Любимые дети, или Моя чужая семья - Чемберлен Диана - Страница 20

• Предыдущая
• 20/86
• Следующая

– Да, – выдавил я. Надеюсь, ей показалось естественным, что я говорил с ней, повернув голову. Но, возможно, я выглядел странно. А, не все ли равно?

– Обожаю «Энтельманс», – заявила девчонка, и я не сразу понял, что это она о марке пончиков. – Против шоколадных пончиков я бессильна.

Выглядела она так, словно в жизни не съела крошки шоколада или чего-нибудь еще, вызывающего отложение жира. Она была худой. В хорошем смысле слова. Не то что эти анорексичные актрисульки. Маленькие грудки, такие, как я люблю, и дюйм плоского живота между белым топом и коричневыми брюками. У нее все еще сохранился загар, и я представил ее на пляже в бикини-стрингах. Волосы были почти черными. Глаза – синими и… о, дьявол, опять я распустил слюни! Повернул к ней голову! Но она по-прежнему улыбалась. Я сунул в карман искалеченную левую руку.

– Ты не выглядишь так, словно объедаешься сладким, – выпалил я, не успев сдержаться. Нечто подобное я сказал бы девушке до пожара.

– Ну, и тем не менее шоколад – это моя слабость.

Я вынул руку из кармана, ровно настолько, чтобы открыть коробку с пончиками и предложить ей.

– Твоя единственная слабость?!

Вот это да. Вляпался, болван!

Я почувствовал, как улыбка замерзла на лице. Потому что ожидал, что меня отошьют.

Она рассмеялась. Потянулась к пончику:

– Я взяла кое-что еще. А как насчет тебя?

Она что, слепая?

– Слишком много. Не сосчитать, – вздохнул я.

– Итак…

Она откусила кусочек. Слизала шоколад с губ.

– Что ты сегодня купил?

Она заглянула в мою тележку. Вырез топа был не слишком глубок, но мне понравилось то, что я увидел.

– Стараюсь, чтобы вышло подешевле, – пояснил я.

– Я – королева дешевых закупок.

Она подняла банку чили:

– Но здесь нет ничего особенно питательного.

– Чистый протеин, – заверил я.

– Нужны овощи. И фрукты.

– Слишком дорого.

– Не-а. Пойдем со мной.

Мы стали толкать тележки к овощному ряду. Ее зад был самим совершенством. Я представил ее голую, ноги мертвой хваткой обнимают меня… но тут мы добрались до яблок.

– Что бы ты хотел?

Я глянул на полки с овощами:

– Спаржу.

– Нет, это слишком дорого. Как насчет шпината?

– Не знаю, как его готовить.

– Добавь немного воды и запеки в микроволновке. В закрытой посуде. Только не в пластике. Это токсично. Прикрой бумажным полотенцем. Только сначала хорошо промой.

Она наморщила нос:

– Там песок попадается.

Мне казалось, что работы слишком много, но я не возразил, когда она взяла пакет со шпинатом и передала мне.

Мы бродили между полками, и она кое-что клала в свою тележку, кое-что – в мою. Мне было не по себе. Слишком она милая, словно Дон или кто-то дал ей денег, чтобы хорошо обращалась со мной. Что-то тут не так.

– Где ты живешь? – спросила девчонка.

– В Серф-Сити.

– Правда? Я остановилась в Топсейл-бич.

Мы практически соседи!

– Почему же ты ездишь за покупками сюда?

– По пути с делового свидания, – сказала она. – Как насчет тебя?

– То же самое, – солгал я.

– Послушай…. – Она вдруг остановила тележку перед яйцами. – Я из Ашвилля и не знаю здесь никого. Как насчет того, чтобы приготовить тебе что-нибудь сегодня вечером? Ужин, например?

– Зачем?

Девчонка пожала плечами:

– Здесь у меня не слишком много друзей. Собственно говоря, вообще нет.

– Не стоит, спасибо.

Прежний Кит отдал бы все за несколько часов с крошкой вроде нее.

– О, брось! Пожалуйста! Обычно мне не приходится умолять парней провести время со мной.

У нее нет друзей в Топсейле, значит, пока сойду и я. Потом она встретит какого-нибудь перца, и саенара, Кит. Я могу обойтись без этой боли. И мне все равно сейчас не до того.

– Спасибо. Просто я живу сейчас не в самом приличном доме.

Она склонила голову набок:

– Прости, что лезу не в свои дела, но ты не из тех людей, кто пострадал при пожаре, о котором я слышала?

