Клиника в океане - Градова Ирина - Страница 27
- Предыдущая
- 27/56
- Следующая
Операция длилась семь часов с копейками, а это очень долго – даже не припомню, присутствовала ли я когда-нибудь при более длительной хирургии за всю свою жизнь! Таким образом, обед мы пропустили, но этот этап приема пищи не считался на «Панацее» обязательным, арабы вообще обычно едят лишь дважды в день – утром и вечером. Я всегда поражалась огромному количеству пищи, которое способен проглотить среднестатистический араб, при этом оставаясь достаточно стройным. Начать с того, что в арабском ужине просто дикое количество блюд. Начинают они, как правило, с овощных салатов, бастурмы и гебны – блюда, похожего на жареные пельмени с сыром. В качестве основного блюда они обычно едят мясо. Затем приходит черед чечевичного супа, эстакузы из лобстера, и так далее, и так далее – до полного изнеможения, пока у вас глаза не полезут из орбит. И словно бы для того, чтобы обнародовать скромные возможности европейских желудков, за всем этим еще и следует десерт – паспуса или пахлава: приторная выпечка, посыпанная орехами и пропитанная медом. Когда мне доводилось ужинать в обществе арабов, до десерта дело даже и не доходило: я «ломалась» где-то на третьем блюде, после чего могла только пить чай или кофе. Однако сегодня вечером я ощутила поистине зверский голод.
Нур уже заняла для меня место, но ни Сарики, ни Люсиль я рядом не заметила – возможно, им пришлось работать вечером.
– Ну где вы ходите, абла, операция закончилась уже сорок минут назад!
«Загрузив» тарелку до краев, я уселась за столик и поинтересовалась у своей молодой подруги:
– Как там дела в Египте?
– Паршиво! – ответила она кисло. – Слышала, как Хусейн обсуждал с помощником капитана, безопасно ли высаживаться в Шарме, и тот сказал, что теперь уже ни в чем не уверен. Похоже, революция продвигается в курортную зону!
– Слушай, Нур... – начала я, перестав жевать. – Мне нужно в Шарм!
– Что?! Вы с ума сошли, абла!
– У меня там дело.
– Агния, вы не можете сойти на берег одна – это неприемлемо!
– Что значит «неприемлемо»? – не поняла я.
– В арабской стране женщина не может появляться без сопровождения мужчины или нескольких женщин, иначе ее автоматически принимают... принимают...
– За шлюху?
Нур покрылась красными пятнами от стыда и кивнула.
– Но там же полно туристок, верно?
– Вы не понимаете – к ним так и относятся... ко всем европейским женщинам!
– Но ведь Египет живет за счет туризма!
– Правильно, однако это ничуть не мешает мужчинам презирать вас... в смысле, европейских женщин.
И все же я вовсе не собиралась отказываться от своего намерения – ведь нужно как-то оправдать мое пребывание на «Панацее»!
– Тогда я иду с вами! – в отчаянии воскликнула Нур.
– Об этом не может быть и речи! – перебила я девушку. – Ты – арабская женщина, и тебе не все равно, что о тебе подумают. А вот мне, честно говоря, плевать, что скажет кучка бородатых мужиков в шароварах о моем поведении.
Ночью мне вновь не спалось – не знаю, был ли виною тому разговор с Нур, моя усталость, мысли о предстоящих поисках таинственной любовницы доктора Ван Хасселя, тоска по дому или банальная духота? Как бы то ни было, потеряв надежду заснуть, я встала и принялась расхаживать по каюте. Что же не дает мне покоя? Размышляя над этим вопросом, я постепенно пришла к выводу, что все дело в операции Надиры Усмани. Что-то с этим обстояло не так, но никак не желавшая оформляться мысль все время ускользала от меня, и я не могла понять, в чем же дело. Без сомнения, не в трансплантологе – Монтанья, как всегда, оказался выше всяких похвал. Тогда что же?.. И тут меня внезапно осенило – ну прямо как Менделеева с его пресловутой таблицей! Вот уже несколько дней «Панацея» не принимала «вертушек», и ни одно другое судно не подходило к ней на достаточно близкое расстояние – Нур недавно обронила, что на судне стало очень скучно! Тогда, простите, откуда же взялось сердце для пересадки?! Органы имеют строго ограниченный срок хранения... Не будучи в силах сдержать свой порыв и понимая, что мне необходим немедленный ответ на этот вопрос, я вызвала по скайпу Никиту. Конечно, в Питере сейчас ночь, но вдруг мне повезет и он тоже не спит?
