Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/121
• Следующая

На фонарном столбе, напротив здания ВОХРа, висел небольшой листок бумаги, на котором было написано, что потерялся щенок восточноевропейской овчарки чепрачной масти. Здесь же телефон и время, когда лучше застать опечаленных хозяев.

Бумага приклеена накрепко – ветер не сорвет, и даже если бы объявился желающий очистить бетонный столб от подобного мусора, то у него вряд ли бы что получилось. Вот только разве что соскоблить. Но на это нужно время и непомерное усердие.

Захар остановился у столба, прочитал объявление один раз, потом второй, запоминая время, и направился в сторону ворот. Выглядел он озабоченным, как будто его всерьез тронула судьба осиротевшего щенка. Однако за бесхитростным текстом пряталось нечто большее: Кузьмич срочно звал его к себе и назначил время, когда следует явиться.

Подобную связь они применяли и раньше, но прежде не случалось, чтобы записку формулировали в столь категоричной форме. А это означало одно – случилось нечто серьезное.

Федосеев в последнее время выглядел приветливым, даже обходительным, много шутил и балагурил. Такими же безмятежными выглядели и остальные охранники. Ничто не напоминало о недавнем инциденте, и их отношение больше смахивало на дружеское.

Даже Ворона выглядел радушным и как-то даже пошутил насчет их прошлой заварушки.

Захар с трудом дождался конца смены и заторопился в магазин. Кузьмич, выложив «кресло» из пластмассовой тары, покуривал, внимательно наблюдая за огромным рыжим котом, обтирающимся о шершавый деревянный штакетник.

Захара он встретил лениво, не вставая, протянул натруженную ладонь и сдержанно обронил:

– К тебе человек должен подойти. – И, посмотрев на часы, добавил: – Через две минуты.

– Кто такой? – насторожился Маркелов.

– Из прокуратуры. Следователь по особо важным делам.

Внутри Захара что-то неприятно екнуло.

– Что случилось? Сейчас не самое лучшее время для объяснения с прокуратурой.

– Честно говоря, я и сам не знаю, – пожал плечами Кузьмич. – Кстати, вот он и сам идет, – он показал взглядом на молодого мужчину лет тридцати пяти в сером неброском костюме. – Я с ним знаком немного, – неопределенно протянул Кузьмич, не вдаваясь в подробности, – и воспоминания о той встрече у меня не самые теплые. Будь с ним осторожен, он хоть и молодой, но настоящий волчара! Если где-то оступишься, так он тебя живьем проглотит. Этот парень один из немногих, кто посвящен в операцию.

Человек в сером костюме выглядел доброжелательным, даже чересчур: поздоровался с Кузьмичом, представившись Володей, сильно и с улыбкой тряхнул руку Захару, после чего, устроившись здесь же на ящиках, сдержанно сообщил:

– Решено было еще раз пересмотреть ваше дело, назначили меня. Хочу вам сказать откровенно: вскрылись кое-какие новые подробности, о которых вы умолчали. И от вашей искренности зависит, как дело будет разворачиваться дальше.

– Понятно, – невесело протянул Маркелов. – А полковник Крылов знает о вашем визите?

– Да, он в курсе. Но мы решили установить истину на этом этапе, чтобы в дальнейшем не вышло еще большей ошибки.

Со стороны все выглядело невинно: собрались мужички, чтобы покурить, и, наверное, договорятся о распитии на троих бутылочки «Столичной».

– Что именно вы хотите от меня услышать?

– Для начала расскажите вкратце, как обстояло дело. – Маркелов вопросительно посмотрел на Кузьмича, который уже собрался вытащить вторую сигарету. – Он может остаться, – и, улыбнувшись, добавил: – Да и для конспирации это будет очень удобно.

– Если сначала… – безрадостно начал Маркелов.

– Да, сначала.

– Я тогда только что из Чечни прибыл… – Захар неожиданно умолк, помрачнев.

– Продолжайте, – мягко настоял следователь.

