Рассказы Ляо Чжая о необычайном - Сунлин Пу - Страница 84
- Предыдущая
- 84/99
- Следующая
А родители девушки, как только она улетела в воздух, плакали и метались в горе. И вдруг к ним письмо с таким известием! Они были потрясены неожиданной радостью: ведь это превышало все их чаяния!
Сейчас же велели заложить экипаж и помчались, скача далее при звездах.
Дали Сину в награду сотню лан, забрали девушку и привезли ее домой.
Сначала Син, получив такую красавицу-жену, горевал что у него всего-навсего только четыре стены. Но теперь, когда ему дали сто лан, он был значительно ободрен и утешен.
Пошел благодарить этого самого Гу. Тот опять освидетельствовал его подробно.
– Ну, нет еще, нет еще, – говорил он, смотря в лицо Сину, – ведь раз к вам уже пришла богатая судьба, то какой может быть тут разговор о сотне лан?
И не принял благодарности.
А дело было так. Когда отец девушки вернулся с ней домой, то подал начальству прошение о поимке Яна. А тот уже давно убежал, и никто не знал куда. Тогда конфисковали его дом и выдали кому следует приказ на преследование Чжу. Чжу, в страхе, уцепилась за Сина и лила слезы. Но все, что мог придумать Син, тоже пришло к концу. Он дал взятку предъявителю приказа, нанял телегу и коня и вместе с Чжу явился к отцу девушки, умоляя его как-нибудь их вызволить.
Магнат, тронутый честностью Сина, принялся хлопотать за него с крайним усердием, и с помощью денег ему удалось освободить Сина от преследования. Магнат оставил мужа и жену жить у себя в доме, дав им отдельное помещение и обращаясь с ними ласково, как с родными.
Дочь этого магната была еще в детстве просватана за некоего Лю, очень видного деятеля. Узнав, что она провела в доме Сина ночь, тот счел это для себя позором и вернул брачное свидетельство, порвав все свадебные дела. Тогда отец девушки собрался сосватать ее за кого-нибудь другого, но она заявила ему и матери, что дала клятву выйти только за Сина. Син узнал об этом и был рад. Рада была и Чжу, выразившая при этом, по собственной воле, желание сойти до наложницы.
Теперь отец принялся тужить, что у Сина нет дома. Но как раз в это время дом Яна пошел с казенных торгов, и магнат, воспользовавшись этим случаем, купил его.
Муж с женой вернулись в дом и на прежние свои деньги кое-как справили хозяйство, достали слуг и прочее. Дней через десять деньги пришли к концу. Оставалось ждать появления девушки, чтобы получить от родителей еще раз вспоможение.
Однажды вечером Чжу говорит Сину так:
– Этот мой проклятый муж Ян как-то раз, помню, закопал под домом тысячу лан. Знаю об этом только я. И вот я сейчас ходила смотреть это место. Кирпичики лежат, как прежде; может быть, и клад не тронут, – не знаю.
Пошли туда вместе, вскрыли и, действительно, нашли там серебро. Нашли – и поверили в божественность искусства Гу. Одарили его с полной щедростью.
Затем девушка приехала к Сину как жена и привезла ему с собой пышное приданое. Не прошло и нескольких лет, как Син стал первым богачом во всей округе.
СВЯЩЕННЫЙ ПРАВИТЕЛЬ[402]
Некий даос из храма «Обращенного к небу» любил предаваться искусству вдыханий и выдыханий[403]. В храме у него поселился на время какой-то старичок, с которым он на этом пристрастии сошелся, так что оба стали связаны мистическою дружбой.
Старичок прожил так несколько лет. Каждый раз перед «жертвою за городом»[404] он дней за десять удалялся и возвращался лишь после жертвоприношения. Даоса это приводило в недоумение, и он как-то спросил, в чем тут дело.
– Мы с тобой, – говорил старичок, – что называется, люди без встречной неприязни, так что можно будет сказать правду. Я, видишь ли, – лис. Когда приходит срок жертвы, то очищается все грязное, и мне некуда деваться. Вот почему я прибегаю к исчезновению.
Через год, как только подошел срок, он опять удалился. Затем долго не возвращался. Даос стал уже подозревать недоброе, но вот однажды старичок неожиданно появился. Даос стал спрашивать, что с ним было и почему не приходил.
