Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 102

• Предыдущая
• 102/121
• Следующая

– Дегтярь – фамилия, что ли?

– Нет, погоняло.

– Ладно, рассказывай дальше, что там было? Как вы узнали, что там есть оружие?

Картавый сделал большой глоток, закатив глаза от удовольствия, и произнес мрачновато:

– Меня в это дело не вправляй, гражданин хороший…

– Послушай, что ты меня все «гражданин хороший» называешь? Обращайся – Григорий Олегович, все-таки мне так привычней.

– Как скажешь… Григорий Олегович. Этот вопрос тебе бы Бугру задать. Ему кто-то наколку дельную дал по поводу «стволов». А я всего лишь исполнитель. Мне предложили в дело войти, ну я отказываться не стал. Кто же от таких денег рыло воротить станет? Ну, разве что полный чертила… Я к ним не отношусь. Но информацию ему дали верную. Я даже думаю, что это был кто-то из покойничков, а убрать Бугор мне их велел, потому что делиться не захотел. Иногда его одолевала какая-то необъяснимая жадность… Может быть, сухарик какой-нибудь найдется? Как говорится, заодно бы и пообедал.

Григорий выдвинул ящик стола и достал из него пачку печенья, наполовину початую.

– Столько хватит?

– Мои любимые… овсяные, – с нежностью в голосе протянул Картавый. Откусил половину, с хрустом зажевал. – Так о чем мы?.. Ах, да! Бугор все до мелочей продумал, мы всего лишь на подхвате были.

– Как проникли в помещение?

– Очень просто. Переоделись в форму вохровцев, подошли к двери и спокойно вошли.

Шибанов похолодел:

– Дверь что, открытая была?

– Да.

Картавый, казалось, потерял всякий интерес к рассказу и сделал два небольших глотка кофе, заедая их печеньем. Шибанов терпеливо дожидался, пока наконец Картавый утолит голод, а когда последний кусочек был проглочен, он поторопил:

– Что же было дальше?

Глаза у Лени были пучеглазые, как у лягушки, выглядывающей из темно-зеленой вязкой жижи. Сейчас от удивления они округлились настолько, что казалось, не умещаются в орбитах.

– Ты меня, Григорий Олегович, удивил! А чего там еще дальше – то? Пристрелили двух охранников. Потом нам попался какой-то старичок. Бугор стукнул его рукоятью по голове, чтобы не кричал, и еще связали его для верности.

– И все-таки давай поподробнее. Кто за кем шел, и вообще…

– Ясно дело, первым шел Бугор! И шел так, как будто бы в этом здании половину жизни проработал. Я так понимаю, у него скорее всего план здания имелся. Ну… «стволы» мы обнажили, зашли в одну комнату на первом этаже, а там один из вохровцев сидит. Я его и положил с одного раза. Он только дернуться успел. На втором этаже другой был…

– Ты его тоже пристрелил?

– Да, – неохотно отозвался Картавый. – Мы поднимаемся на второй этаж, где у них оружие лежало. Заглянули в комнату, а у телевизора охранник сидит и кайф получает от какой-то порнухи. Ну, я и его пристрелил. – Картавый неожиданно замолчал.

– Тебя за язык, что ли, тянуть, что дальше-то было? – раздраженно поторопил его Шибанов.

– А ты меня, Григорий Олегович, не грузи. Тут с мыслями собраться нужно. Я же тебе сказал, на всю катушку колоться буду. А чтобы слова мои в глотке не застревали, ты бы придумал что-нибудь. Кофейку бы, что ли, по второму разу организовал.

– Я вижу, что ты любишь, когда за тобой, как за барышней, ухаживают, – сдержанно съязвил капитан, включая чайник.

– И от печенья я бы не отказался. Овсяное! Понравилось, будет что вспомнить.

– Ладно, что с тобой сделаешь… Василий! – позвал Шибанов прапорщика и, когда тот вошел, сказал: – Вот что, зайди к Николаичу в соседнюю комнату, возьми у него в долг пачку печенья, скажешь, что завтра верну.

Не сказав ни слова, прапорщик вышел и уже через минуту вернулся, протягивая капитану пачку печенья. Лицо беспристрастное, даже равнодушное, какое бывает только у солдата второго года службы, мечтающего о скором дембеле.

Капитан небрежно бросил пачку печенья на стол, и она, скользнув, успокоилась у самых пальцев Картавого.

Лицо Ленчика скривилось, он надорвал пачку и, вытащив одно печенье, констатировал:

– Недолюбливаешь ты бедного еврея, Григорий Олегович, а нам ведь и дальше с тобой дружить надо, чтобы…

– Ладно, оставим лирику, что там дальше было?

