Клиника в океане - Градова Ирина - Страница 22

• Предыдущая
• 22/56
• Следующая

Это был печальный день – вечером мы отправляли Малику домой. Я не рискнула с ней попрощаться, ведь девушка, скорее всего, воспринимает меня как врага, совместно с другими недоброжелателями отнявшего у нее ребенка. Я с горечью провожала взглядом ее удалявшуюся фигурку, закутанную в черную абайю, и уговаривала себя, что, во-первых, я все равно ничего не сумела бы с этим поделать, и во-вторых, что Абу-Саед Сафари прав и такой выход для Малики и в самом деле наилучший.

– Надеюсь, она будет счастлива, – проговорила Нур, стоявшая рядом со мной. Я рассказала девушке о Малике, и она впечатлилась этой историей. – Надеюсь, для нее нашли хорошего мужа, который не будет ее обижать!

Я вспомнила «сестру друга» Сафари. В момент моей беседы с ним мне показалось, что этот человек не способен на сочувствие, он черств и сух, как старое дерево, пережившее уже множество природных катаклизмов. Теперь же мое мнение изменилось. Сафари, несомненно, тяжело переживал разрыв с другом своего детства, но он не мог пойти против условностей мира, к которому принадлежал.

Неожиданно почувствовав спиной чей-то взгляд, я вздрогнула. Молодая женщина, высокая, сухая, как жердь, с резкими чертами скуластого лица, пристально смотрела на меня. Сара Насер, секретарь Сафари! Она не отличалась дружелюбием и никогда не проявляла желания с кем-то пообщаться, явно предпочитая одиночество компании. Все время в черном, никогда не снимавшая свой хиджаб, эта женщина походила на тень, неотступно следовавшую повсюду за заместителем главного врача «Панацеи». Уже то, что посреди дня Сара Насер оказалась здесь, на верхней палубе, было удивительно, тем более что в ее обязанности не входили проводы пациентов корабля. Женщина смотрела на меня лишь какие-то несколько секунд, показавшихся мне вечностью, затем она отвела глаза, развернулась и быстро зашагала в сторону спуска.

– У-ух-х! – шумно выдохнула Нур, сильно сжав мою руку, и я почувствовала, какие холодные у нее пальцы. – У меня от нее просто мороз идет по коже!

Да, наверное, и я чувствовала то же самое. Мало кто способен вызвать у меня подобные ощущения, но Саре Насер это прекрасно удавалось.

Больше ничего примечательного в тот день не произошло. Две пластические операции провела Люсиль Ламартен: оперировались престарелая голливудская звезда и третья жена какого-то шейха, желавшая вернуть благосклонность своего мужа, взявшего полагавшуюся ему по Корану четвертую жену, совсем молодую. Честно говоря, не думаю, что пластика в этом случае помогла бы, ведь наша пациентка и сама была достаточно молодой и весьма привлекательной. Скорее всего, шейху просто наскучил ее безупречный вид и он возжелал новизны – как известно, мужчины любят разнообразие. Почему-то считается, что женщины в этом отношении от мужчин отличаются, но я всегда полагала так: дело лишь в том, что у нас просто гораздо меньший выбор, да и возможности, к сожалению, весьма ограничены. Кстати, насколько мне удалось выяснить, этому шейху уже стукнуло семьдесят восемь, а его молодая, полная сил третья жена считала старой себя и охотно пошла под нож хирурга из-за желания угодить супругу.

Об этом мы и разговаривали с Люсиль, сидя вечером в ресторане с бокалами вина и примечая неодобрительные косые взгляды бармена-араба.

– Это больше всего раздражает меня в здешних женщинах, – сказала она, доливая мой бокал до краев. – Они похожи на ослиц, которые идут туда, куда ведет их погонщик!

– Они не виноваты, – кинулась я на выручку всем арабским женщинам, думая прежде всего о Нур. – Такова психология женщины в исламском мире: она изначально, буквально со дня своего рождения, зависит от мужчины, поэтому вряд ли стоит ожидать от такой женщины феминистических мыслей и демаршей!

– Согласна, – кивнула француженка. – Однако, Агния, мир не стоит на месте. Еще двадцать лет назад невозможно было представить себе арабскую женщину за рулем автомобиля. Сейчас же это – норма, хотя многие по-прежнему закрывают лица по самые глаза! Некоторые женщины занялись бизнесом, другие преподают в школах... Возьмем нашу Нур – разве она не прекрасный пример раскрепощенной арабской жинщины?