Никита был пасынком бывшей жены Лицкявичуса от второго брака. Мой бывший начальник и его жена Алина развелись много лет тому назад. Причиной развода послужили постоянные разъезды Лицкявичуса по «горячим точкам», а также то, что, возвращаясь, он обычно уходил в запой. Спустя несколько лет Алина от такой жизни устала и, забрав их общую дочь Ларису, ушла от мужа к его другу-врачу, у которого был маленький сын по имени Никита. Новый ее брак оказался вполне счастливым. Несмотря на сложные отношения с бывшей женой, Лицкявичус зла на друга не держал и к его сыну относился как к собственному. После того как ему удалось спасти Никиту в Южной Осетии, когда парня завалило камнями в здании госпиталя после обстрела, думаю, Никита почитал бывшего главу ОМР больше, чем родного отца, и был готов отправиться за ним даже в адское пекло, если потребуется. У нас с ним сложились дружеские отношения с первого же дня знакомства, поэтому именно к Никите я решила обратиться.
К сожалению, оказалось, что врачи-трансплантологи бессонницей не страдают, поэтому я оставила ему сообщение с просьбой – ответить как можно скорее.
Порт в Шарм-эль-Шейхе, или Шарм-эш-Шейхе, как его называют сами египтяне, расположен в бухте Наама Бей, на южной оконечности Синайского полуострова. Российские туристы давно облюбовали это место на побережье Красного моря, но сейчас его вид плохо соответствовал фотографиям из брошюр турбюро и красивым картинкам из передач о путешествиях. На причале, куда привез нас катер, было пустынно. В отличие от прошлой высадки в Гоа, сегодня меня сопровождали всего несколько человек – никто не горел особым желанием посетить курорт в самый разгар революции. Я знала, что утром с «Панацеи» забрали капитана и нескольких членов команды: они должны были обеспечить пополнение запасов воды и провизии. В моем распоряжении имелось около пяти часов, затем катер отплывал в обратном направлении.
На первый взгляд пейзаж выглядел вполне мирным, ничто вокруг не напоминало о революционной ситуации. Вооруженная картой и адресом отеля «Хайят Ридженси», я двинулась в глубь города. По мере моего продвижения вперед на улицах понемножку появлялся народ. Туристы медленно бороздили шоссе и тротуары, словно лодки и яхты – морские просторы. В моей памяти всплыли кадры телерепортажей из Александрии и Каира – Шарм не имел с ними ничего общего. Никакой суеты, никаких разгневанных толп и плакатов с требованиями отставки правительства, закрытых лавок и кинотеатров – все работает, везде тишь да гладь. Однако я очень сильно сомневалась, что такая идиллия продлится долго, ведь по телевизору сообщали, что вал революции продвигается все дальше, распространяясь вширь от главных городов страны. Это означало, что и Шарм-эль-Шейх вскоре захлестнет гигантская волна народного возмущения, и тогда всем придется лишь надеяться, что решение проблемы оставят за самим Египтом, а не начнут бомбить его, как когда-то бомбили Югославию, Ирак и Афганистан!
«Хайят Ридженси», белокаменный пятизвездочный отель, находился на побережье, но, к несчастью, довольно далеко от места моей высадки. Пришлось взять такси. Мне повезло, водитель сравнительно неплохо говорил по-русски. Всю дорогу до места назначения он сокрушался о том, что туристы бегут из Шарма, хотя лично он абсолютно уверен в том, что революция сюда не докатится, потому что Мубарак вот-вот сбежит и оставит Египет в руках восставших.
– Жалко, жалко! – цокая языком, говорил Халид, так звали моего таксиста. – Немцы уезжать, итальянцы уезжать, англичане... Русские еще оставаться, но мало – убытки много! А в «Хайят» сейчас почти никто не ездить...
– Почему? – спросила я.
– Дорогой отель, богатый туристы жить. Богатый туристы не хотеть неприятности, уезжать домой, только бедные оставаться!
- Предыдущая
- 27/56
- Следующая
