Мауи и Пеле держащие мир - Розов Александр Александрович "Rozoff" - Страница 116

• Предыдущая
• 116/306
• Следующая

— Э… — Гиена Ларсен улыбнулся и почесал в затылке, — …Если эта фляжка-переросток, как бы, субмарина, то я чего-то не понимаю в жизни.

— Мы сейчас все объясним, amigo, — сказал один из «латино», примерно ровесник Ларсена.

— Это технолог Макрин, — негромко пояснила Норна.

— …Все началось с того, — продолжил технолог, — что Уззу выкопала в Интернете современную техническую документацию по одноместной первобытной микро-субмарине.

— Ну уж не первобытной, — встряла Хешке, — все-таки последняя четверть XVIII века.

— Ладно, — Макрин махнул рукой, — я не историк, пусть это не-первобытная субмарина. Просто, примитивная до ужаса. Главный прикол в том, что она геометрически близка к нашей базовой продукции, а это мотивирует. И мы собрали wafanyakazi halmashauri.

— Что-что? — переспросил Ларсен.

Хешке и Макрин заражали, довольные своей шуткой. Потом Макрин пояснил:

— Мы тут отчасти перешли на суахили. Сомалийские ребята более-менее знают английский, но родной язык им, конечно, удобнее. Поэтому мы тут создаем свой интернациональный сленг, и рабочим проще. А когда вся команда участвует в поиске технико-экономических решений, то получается результат. Не знаю, как объяснить теоретически, но на практике это проверено.

— Я понял, — Ларсен кивнул, — это принцип «teian-sho no teishutsu ni kanshin».

— Э-э… — протянула Хешке, удивленно поморгав своими экзотически-прекрасными глазами.

— Интерес к подаче предложений, — невозмутимо перевела Норна, — японская система, которая мотивирует рабочих на подачу большого числа предложений, вне зависимости от значимости каждого отдельного предложения. Каждое предложение обсуждается с мастерами, и если это предложение содержит хоть что-то полезное, его незамедлительно реализуют. Главная выгода получается не из суммы таких предложений, а из настроя рабочих. Благодаря настрою, можно опереться на коллектив рабочих, когда надо обсудить какую-то новую идею со всех сторон. В Японии этот принцип применялся в «эру экономического чуда», четверть века после войны.

— Э-э… — снова протянула сальвадорка-инженер, — А что потом?

Норна равнодушно пожала плечами.

— Потом был нефтяной кризис 1970-х, и началась глобальная бюрократизация. Зато, японские менеджеры написали несколько очень толковых книжек про «эру чуда». Мы пользуемся.

— Значит, — заключил технолог, — мы в чем-то изобрели велосипед. Но, видимо, не во всем. Мы, например, включаем в обсуждение коллективы похожих мини-фирм. Видимо, этого не было в Японии того периода. Общедоступные компьютерные сети появились только в 1980-е годы.

— Точно, — сказал Ларсен, — в «японском чуде» не было ни сетей, ни «вавилонского принципа».

— Впервые слышу про такой принцип, — признался Макрин.

— Это, — пояснил пилот-инструктор, — шутка на темы библейских мифов. Типа, в древности бог заколдовал людей, чтобы они говорили на разных языках, и не понимали друг друга, Так что вавилонский мега-проект башни до неба так и не реализовался. А «вавилонским принципом» теперь называют организацию взаимопонимания в команде между людьми с разной историей, языком, привычками. Например, то, как вы интегрируете суахили в свою рабочую практику. Я думаю, что в нерабочее время тут у вас тоже уже что-то типа общего быта и обычаев.

— Примерно так… — Макрин кивнул, — …выходит, вы не хуже нас понимаете, как решают такие задачи. Лучше я вам покажу практику. По моему сигналу засекайте время, и увидите, как наша команда может делать мини-субмарины. Тест-драйв одного цикла. Готовы?

— Да, готовы, — синхронно отозвались гости, глядя на свои часы.

Макрин снова кивнул, и поднял правую руку высоко над головой.

— Внимание, на площадке! Сейчас работаем аккуратно, без спешки, но под хронометраж. Пункт управления — загрузите программу «Черепаха». Пункт монтажа — действия по сценарию «Ти».

