Дело Пентагона (СИ) - Гейл Александра - Страница 29

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая

— Да, и у меня из номера пропал диск. Который Эдди мне дала вчера. Ну тот, где Шон говорит, что точно знает, кто взял Пентагон, и расскажет об этом мне.

Глаза Леклера расширяются и мигом выныривают из моего декольте. Хочется рассмеяться.

— Келлерер, ты отдала ей диск, а она его, к тому же, потеряла?

— Вот он, — хрипло говорит Келлерер и достает из-под рубашки диск.

— Все мое нижнее белье перерыла, пока его искала, Эдди? Спорю, что начала ты оттуда! — говорю я ледяным тоном. Молчит, значит я угадала. Мерзко-то как! — Если Монацелли уже сказал вам имя, Леклер, давайте срочно обменяем его на новенькие погоны. Ведь обещания для вас пустой звук, — картинно взмахиваю я рукой. — Так вы давно разговаривали с полковником?

На лице у Карины выражение страдания. Она вообще ничего не понимает.

— Что вам надо, доктор Конелл?

— Звоните в Штаты и срочно выправляйте документы, где будет указано, что все как в браке: по завершении трудовых отношений блага напополам! Пока бумаг нет, меня у вас тоже не будет. На документах должны стоять все подписи, кроме одной — полковника. Два экземпляра, один для вас, другой — для меня. Ну, на этом все, отдыхайте, агент. Выглядите так, будто по вам кто-то проехался. — Я хлопаю его по плечу, целую его в щеку, а затем ухожу. — Ну в раз у меня отпуск за ваш счет и погода ужасная, пойду, наконец, куплю родителям сувенирчиков!

В номере я беру ноутбук и лак для ногтей. Открываю дверь и капаю капельку розового лака на пол. Если кто-то войдет, дверь его поцарапает, и я узнаю. Ну не родился еще человек, который может не свезти лак для ногтей!

Я наклоняюсь за плоским камушком и бросаю «лягушку». Но море все еще неспокойное, и после трех ударов о воду он тонет. В штиль я могу бросить «лягушку» на восемь прыжков. Мой многообожаемый сосед Коул бросал на девять, но меня все равно считали чуть ли не чемпионкой, так как не каждый мальчишка сумеет повторить мой рекорд. Это был особый ритуал издевательств над приезжими. Девчонка вас влет побьет. У выходцев побережья свои законы и игрушки. Мы прекрасно плаваем, и нет ни одного ребенка, который бы ни разу не встал на доску для серфинга.

Передо мной лежит мертвая медуза, выброшенная штормом на берег. Я боюсь медуз. Не могу выносить, когда их маленькие скользкие тела касаются моей кожи, и довод «не укусит» не действует. Они противные. Почти как тараканы. Те тоже не кусаются, но от этого менее гадкими не становятся. Я наклоняюсь к медузе. Фу-фу-фу. Мне всегда приходилось делать вид, что я их не боюсь, а то бы обсмеяли с ног до головы. Но от этого мое сердце не перестает пытаться остановиться при соприкосновении с тварью.

Сажусь на колени и смотрю на медузу. Прозрачная и безобидная. Пока не попадает в ладонь, когда ты гребешь на глубине. Вот тогда самое время утонуть. Пальцем трогаю мертвое медузье тельце, вскрикиваю, вскакиваю, начинаю отряхивать палец и отплевываться. Ну с чего я могла подумать, что высушенная солнцем медуза чем-то лучше живой? И после этого я гордо называю себя доктором философии. Начинаю хохотать. Со стороны, готова поспорить, мое поведение выглядит маразматически.

Это мне урок, который стоит применить и к Шону. Несмотря на то, что сейчас он ведет себя на удивление мирно, суть не поменялась. Он все еще черствый ублюдок, который может ужалить и обидеть.

Снимаю кеды и шагаю в воду. После шторма она холодная. Я бреду в сторону бунгало хакеров. Не знаю зачем. Просто, чтобы убить время. Непосредственно к бунгало я не подхожу. Стою и смотрю издали. Я всегда наблюдала за жизнью Бабочек сквозь щелку в заборе. Сквозь окошки домика Шона. Но с этим покончено. Бабочки уже не те, что прежде. Пентагон-скандал уничтожил все. Я ненавижу человека, который решился на памятный славный подвиг и порушил мечты тысяч и тысяч людей во всем мире. Людей, которые надеялись и стремились. Теперь стать Бабочкой менее почетно и в сотни раз более опасно. Они были богами, а теперь за ними по всему миру таскается прилизанный маньяк с Бюрошной звездочкой. Вздрагиваю от этих мыслей, разворачиваюсь и иду в отель.

Захожу в холл и вижу двух дедушек-итальянцев, играющих в шахматы. Подсаживаюсь и смотрю. Разумеется, мне тоже предлагают сыграть. Мы с папой постоянно играли в шахматы с тех пор, как мне исполнилось… лет шесть, наверное. Я играю хорошо, даже слишком, настолько, что стыдно обыгрывать пенсионеров.

Когда я возвращаюсь в комнату, обнаруживаю, что лак смазан. Причем так, словно его и не было. Вздыхаю. А что мне это дает? Это мог быть кто угодно, от горничных до Леклера и Картера. Как ни крути, а я подозреваю всех хором.

— Привет, Леклер, — говорю я пустоте.

На моем письменном столе лежат документы. Но я все равно не верю, что он заходил только за этим. Я не юрист, я не доверю своим не испытанным на юридической практике мозгам жизнь отца! Я могу только пригрозить взорвать перегрузом все мэйнфрэймы ВВС. Очень крутая угроза, но за это я буду объявлена национальной преступницей. И на эшафот мы с отцом пойдем вместе.

А потому я беру документы и иду к бунгало снова. Леклеру я даже отправку факса более не доверю! Стучусь. На небе собираются тучи. Новый шторм? Я категорически отказываюсь застревать с Картером под одной крышей на еще одну ночь. Пока я изучаю тучи, дверь открывается. На пороге Шон лично. В руке — стакан. И прежде, чем успеваю подумать, что говорю, как-то само вырывается:

— Ты слишком много пьешь. — Но он всего лишь поднимает брови, ждет, когда я перейду к конструктивной части. Окей. — Мне нужно отправить факс.

Шон отталкивает дверь, не говоря ни слова. Демонстрирует, что я могу зайти. Прохожу внутрь домика, который рассматривала на камере и машу ладошкой агентам. Картер спускается вниз, в подвал, там они работают. От изобилия техники у меня перехватывает дыхание. Я хочу это все и сразу.

— Факс, — сухо говорит Шон, и садится на один из столов. Даже вид не делает, что доверяет мне. Я набираю номер отца. У него ночь, но на военной базе можно найти работающий факс в любое время суток.

— Пап, привет, — говорю я.

— Что-то случилось, Джо?

— Нет. Мне нужно, чтобы ты принял факс. Перезвони, как будешь готов.

Чтобы не молчать, пока ждем, завожу дежурный разговор.

— Думала, вы работаете допоздна.

— Так и есть.

— Но…

— Линии еще не восстановили, а у меня генератор много техники не потянет, поэтому у нас что-то вроде выходного, — сухо отвечает Шон.

— Понятно, — киваю я.

В этот момент, к счастью, раздается звонок, и я начинаю давать отцу указания:

— Проверишь у юристов. Есть одна контора… я даже не знаю, как тебе передать… ах да, у Брюса должен был остаться мой старый ежедневник, там записан адрес, прямо на форзаце. Только сделай это срочно!

— Я люблю тебя, Джо, — тихо говорит он.

— Я знаю, — вздыхаю я и отключаюсь.

И ухожу обратно в отель. От бесконечного хождения у меня сильно болят ноги, и завтра мне возвращаться на службу Отечеству.

И хотя Шон пообещал мне помочь, и хотя я надеюсь, что у Бабочек все сложится хорошо, ищу хакера сама. Не могу я просто плыть по течению. Не мое это! Сижу, весь день просматриваю записи с камер наблюдения. Глаза болят. Хочется отвлечься. Это тяжелый труд. Ну, когда приходится вдумываться. Разумеется, большая часть записей — фигня. Чуть-чуть просыпаюсь я только во время приезда хакеров на Сицилию. Шон объявился здесь за месяц до остальных. Что они с Манфредом делали? Документы о передаче Бабочек готовили? Не знаю. Об этом ни слова. В общем, Манфред приводит остальных, рассказывает, как будет проходить работа, а затем эти двое — в смысле бывший и будущий сеньоры Хакеры — остаются наедине.

— Твоя работа найти нам приличного параллельщика, — обвиняет Монацелли Шон.

— Я одного знаю не просто приличного, а очень классного, и этот кадр попросту гниет на военной базе ВВС, развлекаясь запуском ядерных боеголовок на Иран и их отзывом. Только сможете ли вы вместе работать?

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая