Доктор Данилов в госпитале МВД - Шляхов Андрей Левонович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/60
- Следующая
Впрочем, и от леченой помереть тоже можно. В двадцать первом веке, в городе Москве.
Данилов вспомнил рассказ Елены о прошлогоднем разборе в департаменте смерти шестидесятипятилетней женщины, которую участковый терапевт неадекватно лечила на дому и халатно наблюдала. Неадекватность выражалась в том, что при двусторонней пневмонии из антибиотиков был назначен эритромицин в таблетках, а халатность в том, что больная не наблюдалась активно, то есть врач не навещала ее по собственному почину, не дожидаясь очередного вызова. «Активы» положено делать во всех тяжелых или нуждающихся в контроле случаях. В итоге на фоне четырехдневного «лечения» женщине становилось все хуже и хуже, пик пришелся на вечер субботы, когда была вызвана «Скорая помощь». Врач «Скорой» сразу же оценил ситуацию и госпитализировал женщину в сто двадцать третью больницу, где она и умерла в первые сутки своего пребывания. Дальше все было как обычно — похоронив жену и справив сороковины, муж написал жалобы в департамент и в прокуратуру. В последнее время департамент начал реагировать на подобные случаи довольно резко, должно быть, устали от дураков и пофигистов. За компанию с участковым врачом турнули не только заведующую отделением, но и главного врача. Только заместителю главного врача по лечебной части, одновременно (и героически) исполнявшему обязанности заместителя по клинико-экспертной работе, удалось усидеть на своем месте. И то скорее всего только из-за того, что не годится оставлять поликлинику совсем без руководства. Лучше не будет.
Пока Данилов занимался больными, то есть «доводил до ума» новенького и делал ночной обход отделения (мастерство ночного обхода заключается в том, чтобы оценить состояние пациента, не разбудив его), Половникова сидела в ординаторской и слушала музыку на своем мобильнике. Иногда начинала подпевать.
По отрывку из «Смитс» Данилов сделал вывод о том, что Половниковой не чужд «антикварный» классический рок. Что ж — неплохой вкус у человека, не попсовый. Сам Данилов «Смитс» мог послушать под настроение, а мог и не слушать годами. «Оэйзис» нравился ему куда больше. Под «I Hope I Think I Know» (Я надеюсь, я думаю, я знаю) сразу же вспоминались беззаботные студенческие годы.
Данилов сделал записи в историях, отдал медсестре несколько распоряжений, касающихся «героического майора», еще раз предупредил того, что ни в коем случае не надо пытаться вставать, тем паче — отсоединяться от монитора, каким бы «хорошим» ни казалось самочувствие.
— Все только с нашего ведома и с нашей помощью, договорились?
— А если по маленькому захочется? — спросил пациент, то ли забывший о том, что Данилов собственноручно поставил ему катетер в мочевой пузырь, то ли не понявший, что с ним делал доктор.
— Не захочется, Анатолий Евгеньевич, — успокоил его Данилов. — У вас катетер в мочевом пузыре. Ну, а если захочется по большому…
— Какое там! — скривился Анатолий Евгеньевич. — Я пять дней ничего не ел, не до того было. Только чай с медом пил, вот и все питание…
Придя в ординаторскую, Данилов приподнял чайник, оценивая, насколько он полон, и спросил у Половниковой:
— Будешь что-то пить на сон грядущий?
Намек звучал ясно — сразу пойдешь спать в кабинет начальника отделения или чаю выпьешь?
Спать сном праведных в реанимации не полагалось, да и не получилось бы, а вот подремать часок-другой на диване, не разоблачаясь и внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из отделения, вполне было можно. Подобный отдых конечно же не восстанавливал все силы, но помогал дотянуть до конца дежурства человеком, а не живым трупом, действующим на автопилоте.
— Нет, спасибо, — не вынимая наушников-«таблеток» из ушей, ответила Половникова.
Данилов не стал доливать чайник — пусть закипает быстрее. Пока вода нагревалась, можно было бы умыться на сон грядущий и почистить зубы, но при Половниковой заниматься подобными интимностями было неудобно. «Ладно, успею еще», — решил Данилов, надеясь, что Половникова вот-вот уйдет.
Надежды оказались напрасными — когда Данилов, сидевший за столом, допил чай, Половникова выключила музыку, встала, положила телефон с наушниками на стол и жеманно потянулась, ухитрившись при этом коснуться Данилова бедром и животом и, благо халат был расстегнут, продемонстрировать ему свой пупок.
— М-м-м! Чертовски хочется мужчину! — объявила она. — Меня всегда после стресса, как только отойду немного, на мужиков тянет.
— У тебя еще куча времени, — ответил Данилов, указывая глазами на часы. — Успеешь съездить домой и вернуться до начала дежурства.
— Нет! — Половникова перестала тянуться и покачала головой. — Мой муж сегодня в наказание оставлен без сладкого…
«Блаженны верующие, — усмехнулся про себя Данилов. — Или ты думаешь, что больше никто не даст твоему мужу „сладкого“? То ли самонадеянность зашкаливает, то ли жизнь плохо знаешь».
Скорее всего — зашкаливала самонадеянность, потому что Половникова, несмотря на все ее старания казаться наивной простушкой, не производила подобного впечатления. Как ни прикидывайся щука золотой рыбкой, зубы все равно не спрятать.
Дважды продефилировав мимо Данилова и отчаянно виляя при этом бедрами, Половникова забралась с ногами на диван и сказала:
— Не бойся, Наташа не будет трепать языком, она не из болтливых.
— Тебе пора, — ответил Данилов и уточнил: — В кабинет к шефу или в «бокс».
— Почему? — Половникова поиграла бровями, изображая крайнюю степень изумления. — Неужели ты такой бесчувственный? Не могу поверить! А если ты стесняешься или боишься…
— Я хочу немного отдохнуть и буду признателен, если ты оставишь меня здесь одного.
Запас вежливости понемногу иссякал, но грубить, повышать голос или как-то еще выходить из себя все равно было нельзя. Во-первых, на дежурстве надо держать себя и свои эмоции в узде, работа как-никак, причем очень ответственная, а во-вторых, не хотелось давать нахалке повода праздновать если не большую, то хотя бы маленькую победу. «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав» — очень верно говорили в древности.
— Разве одному лучше? — усомнилась Половникова. — Странно, странно…
«Сейчас она спросит: гей я или импотент», — подумал Данилов, но не угадал.
— Я чувствую, что ты мне, мягко говоря, не симпатизируешь… — Половникова устроилась поудобнее — вытянула ноги и улеглась на диване, в точности копируя позу тициановой Венеры, только роз в руке не хватало.
Данилов не стал ни подтверждать, ни разубеждать. Только демонстративно посмотрел на часы, вначале на те, что висели на стене, а потом на наручные, которые предпочитал снимать на дежурстве, но иногда, как сегодня, забывал это делать. Часы совершенно не мешали работать, Данилов снимал их, чтобы не разбить в запарке. Это на «Скорой помощи» без часов работать неудобно, а в госпитале во всех помещениях настенные часы висят.
- Предыдущая
- 16/60
- Следующая
