Доктор Данилов в сельской больнице - Шляхов Андрей Левонович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/58
• Следующая

— Но ты же знаешь, как мне приходится работать.

— Мне тоже приходится много работать, но я никогда не жертвую личным ради работы!

— Я тебя понял, — поспешно сказал Данилов, желая поскорее закончить разговор. — Но имей в виду, что мое отношение к тебе не изменилось…

— Я верю, — неожиданно согласилась Елена. — Оно всегда было таким, просто когда мы вместе, ты утруждаешь себя притворством, а стоит нам расстаться…

— Лена, прекрати! — потребовал Данилов, морщась как от боли, которая уже успела охватить всю голову, так и от того, что попал в дурацкую ситуацию и вынужден оправдываться без вины.

— Я чувствую себя какой-то декабристкой…

— Ты лучше любой декабристки, — сказал Данилов.

— Чем же?

— Хотя бы тем, что они ехали вслед за мужьями и устраивали им сцены наяву, а ты гуманно делаешь это по телефону, — пошутил Данилов.

Шутка вышла не очень, жаль, что он понял это уже постфактум.

— Данилов — ты гад! — выдохнула Елена и отключилась.

«Гад не гад, но глупость спорол однозначно, — подумал Данилов. — Ладно, попозже извинюсь, как остынет».

Как назло, под рукой не оказалось обезболивающих таблеток. До круглосуточной аптеки с хорошим ассортиментом идти было далеко — минут двадцать, и то если быстрым шагом. Данилов вышел из комнаты, запер дверь и отправился к Конончуку — у любого уважающего себя «скоропомощника» непременно найдется под рукой одноразовый шприц и парочка ампул обезболивающего. Только бы дома его застать.

Он оказался у себя. У него нашлись и шприцы, и ингредиенты для «обезболивающего коктейля», и даже грелка, которую он, несмотря на протесты Данилова, наполнил горячей водой и положил к месту укола.

— Не магнезию же сделал, в конце концов, — сказал Данилов. — Что мне — больше делать нечего, как лежать с грелкой?

— Грелка не повредит, — ответил коллега, — да и полежать полезно — быстрей голова пройдет. Часто она у тебя болит?

— В последнее время вообще не болела, но стоит только подумать о том, что больше она болеть не будет, как сразу же…

— Ясно, — кивнул Конончук. — Травма была.

— На вызове железкой по голове получил.

— Вот как! За что?

— Ни за что. Войти не успел, как меня отключили…

Минут десять говорили о том, насколько опасно скоропомощное ремесло. Данилов, которому было с чем сравнивать, считал, что участковым терапевтам еще хуже, потому что они ходят по домам в одиночку, а на «скорой» даже если и работаешь один, то хоть водитель ждет у подъезда, может в случае чего на выручку прийти. Конончук доказывал обратное: участковый обычно ходит по хорошо знакомому участку, а «скорую» куда только не засылают.

— Возьми мое прошлое дежурство. Услали меня на «мужчина сорок шесть, без сознания» в Болтнево, это за Малыми ручейками, 25 километров, которые по нашим дорогам можно считать за все 50. Приезжаем на место, пустынная деревенька, ни одной живой души, ищем нужный дом, находим, встречать нас выходит мужик с двустволкой при вот таком псе. — Конончук поднял ладонь до уровня собственной груди. — И орет дурниной — чего мы его обеспокоили. Пьяный вдрабадан. Как оказалось, жена к нему «скорую» вызвала, а сама ушла прятаться к соседке. А что ему стоило нас троих прямо во дворе положить?

— У двустволки два заряда.

— Ну, пусть двоих. Разве мало?

Избавившись, наконец, от грелки, Данилов встал с кровати, сел на стул и помассировал кончиками пальцев виски.

— Как голова? — поинтересовался Конончук. — Прошла?

— Почти.

— Надо бы долечиться. Погоди-ка…

Конончук выставил на стол початую бутылку черного «Джонни Уокера», два стакана и закуску — два пакетика с соленым арахисом и пакет с крекерами.

— Придвигайся, Вова! Пропустим по чуть-чуть для окончательной поправки, — сказал он, разливая виски по стаканам. — Это меня добрый человек угостил, артист, в сериалах снимается, фамилию только забыл… на букву «м», но не Михалков и не Машков.

