопрос, да.

В нашей беседе наметилось некоторое затишье, во время которого я слышала, как он торопливо пишет.

– Моя очередь, – сказал он. – Какие слухи ходят в школе? О чем говорят девочки?

– О привидениях, – ответила я, и он засмеялся, а потом и я засмеялась.

– А учителя?

– Ничего.

Он помолчал, обдумывая мой ответ.

– Странно, не так ли?

Что да, то да.

Если хорошенько подумать на эту тему, и правда странно, что в мисс Бодикот не было ни единого официального уведомления о происшествии. Девочек не собирали, чтобы успокоить, объяснить или хотя бы опровергнуть. Полиция пришла и ушла в молчании.

Это могло значить только одно: у них уже есть все ответы; они просто ждали, чтобы атаковать.

Жуткая мысль.

– Вы еще тут? – из трубки донесся металлический голос Скрупа, и я поймала себя на том, что отодвинула трубку от уха, прислушиваясь к звуку приближающихся шагов.

– Да, – прошептала я, одновременно захлопывая телефонный справочник и пряча газету в ящик стола. – Мне надо идти.

– Нет! Постойте! – крикнул он, и я занервничала. – Дайте мне что-нибудь… что угодно. Мне что-то нужно, чтобы продолжить.

– Первая миссис Рейнсмит, – прошелестела я, прижавшись губами к микрофону.

В этот момент дверь открылась, и меня застигли на месте преступления.

Мисс Фолторн и я смотрели друг на друга, казалось, целую вечность.

– Алло? Алло? – голос Уоллеса Скрупа доносился как будто из колодца.

– Ах да, – сказала я в трубку. – Вот и она, только что подошла. Я сейчас дам ей трубку.

Одновременно я левым мизинцем незаметно нажала на рычаг, отключая бедного Скрупа на полуслове.

– Вам кто-то звонил, мисс Фолторн, – сказала я, вешая умолкнувшую трубку на место. – Извините, я сказала им, что вы вышли.

Она взяла трубку у меня из рук и поднесла к уху.

– Да? – произнесла она. Купилась! – Алло? Алло?

Ответа, естественно, не было.

– Они представились? – спросила она, вешая трубку.

– Нет, – ответила я. – Голос был мужской.

Я сделала это уточнение на случай, если она услышала что-то из сказанного Уоллесом Скрупом.

– Наверное, полиция, – добавила я, не удержавшись. Хотела посмотреть на ее реакцию. – Судя по голосу, кто-то официальный.

Она уставилась на меня с таким видом, будто я ударила ее по лицу, и, наверное, в некотором роде так и было.

– Присядь, Флавия, – сказала она. – Пришло время поговорить.

Когда вам говорят, что пришло время поговорить, не сомневайтесь, что вам предстоит серьезный разговор.

Я заметила, что человеческой природе свойственно нечто, заставляющее взрослого человека во время разговора с теми, кто младше его, преувеличивать мелочи и преуменьшать важные вещи. Это все равно как смотреть – или говорить – сквозь словотелескоп, который с любого конца искажает истину. Ваши ошибки всегда преувеличены, а победы недооценены.

Кто-нибудь, кроме меня, это замечал? Если нет, я с радостью окажусь первым человеком, который объявит об этом.

Возможно, только Дж. М. Барри, автор «Питера Пэна», смутно видел правду: что к тому времени, когда мы становимся достаточно взрослыми, чтобы оказать сопротивление этой мерзкой несправедливости, мы уже забываем о ней.

Я неохотно села, настороженно наблюдая за мисс Фолторн.

– Это нелегко, верно? Я имею в виду, все время быть настороже.

Помоги мне бог! Снова эта волынка в стиле «одинокая, несчастная бедняжка Флавия де Люс». Она затянула ее в ту ночь, когда я приехала в мисс Бодикот, и вот опять.

И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Кто бы из святых отцов ни придумал эти слова, он явно понимал, о чем говорил.

– Я разговаривала с Рейнсмитами, – начала мисс Фолторн. – Они говорят… у тебя кое-какие затруднения.

Ну вот, опять. Это слово «кое-какие».

Хватит. Я сыта по горло.

– Если вы называете покушение на убийство кое-каким чем-то там, то да, – нанесла я ответный удар.

– Некоторые девочки имеют склонность, – произнесла мисс Фолторн, складывая кончики пальцев вместе, что было верным знаком того, что она собирается сказать что-то важное, – драматизировать ситуацию.

Я выстрелила в нее одним из своих знаменитых убийственных взглядов. Не смогла удержаться.

– Quod erat demonstrandum, – сказала мисс Фолторн себе под нос, видимо, предполагая, что я не знаю значения этих слов, хотя на самом деле я писала их в своем лабораторном дневнике большее количество раз, чем она целовалась.

Q.E.D.[24] Как будто мой сердитый взгляд подтверждал ее точку зрения.

Что ж, она может отправляться к чертям собачьим. Я спокойный, сдержанный, хорошо владеющий собой человек, но уж если меня вывели из себя, то держите меня семеро.

Я вскочила на ноги.

– Они накачивают Коллингсвуд наркотиками! – закричала я, не обращая внимания на то, что меня могут услышать посторонние. – Они дают ей хлоралгидрат! А теперь она исчезла – как и другие. Наверное, они убили ее.

– Флавия, послушай меня…

– Нет!

Я знаю, о чем она думает: что я наглая девица, которую надо перебросить через колено и отшлепать по попе. Но мне наплевать. Коллингсвуд в беде, и только я могу ее спасти.

– Флавия!

– Нет!

– Они на нашей стороне.

Потребовалось немало времени, чтобы ее слова просочились из моих ушей в мозг, и когда это наконец случилось, я не поверила.

Боюсь, у меня отвисла челюсть.

– Что?

Это все равно что наблюдать в немом кино, как герой-дуралей понимает, что бросил спичку в свою собственную туфлю. Не просто неверие, но ужас, шок, растерянность и, несмотря на все это, непреодолимое желание по-идиотски засмеяться.

– Они на нашей стороне, – повторила она, и ее слова продолжали просачиваться в мой разум, словно мед.

– Но Коллингсвуд, она исчезла. Они…

– Коллингсвуд пережила ужасный шок. Ей давали хлоралгидрат, чтобы она хорошо спала, чтобы она могла справиться с этим. К несчастью, она вдобавок слегла с ревматической лихорадкой. Она нуждается в лучшем и более интенсивном лечении, чем мы в состоянии предложить. Доктор Рейнсмит – за свой счет – перевез ее в свою собственную частную лечебницу и поместил в карантин. Мисс Бодикот не может себе позволить вспышку эпидемии. Ужасное время, Флавия, и Рейнсмиты помогают, чем могут.

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая