Заповедь Варяга - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 86

• Предыдущая
• 86/88
• Следующая

Город долго обсуждал смерть Тархана. Оно и понятно, не каждый день убивают хозяина Питера. Даже по телевидению о произошедшем говорили гораздо больше, чем о последнем вояже главы правительства по странам Западной Европы. На похороны Тархана съехались авторитеты со всей России, и каждый считал за честь сфотографироваться у его свежей могилы.

Но время шло – портреты Аркаши, развешанные по всему городу братвой, в своем большинстве уже были сорваны строгими операми, а та малая часть, что сумела уцелеть, обесцветилась и полиняла. Неподвижный взгляд Тархана, взирающий с портрета на проходящих, сделался еще более суровым, будто и сам почивший смотрящий готовился к предстоящим переменам.

В кабинет Ефимовича вошел Ильфан и терпеливо застыл у дверей, не решаясь беспокоить хозяина. Он ожидал, что Ефимович сам обратит на него внимание, но тот сосредоточенно разглядывал огромную картину в стиле модерн – непонятная комбинация из треугольников и кружков, – как будто хотел отыскать в ней какой-то скрытый смысл. Наконец вор повернулся и посмотрел на вошедшего:

– Это он?

– Да. – В голосе Ильфана прорезались нотки печали.

– Жаль. Мне бы хотелось, чтобы это был кто-нибудь другой. Скажи, пускай заходит. Я его жду.

Ильфан не уходил.

– Я вам нужен? – спросил он.

Вопрос этот прозвучал более чем откровенно. Ефимовичу достаточно было произнести «да», и верный слуга занял бы место где-нибудь в углу комнаты, дожидаясь своего часа. Но старый вор уверенно произнес:

– Ну что ты, Ильфан, мы же с ним давние друзья. Посидим, поговорим, вспомним былое.

Ильфан слегка наклонил голову и притворил за собой дверь. Через минуту в кабинет вошел Ангел. Ефимович поднялся навстречу. Поздоровались, сели за стол.

– Тут вот какое дело, Станислав Казимирович, недовольны тобой воры.

– Это почему же? – хмыкнул казначей.

– Слушок прошел, что общак используется не по назначению.

– Горбатого к стенке ставишь, Володя! Куда же я, по-твоему, его использую? – На лбу вора собрались глубокие складки.

– Попробую растолковать, – спокойно отреагировал Володя Ангел. – У тебя есть дочь, которая живет в Америке. На жизнь ты ей выделил почти триста тысяч баксов. Так вот, я хочу спросить тебя, откуда такие деньги? Или это твои личные сбережения? А может быть, ты их сам заработал, вытащил у какого-нибудь миллионера чековую книжку на предъявителя? Молчишь? А я тебе вот что скажу: ты начал путать свои личные деньги с общаком. А это очень скверно. Более того, это самый страшный грех. Ты не находишь?

– Откуда это известно?

– Ты живешь не один, Казимирыч, вокруг тебя люди. Хочешь ты этого или нет, а за тобой всегда наблюдают десятки глаз, – продолжал Ангел. – Ты кассир, значит, заметен. Второе, ты замыслил крупную финансовую комбинацию и прогорел. Плохо подготовился, многого не учел. Лукьянова прохлопал. А ведь многие законные поверили тебе и вложили в дело немалые деньги. Заметь – свои деньги. И еще одно обвинение. За последний месяц в Питере погибло трое законных, и у нас имеются серьезные основания подозревать, что причина их смерти в том, что они требовали у тебя свои деньги. Что ты на это скажешь?

– Понимаю, – после долгого молчания произнес казначей. – Только я не собираюсь оправдываться. Сил нет! У меня есть выбор?

– Да. Мне нелегко удалось этого добиться. Ты должен уйти сам. Тогда законные похоронят тебя так, как полагается хоронить вора. Для многих ты легенда. А легенды не должны пачкаться грязью.

– Понимаю, – кивнул казначей. – Сколько времени вы мне даете?

– Извини, немного. В твоем распоряжении всего лишь сутки.

– А что будет, если я, скажем... вдруг исчезну?

– Ты не сделаешь этого, – покачал головой Ангел. – Я тебя хорошо знаю. Если все-таки подобное случится, то мы тут же разошлем малявы по всем зонам и регионам, в которых растолкуем братве, что ты ссучился! А потом, ты не сможешь особенно долго скрываться. Тебя все равно найдут где угодно. Скажи мне откровенно, неужели ты хочешь помереть сукой?