Работники цеха, четверо «латино» и шестеро «нубийцев» (которые, в отличие от публики во «внешнем секторе», были одеты не в набедренные повязки, а в комбинезоны-фартуки), очень спокойно выполнили некое перестроение, едва заметное для непосвященного наблюдателя.

— …Три… два… один… старт! — скомандовал Макрин. И покатилось дело…

…Смотреть на производственный процесс было любопытно. Ларсен раньше не видел таких формовочных роботов в деле (но участвовал в их контрабандной закупке и транспортировке с Тайваня). Троим бойким мальчишкам, сомалийцам-тинэйджерам, устроившимся на толстой вентиляционной трубе, тоже было интересно. Конечно, они видели все это уже не раз, но их завораживала технологическая магия. Вот зеленая вязкая масса переползает из фидера в люк-приемник ротационной машины. Вот центральный модуль начинает набирать обороты, и ряд полосок на его боку сливается в сплошной рисунок. Вот модуль тормозится, останавливается, раскрывается, как устрица, и оператор кран-балки зацепляет изделие. Дальше изделие едет к сборочному участку, и там группа рабочих монтирует навесные элементы…

… - Пятьдесят две минуты, можете проверить, — заключил Макрин Толедо.

— Внушает, — признался Гиена Ларсен, — скажи, Макрин, а можно посмотреть тест-драйв?

— Да, но только после заката. В светлое время суток здесь под открытым небом бывает только рыбалка. Мы же рыболовный кооператив, ты в курсе, бро?

— Понятно. Ну, после заката, это нормально, Норна?

— Нормально, — молодая директор инноваций Народного флота кивнула, — а пока, хотелось бы пообщаться с автором проекта, если нет возражений.

— Это разумно, — сказала Хешке Дорадо и призывно помахала рукой, — Уззу, заканчивай там, и займись гостями, ОК? Это офицеры из штаба насчет «Черепахи». Заодно покажи им плафер.

— Не вопрос, — откликнулась девушка-сомалийка, работавшая на участке сборки, — я сейчас.

Завершив какие-то действия с монтажом продувочного вентилятора на очередном экземпляре «акваркона», Уззу хлопнула по рукам с парнем-соседом по участку, и обменялась с ним парой коротких фраз, после чего направилась к гостям.

— Маскировка, — лаконично произнес Макрин Толедо.

— Я помню, — ответила юная сомалийка, сняла свой комбинезон-фартук, сложила и пихнула в шкафчик у стены (где стоял блок из таких шкафчиков). Далее она облачилась в набедренную повязку с орнаментом, посмотрела на себя, используя гладкую дверцу шкафчика, как зеркало, показала себе язык, повернулась, и объявила:

— Я готова, можно идти.

На вид, девушке было немного меньше 20 лет, а двум мальчишкам, тоже сомалийцам, которые играли в какую-то игру вроде шашек под навесом у пирса, наверное, не было и 16 лет. Так что, девушка явно была главной. Хотя тон приказа выглядел скорее по-родственному.

— Hoja mashua, kwenda rasi.

— Sasa hivi? — спросил один из мальчишек.

— Ndiyo, unaweza kuona, wageni wanataka kuona, — ответила Уззу.

— Wazi, — констатировал второй, и оба, поднявшись с грунта, двинулись к ближайшему из ряда баркасов, стоявших у пирса. Уззу повернулась к гостям и пояснила.

— Это Тэшэ и Кунэ. Я им сказала заводить лодку, и сказала, что это надо сделать прямо сейчас, потому что гости хотят смотреть лагуну. Тэшэ и Кунэ толковые, но чуть-чуть ленивые, как все нормальные люди.

— Классный афоризм, — оценил Гиена Ларсен.

— Что? — удивилась она.

— Афоризм, — повторил он, — короткие меткие слова про жизнь.

— Я знаю, что такое афоризм. Но что я такого сказала?

— Ты сказала: «толковые, но чуть-чуть ленивые, как все нормальные люди».

— Ты, — добавила Норна, — назвала два очень важных свойства нормальных людей.

— У-у! Прикольно! Ну, идем на баркас. Мы покажем вам сначала плафер, а потом лагуну. Вы, наверное, думаете: «что такого мы не видели в лагуне?». Но вы зря так думаете. Эта лагуна особенная. Тут есть большой коралловый сад даже красивее, чем на Палау.

• Предыдущая
• 116/306
• Следующая