Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 15
- Предыдущая
- 15/121
- Следующая
– Какой он был из себя?
– Лица-то не видно, – пожал плечами охранник, – так же, как и все, в маске был. А так ничего особенного. Среднего росточка, не выше. Но когда заговорил, сразу стало ясно, что он у них за главного.
– И о чем же они разговаривали?
– Третий-то вошел и говорит: «Ну, чего базар затеяли, сейчас менты появиться могут, а нам еще оружие нужно перетащить». А потом спрашивает: ну что, мочить его будешь? А тот, что повыше, говорит: «Ладно, хватит на сегодня парочки трупов, пускай живет», потом как даст мне только рукоятью, я и отлетел во-он в тот угол, – показал Федосеев глазами на шкаф. – Потом уже ничего не помню. Сознание, наверное, потерял. Очнулся, чувствую, что не могу пошевелиться. А они, оказывается, суки, мне руки и ноги связали. А в рот кляп воткнули, даже и не пойму, как я не задохнулся. Голова болит, кожу на лице неприятно стянуло. Ну, подполз я к зеркалу, – показал он взглядом на старое трюмо, стоящее рядом. – Приподнялся кое-как. Мать моя! Меня и не узнать. Все лицо в крови. Опух весь, словно после запоя. А потом слышу, по коридору шаги, ну, думаю, добивать идут. Дверь открывается, а тут милиция.
– И сколько же вы пролежали без сознания, можете сказать?
Иван Степанович задумался. К допросу он вообще подошел очень основательно и, прежде чем что-то произнести, выбирал каждое слово – подобное у свидетелей редкость. Чаще всего они засыпают ненужной информацией, откуда по крупинке следует выискивать то, что действительно может пригодиться для дальнейшего расследования.
– Я так думаю, что, наверное, часов пять-шесть. Тогда мне не до того было как-то размышлять. Но когда милиция пришла, уже ведь утро было. А заявились они где-то глубокой ночью.
– А подозрительного в самом начале дежурства вы ничего не заметили?
Федосеев пожал плечами:
– Все было как обычно… Спокойно так, кто бы мог подумать, что подобное может произойти.
– А выстрелы вы не слышали?
– Ни выстрелов, ни шагов, ничего не слышал! – убежденно проговорил Иван Степанович. – У нас дом знаете какой постройки? Девятнадцатый век! Здесь усадьба была какого-то графа. Стены во-от такие толстенные, – развел он руками. – Говорят, здесь при Берии в подвалах расстреливали. Так что слышимость нулевая.
Место и впрямь было мрачноватое, сразу за забором росли крепкие липы, и корявые длиннющие ветки воровато свешивались во двор. По всей окрестности росла крапива – признак цивилизации и запустения одновременно. Очень легко было представить, что лет двести назад где-то здесь молодой барин куролесил вместе с дворовыми барышнями.
Сейчас от былого дремучего леса остался всего лишь небольшой островок. Реликт. Но даже этот осколок природы давал представление о буйстве прежнего многоцветия. И, как напоминание о сегодняшнем дне, лишь иной раз через густую крону деревьев прорывались гудки проезжавших по магистрали автомобилей.
Полковник Крылов невольно посмотрел на стены. Да, подобный особняк создан для настоящего душегубства. Интересно, а дежуривших здесь вохровцев не мучили кошмары или, скажем, по ночам не блуждали тени сгинувших?
Геннадий Васильевич с трудом удержался, чтобы не задать такой вопрос.
– Да, стены здесь крепкие, – задумчиво поддакнул он. – А кто у вас выдает оружие?
– Я разводящий, ключи всегда при мне. А когда очнулся, их уже не было.
– Понятно. А может быть, вы накануне что-нибудь подозрительное заметили?
– Что именно? – непонимающе заморгал Федосеев и посмотрел на начальника охраны, теперь уже сидящего немного позади полковника.
Похоже, что за сегодняшний день Абрамов изрядно подустал от общения с органами правосудия и теперь, оседлав стул, наслаждался отдыхом. Правую ногу он закинул на левую, короткие пальцы сцепил на выпуклом животе и с заметным любопытством рассматривал на высоком потолке проступившие на штукатурке мелкие трещинки.
– Ну, скажем, не заприметили случайно каких-то подозрительных людей, которые отирались около вашей территории? Может быть, видели машину, которая не стояла здесь прежде?