Ефимович достал папиросу. Помял ее сильными толстыми пальцами, но раскуривать не торопился; затем раздраженно швырнул отраву на стол. Папироса скользнула по полированной поверхности и, натолкнувшись на металлическую пепельницу в виде улыбающейся черепашки, застыла.

– Вы все верно рассчитали, – ядовито сказал казначей. – У меня к тебе имеется еще один вопрос. Кто вместо меня будет казначеем?

– Не хочу забегать вперед, но не исключено, что этим человеком буду я, – Ангел посмотрел прямо в глаза собеседнику.

Вор одобрительно кивнул головой:

– Очень неплохой выбор.

– Как бы там ни было, но деньги нам нужны немедленно!

– Большая часть общака находится в недвижимости, другая часть крутится и приносит доход. Третья находится на счетах в зарубежных банках. Для того чтобы это оформить, мне нужно время!

Ангел отрицательно покачал головой:

– Если ты решил оттянуть свою смерть, то у тебя ничего не выйдет. Ты должен умереть в течение суток. Следовательно, отведенные тебе часы ты должен провести не в думах о смерти, а поработать в цейтноте. Имеющуюся наличку ты должен переправить в течение двух часов вот на эти счета, – положил Ангел на стол клочок бумаги. – Здесь указан швейцарский счет. Вот этот в Германии. Это уже Канада. Вопросов не возникнет, все уже обговорено.

– Я не могу этого сделать, – неожиданно возразил Ефимович, – на это нужно распоряжение схода.

– Все верно, – согласился Ангел и положил на стол обыкновенный лист бумаги, на котором стояли подписи двух десятков воров.

– Сильный ход, – сдержанно одобрил Ефимович, прочитав бумагу, – теперь я вижу, что все это очень серьезно.

– Даю тебе на все про все три часа!

– Спасибо, – кивнул Ефимович, по достоинству оценив великодушие Ангела.

Вообще, по правилам, казначей по первому же требованию сходняка должен доставить деньги в течение одного часа в указанное место. Ему же отводилось целых три.

– Мне больше нечего тебе сказать. Прощай, – произнес Ангел, отчетливо осознавая, что видит старика в последний раз.

С минуту Ефимович сидел в одиночестве. Вокруг царила абсолютная тишина. Он поднял брошенную папиросу, растер ее между пальцев, сдул на пол просыпавшийся табак и чиркнул зажигалкой. Его ожидала бездна, и, стоя уже на самом ее краю, он как никогда отчетливо ощутил морозное дыхание смерти. В такие минуты следовало бы мысленно проститься с близкими, наполнить душу тоской или хотя бы погрустить перед дальней дорогой, но семьи у него не было, а дочь никогда не была по-настоящему близка.

Смерть для вора такое же обыкновенное дело, как пребывание в чалке. Вор готовится к ней всегда, ежеминутно, свыкаясь с ее постоянной близостью.

Ефимович выдвинул ящик стола. В его глубине негромко и весомо брякнул «вальтер». Он взвесил пистолет в руке – приятная игрушка. Неожиданно дверь слегка приоткрылась. Это был верный Ильфан.

– Я нужен? – робко поинтересовался он.

Ефимович смущенно повертел в руках «вальтер», потом сунул его обратно в ящик.

– Это совсем не тот случай, Ильфан. Мне уже никто и ничего не поможет. Ступай. Я хочу побыть один. Хотя постой, – он сунул руку в карман и вытащил оттуда чековую книжку. – Это тебе за верную службу. Теперь ты станешь состоятельным человеком и можешь делать все, что хочешь. Можешь купить за границей дом. Можешь путешествовать по миру. Все в твоей власти! Ты заслужил эту награду. Чек оформлен на предъявителя. Одна к тебе просьба, уезжай побыстрее, пока здесь не заварилась кровавая каша. А она будет, обещаю тебе. Деньги ты можешь получить в любой стране мира. Ну что ты стоишь? Бери! Ты их честно заработал.

– А как же ваша дочь? – неуверенно поинтересовался Ильфан.

Ефимович нахмурился, а потом бодро отвечал:

– О ней не волнуйся, она обеспечена. Если ты не возьмешь эти деньги, то они просто достанутся другому. Ну?!

Ильфан не посмел обидеть Ефимовича отказом, он знал – это последняя воля старого вора. Двумя пальцами, осторожно, он вытянул из его ладони чек.

• Предыдущая
• 86/88
• Следующая