Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/121
• Следующая

– Вы не подскажете, вот там не тот мужчина с сердечным приступом? – взволнованным голосом спросил он.

Врач на «Скорой помощи» был молод. Скорее всего старшекурсник мединститута, решивший подзаработать. Крупная мускулистая фигура выдавала в нем бывшего спортсмена. Латышев повернулся в ту сторону, куда показал врач, и тут же почувствовал, как что-то холодное проникло под самые ребра, причинив ему невероятную боль. Он хотел вскрикнуть, но с ужасом обнаружил, что у него пропал голос и сил хватает лишь на то, чтобы открыть рот.

– Гражданин, что же с вами? – участливо спросил «доктор» и, подхватив его под руку, повел к машине.

Из салона выскочил санитар – такой же молодой и плотный. Он бережно ухватил Латышева за талию. Майор сделал всего лишь три коротеньких шага и отчетливо осознал, что большего ему не суждено. Глаза его закатились, а освободившаяся душа легко выпорхнула из маленькой ранки на груди.

Уложив мертвого Латышева на носилки, Квадрат вытащил мобильный телефон. Набрав номер, коротко произнес:

– Больного будем перевозить в стационар.

– Хорошо, – ответила трубка голосом Миши Хвоста, – и сделайте так, чтобы его не тревожили. Пусть себе отдыхает спокойно.

– Мы так и сделаем. Уже палату подготовили. Может быть, не очень просторная, но зато очень удобная.

– Я рад за него, – прозвучал насмешливый голос. – Лосю от меня привет, – и тотчас раздались короткие гудки.

С недавних пор Миша Хвост пристрастился к домашнему порно. Одно дело просматривать клубничку западной секс-индустрии, где в камеру таращатся телки с силиконовыми грудями, и совсем другое – барышни свои, родные, с которыми накануне вечером сидел в ресторане. Надо отдать должное – смотрятся они на экранах телевизоров куда более предпочтительно, чем все эти жеманные красотки с ягодицами, красными от усиленных щипков. Даже рычат куда натуральнее, чем все эти порнодивы, с их неизменным: «Дас ист фантастишь!»

Большинство женщин Миши Хвоста не догадывались о его тайном увлечении и вели себя очень естественно, стараясь не только получить удовольствие, но и доставить радость мужчине. А потому он не без интереса наблюдал за их лицами, которые неоднократно менялись всего лишь в течение нескольких минут.

Кроме искусной подсветки, здесь нужен был звук, способный донести до слушателя малейший стон и уловить даже едва заметное шевеление губ. Подобная аппаратура стоила недешево, но когда Миша Хвост вмонтировал динамики по всем углам комнаты, то не пожалел о своем приобретении. Слушать такую акустику было приятно, она обладала массой спецэффектов и умело оттеняла даже малейшие интонации голоса.

В минуты благодушного настроения он любил показывать приятелям наиболее полюбившиеся кассеты, и те, вкушая под водочку любительскую клубничку, грозились завести нечто похожее.

Сейчас Миша Хвост просматривал пленку, которую записал два дня назад. С этой девушкой он познакомился в «Поплавке». Внешне она выглядела лет на восемнадцать – эдакое домашнее растеньице, выпестованное любящими мамой и папой. Но на самом деле ей было двадцать два года, и она понимала толк не только в выпивке, но и в контрацептивах. Поначалу Миша решил, что это всего лишь одна из дорогих проституток, спешащих снять в ресторане фирмача, но потом выяснилось, что его предположение оказалось ошибочным. Девушка оказалась весьма самостоятельной особой и уже пять лет проживала в Штатах, работая в одном из крупных коммерческих банков. Уже полгода была замужем и в Москву приехала, чтобы навестить родителей.

Их сближение произошло быстро и совсем неожиданно для самого Миши. Ему достаточно было угостить ее двумя бутылками французского шампанского, чтобы уговорить посетить его холостяцкую квартиру, здесь же, на набережной. И когда они остались вдвоем, Миша Хвост отомстил Америке (в лице ее мужа, наставив ему рога) за все те большие и малые обиды, что та нанесла России в последнее время.