Подумав, Федосеев убежденно отвечал:
– Обычно у меня память на такие вещи цепкая, но в эти дни все было как всегда.
– А вы, случаем, Валерий Петрович, ничего такого настораживающего не обнаружили? – неожиданно повернулся полковник к начальнику охраны.
Абрамов, услышав собственное имя, как-то рассеянно встрепенулся, а его лицо вновь приняло виноватое выражение.
– Ничего не заметил… Признаюсь, я даже как-то и не особенно смотрю по сторонам. У меня сейчас одна жизнь – с работы домой, из дома на работу. И все время на служебной машине.
– Очень жаль, – мгновенно отреагировал полковник. – У вас оружие пропало, и вы даже толком рассказать ничего не можете. Сколько, кстати, пропало винтовок?
– Десять пирамид, – обреченным тоном протянул начальник охраны, – и еще полсотни пистолетов «ТТ».
Геннадий Васильевич невольно присвистнул:
– Таким арсеналом можно целый полк вооружить. А, кстати, где находится оружейная комната?
– Вы уже были там, она смежная, – смущенно произнес Абрамов, – это здесь, на втором этаже… Там Василий лежит.
– Понятно, – качнул головой полковник, догадавшись, что речь идет о покойнике. – Больше у меня к вам нет вопросов. Поправляйтесь. Я думаю, вы не будете возражать, если мы с вами еще как-нибудь побеседуем? – поднялся Геннадий Васильевич.
– Рад буду помочь, – откликнулся охранник. – Я все, что угодно, готов сделать, чтобы этих подонков отыскать.
– Вот и договорились, – произнес полковник, ухватившись за ручку двери.
Заелозил по дощатому полу стул – это запоздало поднялся со своего места начальник охраны.
Вернувшись, полковник обнаружил, что труп уже убрали, а то место, где он лежал, аккуратно обвели мелком. Не было даже крови, ее тщательно вытерли. Вот, собственно, и все, что напоминало о недавней трагедии.
Лицо капитана Федорчука выглядело оживленным, заметно повеселела и вороная практикантка. Вот что значит вынести из помещения труп! Оно и понятно, лежит здесь, понимаешь, в самом центре комнаты, а к нему притянуты все взгляды присутствующих, словно он тут главное действующее лицо.
Наверняка Федорчук уже рассказал парочку нескромных анекдотов. Он на такое способен, еще тот тип. Женщинам такие нравятся – немного раскрепощенные, немного нахальные, немного с куражом. А в совокупности получается этакая гремучая смесь, против которой ни одна баба не устоит.
Веселье с появлением полковника обломилось мгновенно. Девушка старательно уткнулась глазами в блокнот, как будто бы решила выучить наизусть все то, что успела записать. Таким же озабоченным выглядел и Малышев – похоже, что он тоже был не прочь продолжить непринужденную беседу. Крылова всегда удивляла способность молодых офицеров заводить романы, причем место и время суток здесь совершенно не имели значения – это могло произойти в управлении, во время следственного эксперимента и даже при опознании в морге. Молодость! Черт бы ее побрал…
Шугануть бы их, да вот как-то при даме неудобно.
– Оружейную комнату осмотрели? – обратился полковник к криминалисту.
– Так точно, товарищ полковник. Пусто, как в норе у церковной мыши. – И, уже добавив в голос должную серьезность, произнес: – Пирамиды вынесли чисто, очень аккуратно. Даже косяков не ободрали, видно, не торопились. Я тут очень тщательно посмотрел на наличие волосков и всего такого, может быть, клочки тканей, отпечатки пальцев. Ни-че-го! Грамотно сработали.
Оружейная комната была спрятана за небольшой металлической дверью, располагавшейся в самом углу помещения, не без умысла, чтобы оружие не попадалось на глаза случайному человеку. Такую крепость гранатой не разворотить. Здесь же ящик для ключей, из такого же толстого металла. Все толково, с большим знанием дела.
Сейчас стальная дверь была раскрыта, всего лишь чуть-чуть. Желтоватым пятном на косяке выделялась пломба, сорвана грубо, без затей, и тонкий шпагат некрасивым хвостом прилип на крашеную поверхность.
- Предыдущая
- 15/121
- Следующая