Я отвел глаза.

– Зависит от того, о каком пожаре ты слышала, – злобно прошипел я.

– Прости, – сказала она. – Это слишком личное.

– Нет, все в порядке. Пожар в церкви.

– Но ты по-прежнему хорошо выглядишь. Вряд ли ты так считаешь, но мне нравится.

О черт, как хотелось этому верить. Но в трейлере было зеркало. И я знал правду. Какую игру она ведет, черт возьми?

– Пережить такое… пожар, да еще долгое выздоровление… должно быть, тебе тяжело пришлось.

– Прости, мне пора, – сказал я и стал проталкиваться мимо нее.

– Я все сделала неправильно, – вырвалось у нее.

Я остановился. Ничего не мог поделать с собой.

– О чем ты?

– Я слишком на тебя насела. Должно быть, ты выбит из колеи.

– Ничего подобного.

– Видишь? Я опять…

– Слишком много о себе воображаешь. Ты не настолько могущественна.

Она схватилась за мою тележку:

– Меня тоже ранили.

В этих синих глазах можно утонуть…

– Единственная разница в том, что мои шрамы в душе. Но я знаю, как это бывает.

– Ты и гребаной сотой доли всего не понимаешь.

Щеки девчонки покраснели.

– Ладно. Прости, что расстроила.

Она отпустила мою тележку и толкнула вперед свою.

Почему я такой идиот?

Девчонка пугала меня. Она могла смотреть мне в лицо и не трусить, и это казалось чертовски странным.

– Подожди, – сказал я.

Она повернулась. Волосы мелькнули в воздухе, как в рекламе шампуня.

– Прости. Можешь приготовить мне что-нибудь. Но не сегодня вечером. Сегодня мне чертовски паршиво.

Это не совсем правда. Я накачан лекарствами, но нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что такая девушка может интересоваться мной.

– Скоро? – спросила она. – Дашь мне номер своего телефона?

Она вытащила клочок бумаги из крошечной сумочки и записала мой номер. Записала и свой, разорвала бумажку и отдала мне половину со своим номером.

– Как тебя зовут?

– Кит.

– Привет, Кит, – улыбнулась она, протягивая руку. – Я – Джен.

Энджел Уингс

1990

В первый же год, когда я стала нянчить Мэгги, началась моя двойная жизнь. Она подкрадывалась ко мне постепенно, но я не успела опомниться, как она взяла меня за горло. К тому времени было уже слишком поздно что-то предпринимать.

Я не прекращала попытки помочь Лорел, несмотря на то, что меня так грубо вышибли из дома в тот первый раз. Но, по правде говоря, я, скорее, пыталась помочь Джейми. Покупала продукты для Локвудов, когда ходила в военный магазин, и иногда приносила еду. Лорел терпела меня. Я почти всегда заставала ее лежащей на диване перед телевизором. Если со мной была Мэгги, Лорел едва ее замечала. Иногда я чувствовала матерью девочки себя, а не Лорел.

В начале января отца Джейми положили в больницу с пневмонией. Поскольку Стив изучал арабский в Монтерее, штат Калифорния, я унесла Мэгги в наш маленький съемный домик за пределами Кэмп-Лежен, а Джейми почти все время проводил в уилмингтонской больнице. Он часто звонил под предлогом того, что хочет узнать, как Мэгги, но разговор постепенно стал касаться и других тем. Он говорил, как боится, что отец может умереть. Я потеряла отца в шестнадцать лет, и мне легко было сочувствовать Джейми.

– С Лорел ни о чем таком я говорить не могу, – сказал он в конце одной из наших телефонных бесед. – Я… это не ее вина. Она любит моего отца, и знаю, что тревожится за него, но сейчас она никого не видит, кроме себя. Похоже, она больше не в силах ничего мне дать.

И поколебавшись, добавил:

– Или Мэгги. Или кому-то еще.

– Знаю.

Я сидела в плетеной качалке в третьей крохотной спальне моего дома. Комнате, которая стала здесь детской Мэгги. Джейми принес сюда колыбельку, качалку и стол для пеленания.

– Должно быть, тебе трудно приходится, – сказала я.

– Я все время напоминаю себе, что она больна. Будь у нее физическая болезнь, я бы заботился о ней, так что, в принципе, разницы быть не должно. Но ты права. Это трудно. Я иногда чувствую себя так, словно теряю способность общаться с людьми.

• Предыдущая
• 20/86
• Следующая