Я не знала, до какой именно степени Люсиль в курсе личной жизни моей юной подруги, поэтому не сказала ей о том, что Нур ни за что не получила бы такую свободу, не выйди она замуж за настоящего монстра – свобода досталась девушке слишком дорогой ценой! Родители Нур позволили ей вести такую жизнь, какую она сама выбрала, как бы в качестве компенсации за перенесенные ею страдания, поэтому вряд ли можно считать Нур типичным примером «прогресса» в мусульманском мире.

– Я смотрю, вам нравятся мусульманки? – продолжала Люсиль, внимательно глядя на меня. Она слегка перебрала, но не до такой степени, чтобы утратить свою обычную проницательность. – Признаю, они выглядят чертовски сексуально в своих тряпках – будь я мужчиной, непременно захотела бы выяснить, что скрывается под абайей и хиджабом! Тем не менее я не пожелала бы такой судьбы никому из своих знакомых, это рабское существование не по мне!

Я подумала о Сарике. Она ведь тоже мусульманка, но никто не назвал бы ее несамостоятельной иждивенкой, живущей за счет мужчины. Именно она является основной добытчицей в семье, на ней держится весь их бюджет, семья ее проживает в доме, подаренном Сарике богатым пациентом, а значит, Люсиль все же не права в своем предубеждении в отношении мусульманских женщин!

– А вам они неприятны? – задала я встречный вопрос.

Люсиль пожала плечами:

– Да нет... Скорее, мне их жаль. Любой, кто не имеет права выбирать собственную судьбу, достоин сочувствия и одновременно презрения!

Не думаю, что мусульманки именно таким образом оценивают собственное существование. Насколько я поняла, пообщавшись с Нур, в большинстве своем они довольны жизнью и, скорее всего, восприняли бы независимость европейских женщин не как освобождение, а как желание мужчин сбросить с себя обязанности по содержанию семьи. Полагаю, Нур никогда не оказалась бы на борту «Панацеи», не будь ее муж подонком, распускающим руки.

– Вас что-то беспокоит, Люсиль? – спросила я, заметив, что француженка откупоривает уже вторую бутылку, принесенную официантом.

– Меня? – переспросила она после паузы. – С чего вы взяли, Агния?

Не могла же я прямо сказать, что почуяла неладное, так как обычно она не напивается и знает меру тому количеству алкоголя, которое способен принять ее организм!

– Просто... мне кажется, вы нервничаете, – ответила я, покривив душой.

Люсиль отпила немного вина из бокала и посмотрела на меня поверх его края.

– Может, вы и правы, – пробормотала она неуверенно. – Хотя... это все ерунда! Давайте-ка лучше выпьем за тех, кого оставили на берегу!

Тост прозвучал более чем странно, учитывая, что Люсиль, как она сама рассказывала, живет одна, без детей, и не связана какими-либо обязательствами ни с одним мужчиной. Тем не менее я решила составить ей компанию: нельзя же позволять уважаемой женщине напиваться в одиночестве!

Люсиль, опорожнив свой бокал, вновь потянулась за бутылкой.

– Зачем вы уехали из дома, Агния? – спросила она, стуча горлышком бутылки по краю бокала, так как рука уже едва ее слушалась. – У вас муж, сын, наверное, и любовник есть, да?

Не понимая, по какой именно причине, но я почувствовала, как вмиг загорелись мои щеки. Что это я, ведь никакого любовника не существует?!

– Неужели вам было с ними плохо, что вы ищете здесь?

– Просто... решила попробовать что-то новое, попутешествовать, – пробормотала я. С одной стороны, мне, наверное, следовало уйти, потому что француженка вела себя все менее адекватно и уже несла откровенную чушь. С другой стороны, она говорила, и это могло сыграть мне на руку.

– Вы совсем не пьете, Агния! – внезапно возмутилась Люсиль. – Ну-ка, давайте!

Ничего не попишешь, пришлось «соответствовать», как говорят у нас в России, – судя по всему, на трезвую голову разговор с ней невозможен.

• Предыдущая
• 22/56
• Следующая