– Мы едва с поезда выгрузились, а тут прибегает посыльный и говорит, что на Соколиной горе один отмороженный захватил троих заложников, требует деньги… кажется, сто тысяч долларов, наркоту и самолет. Меня тут же посадили в машину и отправили туда. Помнится, это было общежитие. Оно уже было оцеплено милицией, никого не пускали. Захват заложников произошел где-то на верхнем этаже…

– Почему направили именно вас?

Маркелов пожал плечами:

– Наверное, потому, что считали меня лучшим. У меня был большой боевой опыт. В Чечню я ездил пять раз, и все время снайпером. Так получилось, что я имел самые высокие показатели в подразделении.

– Ладно, что было дальше?

– Решено было тянуть время, чтобы я успел выбрать позицию. Близлежащие дома не подходили. Мне же понравилась одна многоэтажка в трехстах метрах от общежития. Я направился туда, залег на крыше и стал выбирать удобный момент для выстрела.

– Почему же вы его так долго выбирали? – Володя выглядел слегка раздраженным.

Маркелов удивленно посмотрел на следователя.

– Так вы знакомились с делом или нет? – резковато поинтересовался Захар. – Он же все окна задернул занавесками. Оставались лишь небольшие щели, именно через них я и должен был выстрелить. Нужно было работать аккуратно, иначе я мог задеть заложников.

– Давайте дальше, – несколько смилостивился Володя.

– Так вот, я занял позицию и стал ждать. Омоновцы должны были ворваться в квартиру после моего выстрела. У меня была рация, и мы постоянно держали связь. Я знал, что они находятся за дверью и ждут моего сигнала. По нашему предположению, к окну он должен был подойти после того, как ему сообщат о подвезенных деньгах и машине. Он должен был лично убедиться в том, что его не обманывают. Нельзя было рассчитывать на то, что он распахнет занавески, скорее всего он будет смотреть через щель, и в это время нужно было его достать.

– Подъехала машина, привезли деньги, он подошел к окну и простоял там ровно минуту. Почему же вы не выстрелили? – слегка повысил голос Володя.

Маркелов почувствовал себя на суде, где беспощадный прокурор требует для него смертной казни.

– Я уже объяснял, что у меня произошла осечка, а времени, чтобы перезарядить винтовку, не хватило.

– Ваше счастье, что во время той операции никто не погиб и ОМОН оказался на высоте, – объявил приговор Володя. – Лично для вас это могло закончиться очень плачевно.

Кузьмич старался не смотреть на Володю, похоже, что он углубился в собственные, не самые приятные воспоминания.

– Я достаточно пострадал, – неожиданно вспылил Маркелов, – чего вы мне душу вытягиваете!

– А ты не повышай на меня голос! – строго предупредил Володя. – На то я и поставлен, чтобы следить за такими, как ты. – Улыбка у него была неприятная. Так и хотелось съежиться под его колючим взглядом. – Вы можете еще что-нибудь добавить? – Тон его сделался официальным, как будто разговор происходил не среди развалов пластмассовых ящиков, а в казенном кабинете прокуратуры.

– Нет, – коротко, как отрубил, ответил Маркелов.

Володя медлил, продолжая щупать колючими глазами Захара, словно предоставлял ему время одуматься. Продолжалось это недолго, секунд десять-пятнадцать. И решив, что отведенное время иссякло, кисловато улыбнулся и вытащил из кармана фотографию с гнутыми краями.

Внутри Маркелова все оборвалось. Он узнал фотографию. Точно такая же совсем недавно стояла у него на письменном столе, в обыкновенной картонной рамочке. На ней были запечатлены два молодых, не более шестнадцати лет, парня. Улыбаясь в объектив, они выглядели счастливыми, и трудно было поверить, что уже через какой-то месяц судьба разведет их в разные стороны, воздвигнув между ними непреодолимую баррикаду. Свою фотографию Захар спрятал на всякий случай. Этот снимок принадлежал второму парню. На обороте фотографии выведена короткая, но емкая надпись: «Матвею от Захара. Дружба навек». А если так, то Матвей не порвал эту фотографию, несмотря на все их разногласия, и хранил ее так же свято, как раскольник старинную икону.

• Предыдущая
• 62/121
• Следующая