— Миронов? — подсказал Данилов.

— Нет, другой, постарше… Да ладно, какое нам дело до фамилии, был бы человек хороший.

Данилов хотел сказать, что он совсем не пьет, потому что не испытывает желания, но поймал себя на мысли о том, что неплохо бы было немного расслабиться в приятной компании.

— «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала…» — затянули соседки Надежда и Вера.

«Это можно считать мистическим знаком», — усмехнулся про себя Данилов, беря в руки свой стакан.

Наливал Конончук интеллигентно — на два пальца, а не до краев.

— Будем здоровы! — Он опустился на стул напротив Данилова, на какую-то долю секунды коснулся своим стаканом даниловского, вроде как чокнулся, и залпом выпил. — Хорошо!

Данилов отпил маленький глоточек, погонял его во рту, прислушиваясь к ощущениям, и проглотил. Ничего нового, все как и было: сначала немного обжигает, но тепло сразу же начинает расползаться по организму.

— Не бойся — нормальный вискарь, не какое-то там паленое пойло! — ободрил Конончук, неверно истолковав поведение Данилова.

с надрывом пели соседки.

— Я не боюсь, — ответил Данилов, — я смакую.

— Ну-ну, — разрешил Конончук и налил себе еще виски.

Данилов сделал второй глоток, побольше. Вышло еще вкуснее и еще приятнее. «Я пью не потому, что мне плохо, — констатировал Данилов, — а потому, что мне хорошо».

Было хорошо сидеть за столом, слушать пение соседок, пить виски и разговаривать с Конончуком, человеком многое повидавшим и, как иногда выражалась мать Данилова, совпадающим по мироощущению.

— На позапрошлом дежурстве мне такой псих попался — просто уникум, — о чем еще говорить двум коллегам, как не о работе. — Бывший лабух, кстати, саксофонист. Решил сделать из своего саксофона иерихонскую трубу, универсальный резонатор огромной мощности. Ты про Иерихон вообще в курсе?

— Да. Там были не то настолько хреновые стены, что рухнули от звуков труб, не то такие настырные трубачи…

— Это ты так считаешь, — перебил Конончук. — А мне человек по дороге все подробно рассказал. Это все трубы сделали, а не трубачи. Наша планета, вращаясь вокруг солнца и вокруг своей оси, немного колеблется, но мы привыкли и не замечаем этого. Но если настроить любой инструмент в такт этим колебаниям, то, играя на нем, можно разрушить что угодно, подобное тому, как батальон, идущий в ногу, может разрушить мост…

— Надеюсь, ты его госпитализировал? — улыбнулся Данилов. — А то я не смогу спокойно спать, зная, что этот чудесный мир вот-вот может рухнуть.

— Госпитализировал, а как же. В областную.

— А что не к нам? Или там есть специальное отделение для изобретателей?

— Там есть отделение для буйных. Был бы тихий — лечился бы у нас, в Монаково.

— Интересно получается… — Данилов сделал третий глоток. — В Москве таких госпитализируют только психиатрические бригады, а здесь — обычные линейные…

— Потому что психиатрическая бригада чуть ли не одна на область, и пока она доедет, без мужика родить можно! Так что по согласованию тех, кто состоит на учете, мы возим сами. На нашей станции специализированных бригад нет, только условно ответственный врач смены считается бригадой интенсивной терапии, и я, например, попав на инфаркт, могу вызвать его «на себя». Ну, на улице Энергетиков я, может, так и поступлю, а какой смысл брать Старые Мельники за 30 километров?

— Нет смысла, — согласился Данилов.

Виски из-за отвыкания и без закуски (крекеры осточертели в больнице, а соленый арахис явно не годился) сильно ударило в голову. Данилову стало хорошо и спокойно. Хотелось соглашаться, не хотелось спорить, сидеть потягивать виски и восстанавливать силы и нервы. Он подумал о том, что неплохо было бы позвонить Елене и договорить с ней по-хорошему, но в этот момент внизу затянули нечто заунывное про безответную любовь.

• Предыдущая
• 29/58
• Следующая