– Я, знаешь, – отвечал старичок, – чуть-чуть не потерпел такого, что больше уж видеть тебя не удалось бы. В те, помнишь, дни я хотел убежать подальше, но разморила лень, и, увидев отлично прикрытую канаву, я притулился там под каким-то жбаном. Вдруг совершенно для меня неожиданно как раз туда явился Священный правитель, выметавший мусор земли. Он бросил взгляд и сейчас же меня заметил, рассердился и хотел стегнуть плеткой. Я испугался и побежал. Священный правитель – за мной и вот-вот уже меня настигал. Добежал я, в страшном замешательстве, до Желтой реки, а он уже совсем меня настигает. В крайнем затруднении, не зная, что делать, я сунулся в нужник. Бог, полный отвращения к гадости, повернулся и ушел. Выйдя из нужника, я был весь пропитан вонючей мерзостью и не мог больше жить с людьми. Я бросился тогда в реку и омылся, а затем лег на спячку в потайной пещере. Тут грязь и нечистоты с меня сошли. Сегодня я пришел, чтобы с тобой проститься. Кроме того, я имею еще кое-что тебе передать. Ты тоже должен будешь уйти отсюда куда-нибудь в другое место, потому что здесь наступят великие зверства. Место это – место несчастливое.
С этими словами он откланялся и ушел.
Даос, руководствуясь его сообщением, переселился в другое место. Прошло немного времени, и вот разразилась история года цзяшэнь[405].
УСЛУЖЛИВЫЙ ЛУ ЯГУАНЬ
Почтенный Чжао из Улина только что сдал должность в Гунчжане и возвратился на родину. Какой-то молодой человек ожидал его у дома и просил взять к себе по части переписки.
Чжао пригласил его войти и видит, что это человек с известной утонченностью, напоминающей ученого. Спросил, как его зовут. Юноша назвался Лу Ягуань. Денег за услуги он не требовал, и Чжао его оставил.
Сметливостью Лу превосходил всех слуг в доме. Всю входящую и исходящую переписку и все донесения оп вел самостоятельно, и составлял, и отвечал… Что бы ни написал – выходило неизменно хорошо, ловко – залюбуешься! Бывало также, что хозяин сядет с гостем за шахматы, а Лу наблюдает. Подскажет ход – и выиграно! За это Чжао еще более стал его любить и отличать.
Прочие слуги, видя, что он пользуется, как говорят в таких случаях, полным взглядом очей хозяина[406], приставали к нему шутя, чтобы он устроил им обед. Ягуань обещал, только спросил по этому поводу, сколько всего в доме слуг. Пришли все, даже счетчики из именья – в набралось в общем человек тридцать. Это число ему и заявили, чтобы поставить его в трудное положение.
– Ну, это-то будет очень легко, – сказал Ягуань. – Только вот ведь что: народу, как видите, много, и что-нибудь устроить быстро здесь я не сумею. А вот в съестной лавке это будет можно.
Сейчас же созвал всех своих товарищей по дому, и они отправились в ближайшую харчевню. Сели. Только что вино пошло вокруг, как один из них, придержав винный чайник, встал и сказал:
– Господа, вы пока не пейте. Позвольте-ка спросить: кто сегодня у вас «хозяин восточных путей»[407]? Пусть-ка он сначала выложит деньги как залог, и тогда пейте и ешьте, сколько душе угодно. А то, знаете, как насчитают нам несколько тысяч монет, так вы все с шумом разбежитесь. С кого тогда взыскивать?
Все уставились глазами на Ягуаня. Тот засмеялся.
– Вы не думаете ли, – спросил он говорившего, – Что у меня нет денег? Нет, деньги-то у меня, конечно, есть!
С этими словами он поднялся, подошел к тазу, взял горсть теста и нарезал его кусками. Затем стал швырять. Швырнет – и тесто превращается в мышь. Мыши забегали, заерзали по всему столу. Ягуань – хвать первую попавшуюся и вспорол ее. Мышь пискнула, живот раскрылся, и там оказался маленький кусочек серебра. Схватил еще одну – точно то же. В одно мгновенье ока все мыши были распороты, и куски серебра лежали полным счетом перед всеми.
402
Священный правитель. – Наподобие буддийских храмов, охраняемых громадными статуями властителей вселенной, которые с воинственным видом оберегают буддийскую веру от ее врагов, даосский храм точно так же измыслил некоего Вана, Священного Правителя, изображаемого в демонически злой позе, с поднятой плетью, в виде палки, оберегающего вход в храм.
403
… предаваться искусству вдыханий и выдыханий – то есть особой практике даосского созерцания: злой и нечистый дух в человеческом теле ритмически выходит через рот, а через ноздри поступает свежий и чистый воздух.
404
… перед «жертвою за городом» – то есть перед жертвоприношением небу и земле, совершаемым зимой и летом за стенами города.
405
Год цзяшэнъ – 1644 г., конец династии Мин и начало новой, Цин.
406
… пользуется… полным взглядом очей хозяина – то есть прямыми взорами его, а не невидящими презрительно повернутыми белками.
407
… «хозяин восточных путей» – то есть хозяин пира; древнее выражение.
- Предыдущая
- 84/99
- Следующая