– А чего, собственно, рассказывать? – пожал плечами Картавый. – Машина у входа стояла, мы на ней и приехали.

– Какая?

– Обыкновенная. «Газель», для перевозок. Оружие мы аккуратненько перетащили в кузов, а потом затянули его брезентом.

– И вас никто не видел?

– Может, и видели, а нам, собственно, до них и дела не было никакого. Бугор документы оформил. Как положено, на вывоз…

– Кто за рулем был?

– Бугор. Он махнул ксивой, и ворота распахнулись. – Леня Картавый съел второе печенье. Кофе был горячий и дышал жаром, а потому, оберегаясь, он отпивал напиток маленькими глотками, чтобы не обжечь глотку.

– Куда потом поехали? Где сгрузили оружие? – как можно спокойнее задал главный вопрос Григорий Шибанов.

– А вот этого я тебе, Григорий Олегович, сказать-то не могу, – поднял сцепленные кисти Картавый. – Бугор с Дегтярем дальше поехали, а меня через несколько километров высадили. Я там свою тачку оставил. Сел себе спокойненько и поехал дальше.

– Где он тебя высадил?

– В районе Волгоградского проспекта, – без запинки отвечал Картавый.

– И сколько же он тебе заплатил, если это не коммерческая тайна?

– А чего скрывать-то? – хмыкнул Картавый. – Пять тысяч баксов, и это за каких-то полчаса работы. Обещал еще доплатить восемь штук, – неожиданно резко продолжил Леня, – да, видно, моих денег мне уже не видать. Исчез куда-то… сука!

Григорий улыбнулся:

– Что-то не очень ласково ты его называешь.

– Мы договорились встретиться на следующий день, но я его больше не видел. У тебя есть ко мне еще вопросы, гражданин начальник? В хату хочу, что-то наш базар мне в тягость становится. Да и кофе у тебя отвратительный, во рту одна горечь, – поморщился Ленчик Картавый.

– Еще один вопрос. Где сейчас может быть Закир?

– Хм… Это не ко мне, господин хороший, – покачал головой Картавый. – Закир всегда был темный. Никогда невозможно понять, что у него на душе делается. Ты не будешь возражать, если я печенье в аквариум заберу? На «общак» брошу, пускай остальные арестанты побалуются. Скажу, следак мне теплый прием устроил, даже печеньем угощал. Ха-ха-ха!

Федосеев взял телефонный аппарат, отвернул винты и осторожно снял корпус. Так оно и есть – в одном из пазов он обнаружил крохотный, не больше ногтя, «клопик». «Клопик» был покрыт тонкой пленкой. Осторожно, стараясь не повредить его целостность, Иван Степанович слегка приподнял тонкую пленку, под ней обнаружились едва заметные проводки и искусная точечная пайка. Где-то совсем недалеко от его дома располагалась миниатюрная станция, которая с помощью чутких локаторов ловила каждый его вздох. «Хорошо научились делать, ничего не скажешь, – подумал Федосеев, приводя все в порядок. – Лет десять назад они были грубоватыми, да и побольше. А сейчас на японские похожи. А может, таковые и есть?»

Наверняка где-то в комнате пряталось еще несколько подобных штуковин. И они обязательно имеются в спальне. Опера почему-то привыкли считать, что мужчина в минуты сексуального расслабления способен заливаться перед дамой соловьем.

Ладно, пусть все останется так, как есть.

Федосеев слегка отодвинул штору. Через узкую щель он видел всего лишь уголок двора, в самом дальнем углу, где неровным порядком выстроились металлические гаражи, стояла темно-малиновая «шестерка» с открытым капотом. Около нее с ленивыми физиономиями топтались два неприметных мужичка в замасленных брюках. Вчера они тоже занимались ремонтом, но другой машины, старенького «Москвича». И судя по тому, как обстоятельно влезали они в двигатель, расположились они тут надолго. Сначала Иван Степанович принимал их за обыкновенных трудяг, обеспокоенных тем, что не на чем добираться на садовый участок. Но третьего дня, проходя мимо, он увидел, как к ним подъехала «Лада», за рулем которой был тот же парень, что неделю назад ходил за ним топтуном. Он простоял всего лишь несколько секунд, что-то сказал через открытое окно мастеровым и дал по газам. Но даже этого времени вполне было достаточно, чтобы рассмотреть его профиль с приметной родинкой у самого носа. Но что самое удивительное, ремонт машины был мгновенно завершен. Капот грохнул, закрывшись, один из мужчин нырнул в салон, и «Жигули», юрко развернувшись, выехали на проспект.

• Предыдущая
• 102/121
• Следующая