Похоже, что девушка осталась удовлетворенной и стонала так, как будто намеревалась разродиться. Кто бы мог подумать, что в столь изящном и ухоженном тельце может скрываться такая нешуточная страсть.

Свою очередную победу Хвост отнес на счет собственного сексуального магнетизма, не поддаться которому могли разве что выжившие из ума старухи.

Кажется, эта поза называется «наездница». Девушка то замирала на нем, изогнув спину, а то вдруг принималась скакать, как будто бы и в самом деле объезжала необузданного племенного жеребчика.

Задребезжал телефон, заставив Мишу отвлечься от приятных воспоминаний.

– Слушаю, – поднял он трубку, продолжая наблюдать за экраном.

Странное дело, со стороны ситуация видится совершенно по-другому, да и чувства наблюдателя значительно отличаются от тех, что он испытал в действительности. Это совсем иная плоскость переживаний, и в личные ощущения смелые картинки добавляли немало свежих красок и полутонов.

– Все прошло отлично, – раздался звонкий голос, – как ты и предполагал.

С экрана Миша Хвост смотрелся неплохо. Культуристом, конечно, не назовешь, но тело подтянутое, в тонусе. Его можно было запросто принять за тридцатилетнего ухаря, если бы не кустик седых волос на груди.

– Ты где?

– Я здесь, у твоего подъезда.

– По мобильному звонишь?

– Да. Мне зайти?

– Заходи. Расскажешь.

Подсветка, установленная у самого потолка, ровно падала на плечи и спину девушки, отчего ее фигура, и без того идеальная, приобретала еще большую утонченность и какой-то аристократизм. Такую натуру художники минувшего столетия любили изображать на фоне цветущего луга или в качестве амазонки, оседлавшей крутобокого буйвола, – сила и хрупкость всегда соседствуют.

Раздалась заливистая трель звонка, гость был у порога. Миша Хвост нажал на кнопку пульта – изображение мгновенно пропало. Он никогда не открывал дверь сразу, а предпочитал рассматривать гостя изнутри – простое, но очень эффективное средство, чтобы не получить пулю в голову.

В окуляре видеоглазка предстала фигура Олега Гришина. Парень как будто стеснялся своего немалого роста и неимоверно сутулился, отчего и получил погоняло Оглобля.

Хвост неспешно отомкнул замок и, отступив на шаг в сторону, пропустил ночного гостя.

– Проходи.

Он цепко проследил за тем, как Оглобля скидывает туфли, как неловко идет по мягкому ковролину. Длинные и широкие стопы, очень напоминающие лапти, утопали в густом ворсе. В окружении роскоши Оглобля смотрелся так же неуместно, как пожарная каланча среди элитного жилья.

– Ну, что скажешь? – спросил Миша Хвост, плюхаясь в мягкое кресло.

Он обратил внимание на то, что Оглобля сел только после того, как сам Хвост удобно устроил свою задницу в европейской роскоши, непринужденно откинувшись на широкую спинку. Уважает.

– Все в ажуре! Оружие прибыло и уже на месте. Можно будет и забирать. Чуток оглядимся.

– Некогда нам оглядываться. Дело не ждет.

– Ну, как скажешь…

– Ладно, завтра покажешь мне, где оно лежит, и еще раз предупредишь этого фирмача, к которому мы его определим на склад. Да смотри за ним в оба. Ничего-ничего, – погасил Хвост поднятием руки писк Оглобли. – Лучше перебдить, чем недобдить. В общем, скажешь ему, если не хочет остаться без башки, пусть не вякает. Сколько там?

– Как ты и говорил, вроде сотня. Еще пять десятков «ТТ».

– Я же говорил, «волыны» брать не будем! – стукнул ладонью о подлокотник Миша Хвост.

– Это ты напрасно, Миша, – обиделся Оглобля. – Тоже ведь деньги, их с ходу можно по пятьсот баксов за штуку сплавить. А если с умом подойти, так и за полторы тысячи вальнуть можно будет.

– Я тебе говорю, что все эти «стволы» меченые, а через них и на нас могут выйти. Тут такие деньги на кон поставлены, а ты мне о каких-то копейках говоришь, – всерьез разнервничался Хвост.

• Предыдущая
• 17/121
• Следующая